За вашу и нашу память

Я не знаю, что случилось.

Но знаю, что на каждый идеологический туман найдется объяснение о тумане атмосферном. А на каждую ксенофобскую патологию — объяснение технической неисправности.

Так происходит, когда императив исторической памяти воспринимается как “сведение счетов”.

И, оказывается, прекратить это “сведение счетов” очень просто. Первый заместитель председателя Совета Федерации РФ Александр Торшин предложил политикам из России и Польши “закрыть тему Катыни” над гробами польского руководства. А дальше — 9 мая под портретами Сталина.

Поэтому, похоже, “тема Катыни” только сейчас началась.

Я не знаю, что случилось. Но знаю, что и в этот раз ПОЛЬСКУЮ ЭЛИТУ УБИЛА НЕНАВИСТЬ. Как в 1794-м, когда восстал Костюшко. Как во время Ноябрьского восстания 1830-го, Январского восстания 1863-го. Польскую элиту убила ненависть официальной — и не только официальной — России к народам, любящим свободу, осознающим свою идентичность, у которых есть понятие чести.

Задолго до Катыни с помощью русских штыков не раз происходило принуждение Польши к “вечной дружбе”. “И Польши участь решена”, — писал еще Пушкин. И обещал Европе: “Уж Польша вас не поведет: / Через ее шагнете кости!..” Либерал Василий Жуковский, который сыграл такую знаковую роль в судьбе Тараса Шевченко, воспел оккупацию восставшей Варшавы в 1830 году в веселых частушечных ритмах: “Что нам ваши палисады? / Здесь не нужно лестниц нам. / Мы штыки вонзим в ограды / И взберемся по штыкам”. А Тютчев описал смерть Варшавы в торжественных ямбах: “Так мы над горестной Варшавой / Удар свершили роковой, / Да купим сей ценой кровавой / России целость и покой”. И прибавил: “Верь слову Русского народа: / Твой пепл мы свято сбережем”... Особенно утешение для народа — быть сохраненным в виде пепла.

После оранжевой революции (как “польско-американского заговора”!) в России был введен новый праздник: День народного единства. Праздник соотносится с фактом освобождения Москвы от польских войск в 1612 г. во времена Смуты. По улицам русских городов проходят русские марши под свастикой и красными знаменами с призывами уничтожить “всю эту нечисть, все эти “Латвии”, “Польши”, “Украины”, “Грузии”. Среди пяти основных врагов русского народа безжалостная социология указывает на США, страны Балтии, Грузию, Украину, Польшу... Недавний кремлевский многомиллионный блокбастер “1612. Хроники Смутного времени” показывает Польшу как эмиссара враждебной Европы, которая стремится окатоличить верную “святому православию” Россию. Верх “политической некорректности” (и непревзойденного китча): даже язык польский — ядовит, потому что змеиный (из-за большого количества шипящих), и в эпизоде разговора об этом по экрану проползает черная змея, в то время как поп читает святую книгу, на которой невинно присела божья коровка. Предположительно, лента является “местью” за фильм Анджея Вайды “Катынь”...

В последние годы в России множатся публикации, в которых Польша обвиняется в создании из-за темы Катыни “общенациональной пропагандистско-идеологической системы”, в укреплении в обществе якобы антироссийских настроений. Стоит лишь вспомнить книгу Юрия Мухина “Катынский детектив” (переиздана в 2003 г. под названием “Антироссийская подлость”), в которой доказывается, что опять же убийцами польских офицеров были не россияне, а немцы, которые таким образом устроили “пропагандистское шоу“(!). И благодаря этому “шоу” “польские шляхетские уроды”, “польские подонки предстали этакими “борцами с тоталитаризмом”, хотя благодаря им поляк как таковой в глазах всего мира превращался во все большего идиота”.

С симпатией описана и Европа: “европейская гиена щелкает зубами в ожидании куска”. А русский кинокритик Денис Горелов напротив осудил действия Сталина. Даже назвал его неуважительно “ослом” за приказ расстрелять польскую военную элиту. Ведь, сказал критик, “это не было войско, а только некий пейзаж со шпорами”. И завершил: “Поляк, который сходит с эшафота, становится комичным”.

