Совсем грустная история

Так уж повелось, что большинство написанного о “Юкосе” посвящается Ходорковскому, немного — другим менеджерам и акционерам, ставшим объектами “раздачи”. Об остальных пишут, когда кого-то либо сажают, либо отпускают, либо кто-то дает показания в суде. Все. Но есть совсем темные закутки новейшей истории “Юкоса” (или, вернее, дела “Юкоса”) куда никто и заглянуть-то не стремится. А ведь там порой спрятаны человеческие судьбы, по сравнению с которыми даже рассказы из уважаемого мной Бутырка-блога покажутся сказками братьев Гримм. Итак, совсем грустная… нет, отнюдь, не сказка, а, увы, правда.

Жил-был Леша Курцин. И был он рядовым сотрудником в Управлении делами компании “Юкос”. Бумажки то есть перекладывал и подшивал. Служебные записки писал. В общем, все как обычно в сотнях российских крупных и мелких компаний, где в лужицах корпоративных прудов весело резвится офисный планктон.

С точки зрения поучаствовать в какой-нибудь истории, хотя бы даже и уголовной, — абсолютно никаких перспектив. Ни бизнеса, ни собственности, окромя двухкомнатной хрущевки. Не пил, не состоял, не участвовал. Не герой и не топ, даже и не менеджер вовсе.

Тут, как всегда, неожиданно жахнул боевой 2004 год. Сначала один управляющий делами сгинул. Потом, правда, нашелся, говорят, аж в Новой Зеландии. Потом второй улетел в понятном направлении. “Нехорошее место”, — шептались в компании. Лешу, в общем-то, никто особо и не спрашивал. “Документы подписывать надо? — строго сказали откуда-то с заоблачных для Леши административных высот, — Будешь, значит, замуправ делами с правом подписи. Некому больше. А то у нас тут без формальных бумажек бухгалтерия ничего проводить не хочет”.

Леша, конечно, хотел возразить, но как-то не осмелился. Выгонят еще. Привык он уж к своей работе и к коллективу. Одним словом, продолжал Леша подшивать бумажки и ради бухгалтерии ставил “п\п” на распоряжения о разных платежах. Если кто думает, что Леша стал сразу большим начальником и начал ворочать огромадными нефтяными деньгами, готовыми к широкомасштабному “распилу”, тот ужасно заблуждается. Сам по себе Леша мог распорядится разве что бюджетом на закупку авторучек и дыроколов, да и то по согласованию с бухгалтерией. Все остальные деньги на откачки, прокачки, добычи и бурение были распределены, как в каждой уважающей себя компании, по соответствующим бюджетам под началом великих и не очень вице-президентов, к которым Лешу их секретарши даже на прием не записали бы.

Но тут, как бывало в тот год практически ежедневно, пришли в компанию строгонасупленные прокуроры. Порылись в бумажках управления делами и зашли к Леше. “Нам нужны от вас некоторые пояснения, — проскрежетали они. — Пройдемте, пожалуйста, с нами”. В то время у подавляющего большинства людей в компании от такой просьбы случились бы диарея, энурез и потеря сознания с частичным параличом одновременно. Но Леше, сто сорок пятому колесу в телеге юкосовской бюрократии, с его двухкомнатной хрущевкой и скромной зарплатой, было как-то нестрашно. “Ну, мало ли что людям надо, при исполнении все-таки”, — решил он, взял пальто и поехал.

В результате, как в плохом анекдоте, выяснилось, что несколько благотворительных платежей некоторым организациям, перечисленных по решению специального Совета компании по благотворительности, кто-то, говоря народным языком, “помылил”. Но и потом как-то очень хитро отмыл. “Вы, надеюсь, понимаете, что это было бы невозможно без вашего прямого соучастия, — совсем уж строго сказали Леше. — Придется отвечать”. И Леша начал отвечать. Не по понятиям, увы, а по закону. То есть все, конечно, понимали всю его псевдокриминальную третьеразрядность, но делали вид, что поймали крупного главаря ОПГ. Непонятно только, почему Леша не въехал в освободившийся кабинет Ходорковского, а сидел в общем зале. Шифровался так хитро, наверное.

