Небанковские финучреждения — теневые кредиторы вне зоркого ока Нацбанка

Напомним, руководство этого российского госбанка серьезно рассматривает вариант превращения украинского банка в финансовую компанию. Также еще не утихли страсти вокруг финкомпаний, на которые привлекались средства вкладчиков и переводился розничный кредитный портфель АО “Банк Михайловский”. Поэтому стоит более глубоко изучить особенности функционирования такого “вкусного” и обширного сегмента финансового рынка Украины. 

Спасительная “тень”

Для одной части мировой финансовой элиты “теневой банкинг” (англ. shadow banking) стал настоящей головной болью, а для другой — окном возможностей. Под этим термином следует понимать параллельную небанковскую систему кредитного посредничества, находящуюся за рамками традиционного финансового регулирования и надзора. Следует отметить, что теневой банкинг напрямую не нарушает установленные стандарты финансового мониторинга и рекомендации по противодействию отмыванию денег и финансированию терроризма. При этом МВФ даже позитивно оценивает его роль в аспекте активизации кредитования. Но угрозы от формирования потенциально чрезмерной долговой загрузки, отмывания денежных средств, неэтичного потребительского кредитования (в плане неограниченного размера процентной ставки), обусловленные отсутствием регулирования, существенно превышают имеющиеся выгоды.

К перечню основных факторов, способствующих развитию теневого банкинга, относятся:

— уменьшение посреднической роли банков в результате обострения конкурентной борьбы со специализированными небанковскими финансовыми институтами (дезинтермедиация банков);

— недоступность легальных финансовых услуг для определенных категорий населения (англ. financial exclusion);

— невысокий уровень финансовой грамотности населения.

К указанным факторам в украинских реалиях относится неспособность банковской системы после “зачистки” и в условиях действующих монетарной политики и правового поля выполнять функцию кредитования. Все это подталкивает к логичному выводу, что потребность в кредитных ресурсах будет удовлетворяться вне банков. В этих условиях небанковские финансовые учреждения и выполняют функции “теневых” банков, вот только преимущественно обеспечивая кредитами не изголодавшихся предпринимателей, а потребительские нужды населения.

Украинские небанковские финучреждения, величина активов которых эквивалентна 9% ВВП, представлены страховыми и финансовыми компаниями, кредитными учреждениями, негосударственными пенсионными фондами и другими структурами. 

На фоне падения величины активов банков упомянутые небанковские финучреждения за период 2014—2016 гг. (актуальны данные за девять месяцев) нарастили активы со 125 млрд до 194,3 млрд грн, что составляет 15,2% от размера активов банковской системы Украины. Несмотря на снижение в 2014—2016 гг. количества страховых и лизинговых компаний, кредитных союзов, ломбардов, наблюдался рост ряда финучреждений: “других кредитных учреждений” — с 85 до 130, финансовых компаний — с 377 до 650. При этом сектор небанковских финучреждений довольно сильно взаимосвязан с другими важными сегментами финансового рынка Украины. Например, указанные институции на начало 2017 г. вложили 8,1 млрд грн в ОВГЗ, из них 5,1 млрд — страховые компании. Последние путем размещения своих страховых резервов также существенно влияют на ресурсную базу банков: страховщики разместили 9 млрд грн на депозитах и 2,3 млрд — на текущих счетах.

Причин такого роста влияния небанковского финсектора несколько. В первую очередь, вышеупомянутые факторы развития “теневого банкинга”: потеря способности банков удовлетворять кредитные потребности клиентов, а также отсечение ряда категорий потенциальных заемщиков от возможности получить кредит, в том числе из-за тенизации их доходов и жестких регуляторных требований Нацбанка к оценке кредитного риска. Способствует этому процессу и откровенная слабость надзора и регулирования небанковского финсектора. Например, глава Нацкомиссии по регулированию рынков финуслуг (Нацфинуслуг) Игорь Пашко в одном из своих последних интервью откровенно признался, что у этого регулятора между отчетными квартальными датами… “исчезает” лайфовая компания “Гарант-Лайф”. Следует отметить, что требования к капиталу небанковских кредиторов существенно ниже, чем у банковских учреждений: для финкомпаний — не менее 3 млн грн (для компаний, планирующих предоставлять два и более видов финансовых услуг, не менее 5 млн); для ломбардов — не менее 500 тыс. (в случае наличия у обособленных подразделений — не менее 1 млн).

