Стратегия невозврата

Действо в духе тоталитарной эстетики по-разному влияет на разные белковые тела. Кто-то, в полном соответствии с канонами психологии толпы, рвется слиться с восторженными массами, иные, напротив, стремятся удалиться от рукоплещущей, защищенной костюмами и галстуками массы. У каждого свой бег. Для кого — фроммовское “Бегство от свободы” с вступлением в партию или в движение “Отличницы”, для других — булгаковский “Бег” из страны.

Многие в эти дни затеяли долгий и нудный, как моросящий дождь за окном, разговор об отъезде из страны, где кремлевские политологи с геронтофильской радостью обещают еще 24 года путинского правления. Юрий Шевчук, воплощение здравого смысла, на это заметил: “Ни в коем случае никому из нашей прекрасной страны не советую бежать. Рубиться, жить полной грудью, иметь внутреннюю свободу, принимать правильные решения, задавать себе вопросы о смысле бытия”.

Дело ведь не только в том, что эмиграция может быть не только внешней, но и внутренней. Дело в том, что ведь это не их, тандема, страна, а наша. И почему именно мы должны из нее уезжать?

Просто время такое настало, прав Шевчук. Как заметил один мой приятель, специалист по истории России XVI века, теперь здесь, чтобы остаться приличным человеком, можно быть только маргиналом. Попасть в мейнстрим — значит, влиться в безмозглую толпу, которая аплодировала в “Лужниках”.

Символично, что к увековечению тандема Федеральная миграционная служба припасла торжественный подарок: глава ФМС Константин Ромодановский заявил, что в скором времени загранпаспорта будут оформляться не за месяц, а за два-три дня. Зная нашу бюрократию, у которой такая реформа отнимет целый бизнес, можно предположить, что это неспроста: власти готовят “философский пароход”. Точнее, много пароходов. Как сказал президент, тот, кто недоволен его курсом, должен уволиться из правительства. А тот, кто недоволен политикой партии и правительства, может уволиться из страны. Буквально за два-три дня.

Так, глядишь, допрыгаемся до хрестоматийной советской дилеммы: или в тюрьму, или вон из России.

Никого не держим. А что — люди и мозги нам не нужны. Сами справимся. Пока не кончится нефть и не протрубит последняя труба, газовая или нефтяная.

Впрочем, масштабы потенциальной эмиграции многие склонны преувеличивать. Да, социология показывает, что многие хотели бы уехать. Но это как с протестными настроениями: хотеть и действовать — две большие разницы. К тому же многие, кто хотел, уже уехали. Нет на земном шаре уголка, где из-за куста, колонны, ближайшего поворота не была бы слышна русская речь.

Есть еще один миф, согласно которому уезжают лучшие руки и мозги. Да, уезжают. Однако в большом потоке погоду делают не они. Уж, наверное, русских проституток за границей больше, чем русских обладателей степени PhD. Когда границы открыты и выезд свободен, уезжает, прежде всего, обыватель. Он может так же, как и его оставшийся в стране собрат, пылко любить Путина. Только делает он это из прекрасного далека. В конце концов, можно жить за границей, а снимать ренту с собственной недвижимости здесь, в России. Кто считал наших рантье? Кто анализировал такой тип социального поведения?

Те, кто снял ренту со страны, тоже не испытывают проблем: семьи на всякий случай эвакуированы — кому как не им знать нравы так называемой “элиты”, у которой власть и собственность слились по законам Камасутры с такой силой, что их водой не разольешь. Это они создали и закрепили образ русского человека: пьяного быдла, швыряющегося деньгами, и щебечущих стаек женщин облегченного поведения. Это вам не Толстой с Достоевским, но русская душа по-прежнему — “энигма”, загадка.

Это не означает, что социальные и политические атмосферные явления не выталкивают из страны молодых, активных, образованных, высокодоходных, урбанизированных. Конечно, они и здесь могут нормально прожить, обладая высокой степенью адаптивности к хамской, агрессивной и коррумпированной среде. Только среда эта надоедает хуже горькой редьки.

В мае этого года Левада-центр по заказу “Новой газеты” провел исследование среди продвинутых граждан крупных городов, 25—39 лет, с доходом 2000 евро на члена семьи. Эти люди в состоянии решить свои проблемы в России. Далеко не все хотят уезжать. Не у всех теоретическое желание ехать конвертируется в практические действия. Больше того, они в большинстве своем воспринимают происходящее в России как должное. Как погоду. Еще до всех кремлевских политологов они усвоили, что нынешний режим надолго. Беспокоит их иное. Вот как квалифицирует доминирующее настроение глава Левада-центра Лев Гудков: “Их не волнуют политические обстоятельства борьбы за власть или противоречия между “консервативными модернизаторами”, националистами и прозападно настроенными либералами, их тревожит то, что образ жизни, который они наметили себе, смоделировали по западным образцам, оказывается нереализуемым при нынешних условиях”.

Это не колбасная эмиграция. Не идеологическая. Не утечка мозгов в буквальном смысле. Это утечка детей.

Самое страшное для нынешнего режима, обрадованного временным трендом роста рождаемости (почему он временный — отдельный вопрос, но причины вам объяснит любой профессиональный демограф; отчасти это связано с вступлением в детородный возраст более многочисленного “горбачевского” поколения, родившегося в годы стимулирования рождаемости и “сухого закона”), это главный и базовый мотив отъезда из страны для молодых, активных, образованных: 93% опрошенных говорят о желании обеспечить детям лучшее и надежное будущее.

Это стратегия невозврата.

Мы-то ладно, мы еще умеем жить в тех обстоятельствах, которые построил нынешний режим. А вот детей, вырастающих в семейной броне, отгороженных от ужасов среды, где коррумпировано все, включая мораль, жалко. И родительский инстинкт выталкивает людей с детьми из страны, лишая ее будущего.

Раньше это называлось “стилистические разногласия” с советской властью, теперь — “цивилизационная несовместимость” с путинским режимом.

Андрей КОЛЕСНИКОВ