В Россию вернулся застой

Статистика — удивительная наука. Впервые я в этом убедилась, отредактировав приятелю доклад о промежуточных итогах его подразделения. Итоги были так себе, план не выполнен. Но в пересчете на годовые показатели все выглядело вполне пристойно, а в сравнении с аналогичным периодом прошлого года трудовая вахта приятеля превращалась в ударную. Простые арифметические манипуляции позволили закамуфлировать тот факт, что темпы работ с каждым месяцем становились ниже, а показатели прошлого года вообще не могут приниматься во внимание, так как это было время старта проекта.

Эту историю я вспомнила, читая результаты обследования Росстатом деловой активности предприятий и рассматривая графики индекса промышленного производства. Если судить по отчету Росстата о промышленном производстве, то наша промышленность просто цветет, пахнет и дымит всеми трубами. Но если изучать график внимательно, то станет видно, что в феврале индекс уже припал. Если прочитать подзаголовок графика, то можно узнать, что строился он, исходя из % к среднемесячному значению 2008 года — а тогда, между прочим, промышленность начала торможение, еще до кризиса.

Ну, а если оторваться от картинки и посмотреть на скучные таблицы, то можно увидеть, что у нас совсем неважно с производством и распределением энергии, газа и воды. Причем понятно, что в реальности речь идет именно о производстве и поставке электроэнергии — ключевом показателе промышленного роста. Потому что так не бывает, чтобы производство росло, а потребление энергии падало.

Так бывает только в одном случае: когда рост промышленности происходит за счет проедания запасов. Они уже произведены и новой энергии не требует, если не считать ту, которая нужна для лампочек на складах. Опрос директорского корпуса оптимизма не добавляет: в последнем опросе увеличилось число негативных оценок внутреннего спроса на продукцию, перспектив увеличения объемов производства, финансовых перспектив и прибыли.

И, наконец, если посмотреть на таблицу помесячных показателей индекса промпроизводства (да не к 2008 году, а месяц к месяцу), то можно увидеть, что в последний раз оживление промышленности у нас наблюдалось в сентябре прошлого года, когда многие производства возобновили работу после отпусков из-за жары и пожаров, и в декабре, когда предприятия лихорадочно работали на склад, стремясь произвести как можно больше продукции из относительно дешевого сырья. Кстати, именно работа на склад, как подсчитали в “Центре развития” ВШЭ, дала нам 3,8 процентных пункта в искомых 4% роста ВВП по итогам 2010 года. Здесь и ответ на вопрос, как может ВВП показывать рост, когда производство не растет. Интересно, что будет делать Росстат, когда придет время подводить итоги первого квартала и считать ВВП? Запасы уже подсчитаны в прошлом году и в росте ВВП один раз учтены.

А теперь давайте подумаем, как это называется. Лично мне в голову ничего, кроме слова “застой” не приходит. Причины его директорский корпус описывает достаточно просто: спрос на продукцию хоть и растет, но далек от восстановления, ограничения в финансах, кадрах и оборудовании сохраняются — а тут еще рост цен и рост налогового пресса.

Кстати, я не считаю самым пострадавшим от роста выплат в социальные фонды малый бизнес. Будем откровенны — он вполне прогнозируемо ушел в тень (если вообще из нее выходил). Крупный бизнес тоже имел возможность минимизировать ущерб — здесь редкая компания не обзавелась удобным Ltd в стране благоприятного налогового климата. А вот средний бизнес, масштабы которого уже не позволяют уйти в теневые схемы, но еще не дают возможность использовать схемы транснациональные, попал, что называется, по полной. И это особенно печально потому, что именно здесь сосредоточена наша национальная несырьевая экономика.

Татьяна РЫБАКОВА