Андрій Кожем'якін: Нас зрадив хтось зі штабу

Место очень близкого к семье Тимошенко Ивана Кириленко заняла правая рука Александра Турчинова — Андрей Кожемякин.

Обстоятельства смены лидера фракции до сих пор остаются туманными. По одной из версий, Юлию Тимошенко просто поставили перед фактом. И даже в ходе этого интервью Андрей Кожемякин не смог объяснить, как Юлия Тимошенко узнала о новом лидере своей парламентской фракции.

Впрочем, вопросы к новому лицу фракции возникали и после этого. В самый разгар суда над Юлией Тимошенко суд неожиданно выпустил на свободу его близкого товарища детства — Анатолия Макаренко. Еще спустя некоторое время на свободу выпустили близкого родственника Кожемякина, задержанного по делу о взяточничестве. Последним пунктом волны недоверия стало проваленное голосование закона о языковой политике…

Мы встретились с Андреем Кожемякиным в его кабинете на Туровской, в штабе “Батькивщины”. Где-то рядом, за стенкой находится кабинет временного лидера партии — Александра Турчинова. И если верить нашему собеседнику, именно оттуда началось предательство, подорвавшее планы оппозиции в день голосования языкового вопроса.

— Где будете сегодня смотреть матч Украина-Англия?

— Сегодня у моего сына Руслана день рождения, и в качестве подарка он получает поход на футбол. А я посмотрю матч дома. Хотя наш победный матч со шведами смотрели вместе с сыном и дочерью на стадионе. И, кстати сидели не в вип-зоне, а на трибунах рядом с болельщиками, кажется, в двадцать каком-то секторе.

— За кого больше болели: за Польшу или за Россию? Кого больше жаль?

— Я болею за Украину, а что касается остальных команд, главное чтобы был красивый футбол. “Жаль” — “не жаль” — это не спортивные понятия. Как работали, тренировались, тот и результат получили.

— Как вы думаете, ЕВРО отвлекло внимание людей от темы Тимошенко?

— Я думаю, что план Партии Регионов — дотянуть до чемпионата, не обращая внимания на заявления европейских лидеров, провалился. Юлия Тимошенко продолжает оставаться одной из центральных тем в СМИ и в обществе.

— Но иногда создается ощущение, что единственное напоминание об этом — это палаточный городок под Печерским судом…

— Палаточный городок — это напоминание власти, которая незаконно осудила политика, за которого свои голоса отдали 11 миллионов человек. Общественности трудно бороться с режимом, где все под контролем верхушки. Но мы активно работаем на международном направлении.

Решения Европарламента, резолюция ПАСЕ — все это результат, в том числе, наших трудов.

Но сегодня не это главное. Давайте быть реалистами: Юлия Владимировна находится в довольно сложном состоянии. Поправить свое здоровье за решеткой под круглосуточным видеонаблюдением невозможно. Я видел эти камеры, я немножко отличаю технику. Это не просто бытовые камеры, это специальная техника для видеонаблюдения. У Юлии Владимировны нет физической возможности расслабиться.

— Поводом для этого интервью стали события во время голосования закона об основах языковой политики? Расскажите, как так получилось, что вы допустили его принятие в первом чтении?

— В двух словах, ситуация была следующая. За день до голосования у нас было совещание, на котором были все заместители Александра Валентиновича плюс Николай Мартыненко. Мы разработали план и приняли решение, что донесем его до руководства НУНСа на следующее утро.

В 8 часов утра у меня в кабинете собралось 16 человек: все мои заместители, а от НУНСа были Николай Владимирович лично, Парубий и Кириленко. Плюс были Мищенко, и Прокопчук, и Крайний Валерий. На специальном листе я расписал весь наш план, и Николай Мартыненко подтвердил, что я все правильно изложил.

План был такой же, как и 24 мая — в день первого рассмотрения закона. Все знали, что команду никто давать не будет! Ни Кожемякин, ни Иванов, ни Петров, ни Сидоров. Потому что, как правило, у тех, кто дает приказы, возникают проблемы с прокуратурой и правоохранительными органами. Командой к действию должен был стать сигнал системы Рада о начале голосования. И я ни на йоту не отступил от нашего плана. Но нас опередили — закон поставили раньше, чем мы ожидали.

— Но ведь в повестке дня этот вопрос действительно был указан вторым, а не третьим…

— Это не так. Они поменяли порядок. Это признал — надо отдать ему должное — и Александр Ефремов. На согласительном совете я четко для протокола спросил у Литвина: “Повторите, пожалуйста, еще раз, как вы будете ставить”. Он мне говорит: “Я буду ставити, от тут є перший закон, другий, а третій йде 9073”. Тогда мы решили, что перед голосованием я подам заявление на перерыв. На это у меня будет всего полторы-две минуты. И если он мне отказывает, мы все стягиваемся к трибуне, и в нужный момент наши люди, оставшиеся в зале, успевают выдернуть карточки.