Если при этом еще и принять во внимание перенос на небанковских кредиторов репутационных рисков банков, которые могут возникнуть в связи с работой коллекторов, то получится, что для банкиров является выгодным вынести ряд бизнес-направлений за пределы банковских учреждений. Новосозданные финансовые компании, в том числе для потребкредитования, очень часто выступают структурами, связанными с банковскими учреждениями (или с горе-банкирами с небезупречной деловой репутацией). Поэтому финансовые аналитики не должны спешить с негативными оценками нижеприведенной статистики по банковскому потребительскому кредитованию (см. рис. 1).

Динамика изменения величины потребкредитования ярко иллюстрирует один из фундаментальных парадоксов с банками Украины. Неконтролируемый рост таких кредитов в 2006—2008 гг. усилил диспропорции в развитии банковской системы и украинской экономики. Ведь такие кредиты направлялись не на развитие производства в реальном секторе, а на кредитование потребительских нужд населения, удовлетворяемых за счет импорта продукции иностранных производителей. Стабильный уровень потребкредитов украинских банков в 2011—2013 гг. отображает мнимое посткризисное восстановление банковского рынка, которое “зникло, як роса на сонці” при моментальном изменении внешней конъюнктуры. А более глубокий анализ полученных цифр (с коррекцией на влияние девальвации гривни) на примере сегмента банковских потребкредитов подтверждает пока еще робко произносимый на профессиональных форумах и конференциях тезис: “Показатели развития банковского рынка Украины сейчас очень близки к уровню “посторанжевого” 2005 г.”. Нечего сказать, достойный результат целого десятилетия преобразований в банковской системе, имеющих “необратимый эффект”.

Итак, на первый взгляд, в последние годы наблюдается снижение объемов потребкредитования украинскими банками. Но параллельный рост активов небанковских финучреждений дает основания говорить о более активном использовании небанковских каналов потребительского кредитования в виде финкомпаний и специализированных кредитных учреждений. Печальный опыт отдельных украинских банков свидетельствует, что их концентрация на легких заработках за счет выдачи потребкредитов ни к чему хорошему не приводит. Ведь для такой специфической кредитной деятельности нет смысла в получении полноценной банковской лицензии. А как только подобные финучреждения начинают заниматься операциями, более близкими по содержанию к классической банковской деятельности, возникают предпосылки к их банкротству. В экспертной среде до сих пор свеж пример “Дельта банка”, который так и не смог “переварить” корпоративный портфель поглощенного Кредитпромбанка (в том числе и из-за отсутствия у розничного банка необходимых компетенций для работы с кредитами в реальный сектор экономики). Приведем еще некоторые плачевные примеры подобных ситуаций.

Банки “на подстраховке”

Драматичные истории банкротств “Платинум Банка” и банка “Михайловский” уже давненько будоражат не только финансовое сообщество. Но кроме уже известных скандально-криминальных обстоятельств, они имеют еще один общий знаменатель: оба эти банковских учреждения при декларируемой специализации и концентрации на потребительском кредитовании в 2014—2016 гг. активно занимались корпоративным кредитованием. Существенный рост их портфелей юрлиц и кардинальные изменения структуры баланса происходили под зорким надзором банковского регулятора — НБУ.

Например, “Платинум” долго искал свое место на рынке, о чем свидетельствует его название до 2009 г. — “Международный ипотечный банк”. И вот кризис 2008—2009 гг. стал своеобразным окном возможностей для амбициозного участника рынка, имеющего поддержку от пула маститых иностранных инвесторов. Ребрендированный “Платинум Банк” активно увеличивал розничное направление. И его тогдашний менеджмент удивил экспертное сообщество намерением приобрести достаточно недешевые депозитные обязательства обанкротившегося Укрпромбанка. На первый взгляд, логика здесь непонятна: зачем пытаться приобрести платные обязательства вместо получения портфеля кредитов, который будет хотя бы частично погашаться? Но изучение специфики работы банков на рынке потребительского кредитования дает ответ на причины такого предложения для НБУ. Для примера, депозит на сумму 50 тыс. грн сроком на год может быть трижды использован для выдачи потребкредита на эту сумму сроком на четыре месяца. И даже невозврат части таких необеспеченных кредитов (на этапах становления “Дельта Банка” по 7% выданных кредитов не было получено даже первого платежа) не снижает рентабельность такого кредитования, обусловленную, кроме высокой оборачиваемости, повышенным уровнем процентных ставок.

