Развилки будущего. Вариант 4: “Старый Путин”

Вариант “Коллективный Путин”, о котором я писал в своем предыдущем посте, имеет смысл реализовывать к выборам 2018 года. Если же президент откажется идти по этому пути и в то же время развитие событий на протяжении ближайших шести лет не станет складываться по сценарию “Мягкий Путин”, то велика вероятность трансформации “Жесткого Путина” в “Старого Путина”. Естественно, при условии, что жесткость и упертость не приведут к тому, что до 2018 года все вообще покатится в тартарары. Но этот вариант мы пока рассматривать не будем.

Итак, чем же отличаются варианты “Жесткий Путин” и “Старый Путин”? Содержанием репрессивных мер, электоральными манипуляциями и характером общения с народом они, скорее всего, вообще не будут различаться. Однако, одно дело, когда во главе авторитарного режима стоит обаятельный мужчина в полном расцвете сил, демонстрирующий время от времени свой мускулистый торс обожающим его избирательницам. Другое дело, когда во главе точно такого же режима, не желающего никак трансформироваться, стоит 70-летний старик, вынужденный по примеру своего друга Сильвио Берлускони в один прекрасный день появиться на публике с волосами, чудодейственным образом выросшими на том месте, где еще недавно была лысина.

Для того чтобы представить себе характер грядущих изменений, не надо особо сильно фантазировать. Достаточно вспомнить эволюцию брежневского режима. Или, точнее, эволюцию самого Леонида Брежнева, поскольку режим-то как раз с 1964 по 1982 год никак не трансформировался.

Леонид Ильич, сменивший во главе страны диковатого Хрущева, был еще совсем не старым и вполне обаятельным человеком. В меру циничным и прагматичным, что более-менее соответствовало изменениям, происходившим в народе. Брежнев любил красивых женщин, красивые автомобили и красивую жизнь. Он мог еще худо-бедно говорить с народом и прислушивался к спичрайтерам, писавшим ему речи. Густо разросшиеся брови тогда могли рассматриваться, скорее, как признак внутренней силы, выпиравшей наружу в самых неожиданных местах, нежели как комичная особенность внешности старика.

Первый звоночек прозвенел в 1968 году, когда Брежневу было 62 года. Во время чехословацкого кризиса он перенервничал и стал отрубаться в самый неподходящий момент. А к середине следующего десятилетия, когда Брежнев подошел к своему 70-летию, он стал уже полной развалиной. И постоянные выступления по телевизору сделали знание о деградации вождя достоянием всей страны. Старика прозвали двубровым орлом, а число издевательских анекдотов о нем явно превысило число анекдотов о Сталине или Хрущеве.

Конечно, Путин — это не Брежнев. Он намного спортивнее, больше следит за собой, больше отдыхает (хотя и Брежнев не перерабатывал). Но время-то все же берет свое.

С одной стороны, в новых поколениях старая харизма Путина не будет работать вообще. Мы уже видим, как национального лидера стали порой прилюдно освистывать. А уж какой “свист” стоит у телезрителей, за которыми не присматривают соколы из ФСО, можно вполне догадываться.

С другой стороны, у Путина явно нет адекватного политтехнологического ответа на вызов со стороны старости. Адекватным ответом был бы, замечу еще раз, переход к реализации вариантов “Мягкий Путин” или “Коллективный Путин”, но в этой статье мы рассматриваем ход событий, который может иметь место при попытке сохранить сценарий “Жесткий Путин”, невзирая на возраст.

Экстраполируя уже наметившиеся тенденции, можно представить себе, как через шесть лет Путин будет выступать по TV уже не меньше шести часов, доказывая самому себе, что он еще ого-го... При этом острые вопросы будут еще тщательнее отсекаться, поскольку быстрой, уверенной реакции от пожилого человека ждать не реалистично.

Можно представить себе, как с подачи пресс-секретаря Пескова будет осуществляться возвеличивание брежневской эпохи. Как нам расскажут, что это был период истинного процветания страны, и Владимир Владимирович есть верный продолжатель дела Леонида Ильича, а вовсе не Бориса Николаевича.

Можно представить себе и то, что на выборах 2018 года уже совсем не будет играть роли, кто как голосует, поскольку на первый план выйдет вопрос, кто как считает. Он, собственно, и сейчас уже вышел на первый план, но в кругах интеллигенции еще велики иллюзии, будто от нашего голоса что-то зависит. Напомню, что при выборах брежневской эпохи таких иллюзий не было ни у кого.

Означает ли все это, что режим полностью потеряет свою основу и станет колоссом на глиняных ногах? Совсем нет. С одной стороны, велика вероятность, что при наступлении мощного, длительного экономического кризиса произойдет всеобщий развал (подробнее об этом см. пост “Жесткий Путин”). С другой же стороны, надо заметить, что при хороших ценах на нефть брежневский режим держался до самой смерти правителя, а потом пережил еще двух престарелых преемников. Не следует ждать, что народ, которому есть, что терять, выйдет бунтовать при наличии единства в элитах. История нашей страны показала, что сначала элиты должны проявить активность, как это было при Горбачеве, а затем уже народ худо-бедно втянется в противостояние с режимом.

При развитии событий по сценарию “Старый Путин” плохо не то, что режим развалится, а то, что он практически неизбежно утратит легитимность даже если уцелеет. У нас ведь уже сейчас демократию презирают, элиты считают воровскими, а частую собственность — преступным результатом действия элит в условиях демократизации. Все держится на одном лишь Путине. Когда нынешний лидер станет вызывать в основной массе населения примерно те же чувства, которые вызвал Брежнев, режим подойдет к своей последней черте. От падения его станет отделять лишь нежелание элит идти на риск подрыва своего положения. И только лишь лидер по естественным причинам перестанет возглавлять страну, разборки внутри элиты начнутся непременно.

Дмитрий ТРАВИН