Читаю форумы, на которых комментируется гибель руководства Польши. Страшно. На украинских сайтах преобладает солидарность, ужас перед невосполнимостью этой потери. На русских и русскоязычных в Украине — торжество. “Это недвусмысленный сигнал всем русофобам на планете. Особенно полякам. Прекратите свою политику или вас похоронят с почестями, или по частям (...). Шоу еще много будет, они еще не поняли, что Катынь — это место жертвоприношения, все равно как гробницу Тутанхамона вскрыть, — накроет всех. А вообще профессионализм ФСБ на высоте, ликвидация банды русофобов — и никаких улик...”, “Избавлять мир от нечисти — извечная забота русского народа”, “Мужики! Собаке Качиньскому собачья смерть! Давайте лучше о футболе!”, “Да плевать я хотел на этот траур!!! Янек [Янукович. — О. Пахлевская] что-то козлить начал — траур по пшекам? (...) Я фуею с этого цирка” (ник: Берия). “То, что Сусанин не доделал, доделал Бог! Сколько можно полякам топтать Смоленщину, начиная с XVII века!” (тоже красивый ник: Ахтунг), “За что боролись, на то и напоролись”, “Мрачный символизм авиакатастрофы вот в чем: польским воякам приходит рано или поздно конец на российской земле. Так было в Смуту, в том числе и под Смоленском... Качиньский вместе с военной верхушкой Польши, с главой Госбезопасности, с историками-русофобами из Института национальной памяти хотел устроить на нашей земле празднование победы над русскими. Не вышло”. А почему не вышло — “БОГ ЕСТЬ! И ОН С НАМИ!” В “истории, которая возвращается”, неизбежно зловещее эхо. “Gott mit uns”: мотто Тевтонского ордена, перекочевавшее на пряжки поясов солдат Вермахта.

Словом, как говорил идеолог неоевразизма Александр Дугин: “Даже наше Преступление несопоставимо выше ненашей добродетели”.

Слава Богу, есть и другие публикации. Это, конечно, критический голос оппозиции — последнего островка европейской России.

Но даже если допустить, что да, туман, что да, упрямый Качиньский не захотел садиться в Минске из-за преследования польской общины со стороны Лукашенко и в Москве — из-за неприглашения со стороны Путина, остается еще одна неутешительная констатация: трагическая отсталость России, которая собирается быть, по Леонтьеву, “суперцивилизацией” и “ядром нового мира”, но где военный аэропорт остался, как во времена войны. А президент Польши летает на советской розвалюхе, потому что не ворует деньги у собственного народа, как политики украинские и русские, которые ездят на самых дорогих в мире машинах и летают на самых западных в мире самолетах, всячески при этом проклиная тот Запад.

Поэтому эта системная ненависть к Польше на фоне этого эсхатологического инцидента — проявление не силы страны, а ее слабости. Отсталости. Провинциальности. По-настоящему сильные государства ведут себя более благородно и взвешено.

В советские времена с презрением и цинизмом говорилось: “Курица не птица, Польша — не заграница”.

Нет. Польша теперь — большая “заграница”, чем даже Франция или Испания. Потому что у нее еще открыты все раны. Потому что Польша помнит. Потому что ее европейская идентичность — живая, драматичная, динамичная. И, в конечном итоге, Польша — развитая европейская страна, которой аналитики обещают в скором времени подъем и расцвет.

Поляки оплачут своих мертвых. И, как и в прошлые века, Польша вернется к себе окрепшей и ожесточенной.

Но дисгрегация славянского мира будет еще глубже. И дисгрегация православного мира — тоже. Все народы европейского Востока или уже в ЕС, или, по крайней мере, туда идут, — временами привычно преодолевая, как в случае с Украиной, агрессивное сопротивление России, вокруг которой объединяются — и то не без проблем — лишь наиболее отсталые обломки СССР.

“Я — берлинец”. Эту крылатую фразу сказал Джон Кеннеди в 1963 году — в поддержку жителей города и Германии после возведения Берлинской стены.

Когда в Украине кипела оранжевая революция, европейцы говорили: “Мы все — украинцы”.

Все мы, люди доброй воли и веры в демократическое будущее нашей страны, должны себе сказать: МЫ ВСЕ — ПОЛЯКИ.

А полякам: за вашу и нашу свободу.

За вашу и нашу память.

Оксана ПАХЛЕВСКАЯ