Сначала Лешу судили один раз. Дали 14 лет и этапировали. Подержали в карантине и на зоне в Мордовии пару месяцев, потом “нашли” еще несколько эпизодов и судили второй раз. Дали 15. Слава богу, не успели этапировать. Судили в третий раз. Дали 15,5. Грянули “медведевские” поправки. Кому-то они, может быть, и недостаточные, и вообще плохие, а Леше скинули аж до 12,5 лет. Хоть какой-то свет в конце тоннеля. Этапировали. Во время этапа у Леши умер отец. Понятно, что не то что на похороны поехать, но и позвонить возможности не было.

Вот такая история. Человека трижды судили за одно и то же. Те же самые якобы организованные с его участием “фиктивные” перечисления разным благотворительным организациям, откуда деньги, вроде как пропали. А поскольку “Юкос” перечислял на благотворительность десятками миллионов, то всегда можно найти, что кто-то там, на том конце спер себе $20 000—30 000. И почему-то прокуратура убеждена была и суд убеждала, что Леша за всей этой тысячной оравой благополучателей, включая шахматные клубы, приходы РПЦ и синагоги, должен был следить. Если следовать предложенной юридической логике, карманника с 70 кражами надо судить раз 70 — ну то есть сам суд будет длиться пожизненно. В итоге на Лешу повесили 343 млн руб.

Что самое ужасное, у Леши даже не было возможности совершить подлость, чтобы облегчить свою участь, ибо больших корпоративных начальников он видел только в корпоративном же буклете. Да и “признание”, что Ходорковский с Лебедевым дали ему указание на фоне предписываемых им многомиллиардных хищений похитить и отмыть какие-то чахлые $12—13 млн, ну уж даже и не смешно. И даже Лахтин тут был бы бессилен.

Меня многие с удивлением спрашивают: “А что про Курцина-то никто ничего не пишет? По другим-то у вас вон какие PR-кампаний… Он вроде как поперед всех практически на пожизненное пошел в его-то возрасте и… ни гу-гу…..” “Понимаете, — говорю не только я, но и все мои бывшие коллеги и товарищи, — Леша не хочет быть ни хоругвью, ни флагом борьбы против режима и прочих тому подобных вещей. У него умер отец, маме его 87 лет. Ему всего лишь надо выйти и увидеть маму. Не надо ему “политически” бороться. Он бы и рад за помилование или УДО признаться не только в хищении всей нефти “Юкоса”, но и в организации Варфоломеевской ночи и руководстве Ку-Клукс-Кланом — если бы хоть что-то знал об этом. И на такое признание, по нашему мнению, имеет полное право. Кому кажется это слабостью — пусть семь лет покатается в автозаках и по этапам”.

Не надо только про Европейский суд вспоминать. Если там начать права качать, то Леша точно от “звонка до звонка” трубить будет, а решения Евросуда любители правды и справедливости потом в рамочку повесят. На Лешиной могиле.

Не нравится такой подход журналистам. Неинтересный Леша объект. Не хочет он кричать о сатрапах, палачах, кровавом режиме и рассказывать, как его мучили и пытали, хотя рассказать может поболее, чем многие. Два этапа все-таки. Но неудобен он для политического PRа. Просто домой хочет. Не было у него выбора. Никто ему не предлагал в Лондон или куда еще. Просто взяли и посадили. Плевать, по большому счету, из-за Ходорковского или из-за того, что у нас режим плохой. Леше все равно будет ближе тот, кто ему мать поможет побыстрей увидеть. Не ездят к нему дорогостоящие адвокаты. Просто друзья ездят. Маму недавно на свидание возили. Ходорковский был в конечном итоге прав, что юкосовцы своих не сдают. Только не всегда это выражается в “политических” воплях. Надо иногда просто передачу на свои деньги купить и вовремя довезти, а еще маму с днем рождения поздравить.

P.S. Автор благодарит всех бывших сотрудников “Юкоса”, помогавших в написании настоящего поста.

     Дмитрий ГОЛОЛОБОВ