Мы так и сделали. Я подошел к Литвину с заявлением, передал ему. Но Литвин все поменял. И когда мы уже были на полусогнутых, он говорит: “Голосуем!”. Я его спрашиваю: “Какой закон?”. Он говорит: “9073”. Я говорю: “Как 9073”?! Но было уже поздно, пошло пи-пи-пи… Дернулся Андрей Парубий. Остальные просто стояли. И все…

— Но голосовали рабочие места депутатов Литвина, которые уступили свои места внефракционным депутатам. То есть, они знали о вашем плане заранее...

— Да, это так. Наш план сдали, это предательство. И если бы даже мы выполнили наш, он бы не сработал, потому что карточек на местах внефракционных не было. Кто это сделал, мы не знаем.

— Но у вас есть подозрения?

— Я думаю, это кто-то из штаба. Потому что были некоторые детали, которые звучали только тут. Например, информация о 30 карточках. Это обсуждалось тут в штабе, но в плане речь шла только о 12 карточках…. Мы проанализировали, и знаем, где наша слабость. Вообще, всегда так получается, что когда мы принимаем какое-то решение, но действую я самостоятельно и неожиданно, всегда есть результат. А как только начинаются заседания, нарады, обсуждения, выходит так как выходит.

— Кстати, давно хотели вас спросить. Почему всегда, когда в парламенте разборки, вы никогда не деретесь, но всегда разнимаете?

— Скажу вам откровенно, я не тот человек, который считает, что с помощью драки можно достичь результата. Я умею драться, я — мастер спорта по рукопашному бою и отдал этой теме 15 лет своей жизни. Но я считаю, что человек, имеющий серьезные навыки, не имеет права их применять. Потому что если потом недосчитаются какой-либо части тела у депутата — это серьезные последствия для тебя самого.

А в данном случае, да, я беру на себя ответственность и считаю, что не разобрался в ситуации, пропустил момент. Но я полностью опровергаю, что вступил в какие-то переговоры с Партией регионов, чтобы сдать этот вопрос. Чтобы вести такие переговоры нужна политическая воля и нужна санкция. Я привык в своей жизни все делать по санкции, по приказу руководства.

— Что было на заседании фракции после голосования?

— Ситуацию спровоцировал мой заместитель главы фракции Юрий Одарченко. Я думаю, он уже подготовил себя к руководству фракции и вместе со своими немногочисленными друзьями хотел пойти на повышение.

Были разные мнения. Кто-то считал, что виноваты все, кто-то обвинял командиров групп. Кто-то бросал обвинения, мол “из-за тебя мы потеряли 3-5%”. Хотя на ум сразу приходило, что когда от нас ушло 54 человека, никто проценты не считал…

Расчет был такой, что “сейчас мы его раскатаем, раздергаем, он напишет заявление”. Но не вышло. Я благодарен фракции за то, что она высказала мне доверие. И в итоге из 68 человек за предложение о моей отставке проголосовал только автор этого предложения — Одарченко. Кстати, он продолжает оставаться моим заместителем. Никаких изменений в структуре фракции не будет.

— Но, как вы думаете, Одарченко действовал самостоятельно?

— Я не верю в то, что он делал это самостоятельно. Кто за ним стоит, угадывать не хочу. Уже после голосования, когда я вышел на улицу, я увидел, что там творится, узнал, что делали и какие усилия прилагали и Одарченко, и Пашинский, и Бондарев…. И сейчас я уже вполне допускаю, что это было от нервов, кто-то не выдержал.

После фракции я поехал к Турчинову, и у нас состоялся достаточно откровенный разговор. Я понял, что никто никаких команд и инструктажей никому не давал. Что мы были, есть и остаемся единомышленниками. Я четко для себя этот вывод сделал.

— Как вы думаете, что будет дальше с законом о языках?

— Насколько я знаю, у них был план — принять закон в первом чтении, растянуть до выборов, а потом уже что-то с ним сделать в новой Раде. Но сейчас и в самой фракции Партии регионов идет противостояние вокруг этого закона. Между Ефремовым и Колесниченко.

Ефремову как лидеру фракции неприятно, что на первые роли вышел Колесниченко, который обычно работал у них для слива и грязи, для выдумывания всяких скандалов, в том числе и педофильных обвинений. Это Ефремова откровенно унижает.

— Но Ефремов и Колесниченко вряд не действуют самостоятельно.

