Работники Южно-Украинской АЭС: “Наш реактор выдержит даже падение самолета”

Последний месяц Южно-Украинскую АЭС в буквальном смысле лихорадит. Из-за аварии на “Фукусиме-1” сюда зачастили комиссии, на станции едва ли не каждый день — совещания по проблемам безопасности. Телефоны разрываются! Усилен контроль над всеми системами станции, в очередной раз доработаны планы эвакуации. На всякий пожарный ужесточили и меры против потенциальных террористов: попасть на объект сейчас в разы труднее, чем раньше. Но специально для “Сегодня” атомщики устроили экскурсию по своему хозяйству.

“Командный” пункт энергоблока АЭС. Фото О.Константинова

Величественный комплекс зданий, раскинувшийся на берегу Южного Буга, на атомную станцию в привычном понимании похож не совсем. Прежде всего нет знакомых по многочисленным фотографиям огромных башен в форме усеченных конусов — градирен (служат для охлаждения воды из реактора). Точнее, они есть, но из-за относительно небольших размеров почти не бросаются в глаза. А без них — завод заводом. Грандиозный, но никак не царство “мирного атома”, каковым это место, на самом деле, является.

Станция. Фото пресс-службы ЮУ АЭС

…Атмосфера на станции в силу повышенного внимания к ней несколько напряжена, люди откровенно нервничают. “Опять за Фукусиму отвечать придется”, — первая реакция на появление репортера была примерно одинакова во всех уголках АЭС, где мы побывали. Не дожидаясь вопросов, нас заверяют: повторение японского сценария в Южноукраинске невозможно в принципе. Станции, расположенной на высоте 130 м над уровнем моря, в сейсмически спокойном районе, не грозят ни цунами, ни землетрясения, хотя проект АЭС предусматривает защиту от любых природных и не только катаклизмов. “Даже падение самолета прямо на энергоблок с реактором не должно вызвать катастрофу”, — говорит заместитель главного инженера АЭС Дмитрий Соколов.

Впрочем, лучше перестраховаться, чем потом просить помощи у всего мира. Тем более, что АЭС предстоит в 2012-м году продлить еще на два десятилетия жизнь 1-го и 2-го энергоблоков. А это при нынешнем отношении избирателей к атомной энергетике — задача непростая. Нужно сделать все для обеспечения 100%-й безопасности, ну и донести, понятное дело, соответствующую информацию до общества. На все про все только в этом году станция планирует потратить почти миллиард гривен.

В тренажерных залах АЭС (после Чернобыля такие появились на всех советских станциях, в Южноукраинске их оборудовали в одном из недостроенных в свое время энергоблоков) жизнь бьет ключом. Свободные от дежурств смены отрабатывают действия во всевозможных внештатных ситуациях. “И Фукусиму обыгрывали — такое же полное обесточивание станции. Справились!” — с гордостью сообщает инструктор Сергей Пархоменко.

Диспетчеры за работой. Фото О.Константинова

Вот начинается очередная тренировка. По сценарию, произошел отказ двух из четырех главных насосов, которые обеспечивают циркуляцию воды через реактор. Возникает угроза перегрева атомной “топки” с последующим плавлением ядерного топлива — то, что происходит сейчас у японцев. Но операторы в блочном щите управления (БЩУ, своеобразный “командный пункт” энергоблока), следуя инструкции, снижают мощность реактора, чтобы после устранения неисправности насосов снова поднять ее до 100%. Задача выполнена на четверку с плюсом, констатирует Сергей Пархоменко: “Все правильно сделали, но можно было быстрей”.

Фото О.Константинова

Главное действующее лицо в тренировочном зале — ведущий инженер управления реактором — сокращенно ВИУР — Роман Пашко. Ему 28 лет, работает здесь чуть больше полугода. Головокружительная карьера! “Ничего, на тренировках наберет нужный опыт. Главное, довести действия до полного автоматизма”, — говорит Пархоменко.

Вместе с инструктором за учебой пристально наблюдает психолог Юлия Беломоина. Она должна выяснить, на что способен сотрудник в кризисные моменты. Если психологическое состояние вызывает сомнения, к работе его не допустят. При этом за ошибки здесь, если они, конечно, не привели к серьезным последствиям, не штрафуют. Их обсуждают всем коллективом, дабы избежать в дальнейшем повторения. Это называется политикой “не наказания”: специалисты Южно-Украинской станции позаимствовали ее у бельгийских коллег со станции “Тианж”.

 Контроль корпуса реактора. Фото пресс-службы ЮУ АЭС

Любопытно, что после аварии на ЧАЭС, которая, согласно официальной версии, была следствием неудачного эксперимента, затеянного чересчур любознательными энергетиками (есть даже выражение: “Чернобыль устроили отличники”), на атомные станции стараются набирать людей без исследовательской жилки. Приоритет отдается дисциплине и ответственности. Естественно, в сочетании с высоким профессионализмом и любовью к работе.

О японских коллегах энергетики говорят не очень охотно: мол, герои, конечно, но ошибок допустили — мама, не горюй. “И на стадии проектирования станции недочеты были, и при ликвидации. Хотя судить об этом трудно — японцы не делятся информацией, — говорит сотрудник ЮУ АЭС Геннадий Артюшкин. — Больше всего меня смущают их “качели”. Как это, хочу или не хочу работать на ликвидации? У нас каждый знает, где и что ему нужно делать в случае аварии, и каждый готов, если что, идти в пекло”.