Перед кризисным 2014-м контроль над “Платинумом” оформила группа уже не маститых институциональных инвесторов, а менее известных физлиц с иностранными паспортами (бизнесмену Г.Гуртовому было предоставлено по доверенности право голоса на 100% акций банка при проведении общего собрания акционеров). В том году, сопровождавшемся аннексией Крыма и началом АТО, структура активов этого финучреждения существенно изменилась: на фоне катастрофических экономических условий корпоративный кредитный портфель увеличился почти в пять раз. Такие показатели серьезно выделялись на фоне других банков второй группы, к которым на тот момент принадлежал “Платинум Банк” (см. рис. 2).

Обратите внимание, “Платинум” занимает шестое место по величине прироста кредитного корпоративного портфеля при самом большом падении размера кредитов физлицам. И это стало реальностью для специализированного розничного банка в период “банковского шторма” 2014 г. на фоне более искушенных в кредитовании юрлиц банков-соседей по второй группе. Следует обратить внимание, что фактор двукратной девальвации нивелируется пятикратным ростом кредитного корпоративного портфеля. А при таком приросте кредитов на 1,79 млрд грн от регулятора требуется особая бдительность. Ведь привлеченные в этот период от НБУ стабилизационные кредиты рефинансирования в размере 378 млн грн могли быть очень быстро трансформированы в кредиты юрлицам и стать одним из факторов увеличения кредитного портфеля “Платинум Банка” в 2014 г.

Аналогичная ситуация наблюдается при углубленном анализе отчетности банка “Михайловский”. Это банковское учреждение начало свою деятельность в 2013-м. В партнеры основного собственника банка, В.Полищука, СМИ записывали и беглого главу Минсдоха А.Клименко, и топ-менеджеров регулятора. “Михайловский” изначально позиционировался как специализированный банк для потребительского кредитования, активно привлекающий для этого депозиты населения. Но у дотошных аналитиков при первом знакомстве с его финотчетностью сразу возникает вопрос о причинах существенной доли корпоративного кредитного портфеля в его активах. Нижеприведенный анализ наглядно демонстрирует, что в кризисные 2014—2015 гг. у банка “Михайловский” происходили значительные изменения в структуре активов и пассивов (см. табл.).

Прежде всего, бросается в глаза огромная доля комиссионных в общей структуре доходов банка “Михайловский”. Она находится на уровне 35—40%, а в 2015 г. комиссионные поступления даже превышали… процентные доходы этого банка. Несмотря на тенденцию к росту комиссионных доходов банковских учреждений во время кризиса, для банковской системы Украины их доля в общих доходах находилась на уровне 13—14%. При этом процентные доходы всегда превышали комиссионные и составляли 70—80% от общего показателя. Но особо удивительным выглядит тот факт, что львиная доля комиссионных доходов (80—90%) обусловлена доходами от “договоров со страховыми компаниями по страховым продуктам”. Фактически от таких комиссионных доходов и страховых продуктов банком “Михайловский” было получено 220 млн грн в 2014 г. и 307 млн — в 2015-м, что трансформировалось в увеличение его собственного капитала. И уже тут у Нацбанка должны были возникнуть вопросы к качеству капитала этого учреждения, существенно зависящего от таких специфических доходов.

А даже поверхностный анализ динамики балансовых статей “Михайловского” в период 2014—2015 гг. приводит к не менее интересным выводам. По аналогии с “Платинум Банком”, у этого банковского учреждения в 2014 г. наблюдается существенный рост корпоративного портфеля, доля которого в структуре активов выросла с 40 до почти 70%.И существенная часть средств, привлеченных благодаря активной рекламной кампании от вкладчиков, направлялась на такое кредитование юрлиц. Особо забавным выглядит тот факт, что при декларируемой специализации на потребительском кредитовании задолженность физлиц так и не превысила по итогам 2015-го уровня 20% от активов банка “Михайловский”. Также интересен тот факт, что одним из основных кредиторов анализируемого банка выступают небанковские финучреждения. По итогам 2014 г., такие привлеченные от небанковского финсектора средства превысили вклады физлиц. На остальные отчетные даты вторым по значимости кредитором “Михайловского” после вкладчиков-физлиц выступали небанковские финучреждения. А вот причина такого активного участия этого банка может быть в описанной ниже довольно интересной “услуге”, которые предоставляются банковскими учреждениями страховым компаниям.

До недавнего времени на рынке пользовалась особой популярностью схема фиктивного формирования резервов страховых компаний (СК) за счет кредитных средств банков и с использованием связанных финкомпаний-прокладок. Суть схемы такова. Публичная отчетность СК, в которой отображены сформированные и размещенные на депозитах в банковских учреждениях резервы, формируется на квартальную отчетную дату. Например, 31 марта определенным банком выдается кредит, очень часто отдельными раздробленными траншами, который перечисляется на счета определенной компании. Далее через ряд финкомпаний-прокладок осуществляются платежи в виде операций купли-продажи ценных бумаг или оказания (без)возвратной финансовой помощи, такие кредитные средства перечисляются на счета страховых компаний. Вечером 31 марта эти средства зачисляются на депозит в банковском учреждении, и на утро 1 апреля СК может отображать в своей отчетности страховые резервы, размещенные на депозите в банке. В дальнейшем в течение дня 1 апреля депозиты досрочно возвращаются страховым компаниям (как правило, это предусмотрено договорными условиями). Потом в обратном порядке осуществляются перечисления через финкомпании-прокладки, и далее за счет возвращенных средств погашаются кредиты банка. Очень часто такие операции осуществляются в пределах одного банковского учреждения.

В сухом остатке имеем отображенные в финансовой отчетности резервы СК, которые по факту имеются в наличии лишь только благодаря банковским “чародеям” и должны бы привлечь внимание сотрудников Нацфинуслуг. Да и в плане оценки реального качества и содержания кредитных операций у Нацбанка должны возникнуть вопросы к подопечным банковским учреждениям. А вышеописанный кейс банка “Михайловский” по всем косвенным признакам как раз может быть конкретным примером такого достаточно любопытного “формирования резервов” СК. Но возможность сделать окончательный вывод и принять соответствующие превентивные меры для недопущения подобных ситуаций в будущем находится в компетенции Нацбанка. Более того, у регулятора (и не только) появляется повод более критично оценить результаты работы своего банковского надзора. Ведь по информации Фонда гарантирования вкладов физлиц, независимые оценщики пришли к выводу, что стоимость активов банка “Михайловский” была завышена в 36 раз.

Подытоживая изложенное

Вне всякого сомнения, наше общество не должно идти по пути искусственно заниженного потребления. Но также не следует переходить в другую полярную крайность его неограниченного стимулирования за счет кредитных ресурсов. Необходимо все же изыскать инструментарий более адекватного контроля и регулирования механизмов и стоимости потребительского кредитования, которое осуществляется небанковскими финучреждениями. В связи с этим, возможно, и не следует сильно критиковать идею перехода надзора над частью небанковского финансового сектора к Нацбанку, но процесс выполнения им надзорной функции требует кардинального изменения (иначе какая разница, под “незрячим оком” какого регулятора будут потрошиться ликвидные активы из финучреждений?).

Среди основных направлений регулирования рынка потребкредитов следует выделить: недопущение роста сегмента “теневого банкинга”, ограничение верхнего порогового значении процентных ставок по таким кредитам (опираясь на экономические механизмы); ограничение неконтролируемой кредитной экспансии и профилактика формирования “пузырей”. Ну а периодически всплывающая в СМИ информация о чрезмерных симпатиях топ-менеджеров НБУ к определенным банковским учреждениям должна быть предметом более пристального внимания компетентных органов. У общества должна присутствовать долгосрочная “злопамятность” к тем финансистам, которые в условиях войны и повсеместного затягивания поясов нерационально распоряжаются нашими деньгами. Как и к госчиновникам, которые не только закрывают глаза, потворствуя подобным явлениям, но и зачастую сами оказываются соучастниками/соорганизаторами процесса. Вот тогда разумное потребление можно будет поддержать кредитными средствами, что приведет к реальному улучшению качества жизни украинцев.

Вадим СИРОТА,  банковский эксперт, кандидат экономических наук