Фото О.Константинова

А первыми в атомный ад, случись самое страшное, отправятся крепкие мужчины из ремонтно-оперативной бригады. Разговаривать на темы вероятных аварий смельчаки не желают, отшучиваясь: “В жизни всегда есть место подвигу”.

Кстати, на станции очень не любят прилагательное “последний”. “Скажем, если речь идет о смене, то надо говорить, первая, вторая, третья и так далее смена, но не последняя. Суеверие, конечно, но так повелось”, — рассказывает Дмитрий Соколов.

Наши реакторы — безопаснее японских

В самом примитивном изложении принцип действия атомной электростанции таков. АЭС состоит из трех главных частей: реактора, системы трубопроводов и турбины, совмещенной с генератором электрического тока.

В реакторе находится ядерное топливо, содержащее уран. При определенных условиях ядра этого элемента начинают распадаться, выделяя колоссальное количество энергии, в том числе тепловой. Это называется цепной реакцией. Ее ход постоянно контролируется с помощью так называемой СУЗ — системы управления и защиты. Это специальные стержни, поглощающие нейтроны, которые вызывают реакцию. Опуская и поднимая стержни, можно ускорять или замедлять цепную реакцию, а то и вовсе ее остановить (заглушить реактор).

Машинный зал. Здесь делают электричество для всего юга Украины. Фото пресс-службы ЮУ АЭС

Выделяемое в процессе реакции тепло передается обычной воде, которая, превращаясь в пар, крутит турбину. Таким образом генерируется электроток. Пар за счет циркуляции и взаимодействия с водохранилищем-охладителем (АЭС обязательно строятся возле водных объектов) конденсируется снова в воду, которая идет в реактор и охлаждает его.

Реакторы ЮУ АЭС и те, что на “Фукусиме”, отличаются прежде всего способом образования пара. Японские называются “кипящими” — у них одна и та же вода контактирует с активной зоной и в парообразном состоянии крутит турбину. В Украине используются более современные ВВЭРы с двухконтурной схемой. В реактор поступает вода первого контура, “радиоактивная”. Она нагревается до больших температур, но не вскипает из-за высокого давления, а отдает свое тепло через парогенератор второму контуру — тоже с водой. В пар для турбины превращают последнюю.

Есть и другие конструктивные отличия, которые прямо влияют на возможность возникновения и ликвидации ЧП. В кипящих реакторах “Фукусимы” стержни СУЗ располагаются снизу — для остановки реактора их нужно поднять, что в случае прекращения электроснабжения — как в настоящее время — невозможно. В ВВЭРах расположение верхнее, и стержни в аварийной ситуации просто падают вниз под собственным весом.

Японцы пытаются охладить свои плавящиеся реакторы, подавая морскую воду с борной кислотой (она поглощает нейтроны, нужные для ядерной реакции) самолетами и пожарными машинами. Судя по всему, такая тактика не очень эффективна. У наших ВВЭРов есть САОЗ — система автоматического охлаждения зоны реактора, для которой не нужно электропитания. Над активной зоной установлены емкости, которые в случае аварии автоматически сбрасывают на активную зону борный раствор. А если не сбросят — клапан откажет или еще что-то, всегда есть, условно говоря, дядя Ваня с ломиком, геройский мужик и мастер на все руки. Упомянутого дяди в распоряжении японских энергетиков тоже нет.

Зарплата в 7 тыс. и “головная боль” паникеров

В городе Южноукраинске, возле которого расположена АЭС, соседство с атомным гигантом воспринимают спокойно. Оно и понятно, ведь строился населенный пункт специально для персонала предприятия. Сейчас около половины местных жителей 40-тысячного городка работают или когда-то работали на станции. А еще в городе есть целый “чернобыльский” дом, где проживают семьи бывших работников ЧАЭС, эвакуированные в 1986-м.

Каждый южноукраинец с детсада знает, что делать в случае ЧС на станции, у многих дома лежат средства индивидуальной защиты и персональные дозиметры. Такие приборы пришпилены и на некоторых зданиях города. В день нашего визита сюда они показывали 10 мкР/час, что ниже, чем в Киеве и Одессе, где было до 12 микрорентген.

“А вообще, здесь хорошо. Относительно высокий уровень жизни, неплохие зарплаты — например, на станции платят в среднем 7000 гривен в месяц. А какая у нас природа красивая! Некоторые рассказывают, что рыбу иногда в озерах у АЭС вылавливают без чешуи, но это выдумки, мне кажется”, — поделилась с нами учительница Нина.

Правда, отдельные приступы радиофобии все же бывают. В пресс-службе АЭС рассказывают, что иногда им названивают люди с жалобами на головную боль, которая “точно от станции”. “А летом, когда наших детей везут автобусами в сопровождении ГАИ в лагеря, по области всегда слухи ползут, что началась эвакуация”, — смеется сотрудница пресс-службы АЭС Влада Тишкова.

Олег КОНСТАНТИНОВ