— Конечно. Война идет выше. Вы же видите, из Верховной Рады убрали Андрея Клюева. С ним воюет группа секретариата президента, точнее, Сергея Левочкина. И все эти дергания Каплиенко, который то голосует, то нет — это тоже признаки этой войны.

У Андрея Петровича (Клюева — УП), как нам известно, были проблемы с президентом. Первый раз, когда был наш 45-ти минутный демарш во время выступления Януковича в Раде. Это была жесткая обида, нанесенная президенту. И второй раз — по операции с Забзалюком и удар по группе Рыбакова. С тех пор, я так понимаю, да и весь интернет об этом гудит, у них с президентом до сих пор не все в порядке. Поэтому теперь он один из тех, кто педалирует закон о языках.

Я не сдавался, я не так воспитан

— Когда вы в последний раз виделись с Клюевым и Левочкиным?

— Если не ошибаюсь, Клюева я видел в парламенте, когда он приезжал, где-то в марте или в апреле. А с Левочкиным я вообще не встречаюсь. Мы фактически даже не знакомы. У нас никогда не было каких-либо разговоров, встреч, и т.д.

— Как вы сами объясняете, почему все время всплывает тема ваших договореностей с Клюевым?

— Думаю, эта тема появляется либо от него самого, либо от моих недоброжелателей. Я никогда и ни с кем, том числе и с Клюевым, и с Литвином, не провожу никаких встреч и ничего не обсуждаю, если не согласую это предварительно с лидерами партии или политсоветом. Все остальное — это неправда. Точно такая же неправда, как то, что распространяют об одном из членов моей семьи.

— Вы имеете в виду Владислава Ярцева, которого задержали по подозрению в коррупции, а потом отпустили?

— Тут все сплошная ложь. Во-первых, Ярцев — родной брат моей жены, а не зять. Во-вторых, речь шла не о 50 тысячах долларов, а о 50 тысяч гривен. В-третьих, я ни с кем о нем в суде не договаривался, как писали журналисты.

— Как Ярцев стал депутатом горсовета?

— Сам. Занял пятое место по праймериз, я даже палец о палец не ударил. А что касается обвинений, он никогда ни с кем не договаривался, никогда не брал никаких взяток, ни лично, ни руками, ни ногами. Он работал замглавы администрации Соломенского района и давно мешал руководству, потому что был честным и порядочным человеком. И, кроме того, был моим родственником, что тоже опасно.

— Но его ведь за что-то задержали…

— В день задержания он был с женой и детьми в аэропорту. Ему позвонил какой-то провокатор и говорит: “Мы хотим вашему заму принести деньги”. Ему звонят в аэропорт: “Возвращайтесь, вам тут принесли”. Он говорит: “Я не приеду, мне ничего не должны были приносить”. Кладет трубку. И в этот момент подходят сотрудники СБУ, говорят: “Поехали с нами”. Ну а дальше пошло дело, которое развалил суд.

— Не просто суд, а Печерский суд, которому вы не верите. И развалила дело судья — Анна Медушевская — которая в свое время отказалась закрыть уголовное дело Юрия Луценко. Вам, наверное, просто повезло?

— Послушайте, если бы я начал с кем-то договариваться, поверьте, “друзья” бы уже давно эту информацию слили. Да, мы нещадно публично уничтожали Печерский суд, да, мы говорили, что там работают все заказные судьи, мы говорили, что дело Тимошенко — это фабрикация, и будем на этом настаивать до самого конца, пока она не выйдет из тюрьмы.

Но в случае с моим родственником мы имеем то, что имеем. Это все равно что взять первого попавшегося с улицы и сказать — ты брал взятку. Думаю, что даже такой суд, как Печерский, разобрался в ситуации и понял, что это была провокация, не было ни одного доказательства.

Кроме того, за эти полтора года судебного разбирательства КС принял решение не рассматривать как доказательство и основание для возбуждения уголовного дела диктофонные записи без санкции суда. А это была единственная зацепка прокуратуры.

— Андрей Анатольевич, давайте откровенно. Если мы исходим из ваших же утверждений, что власть использует любые методы давления на оппозицию, тогда ваш родственник — это идеальная мишень. Вы же требуете от нас поверить, что этот принцип действует всегда, кроме случая с вашим родственником. Вы бы сами в это поверили?

— Я вам сказал как есть. Вы можете верить, можете не верить. Вообще украинской журналистике свойственно верить “жареному”, ничем не подтвержденному факту. А правда почему-то не интересна. Вы хотите подать это с точки зрения журналистов и доказать, что Кожемякин пошел и сдался.

Но я не сдавался, я не так воспитан. В конце концов, прокуратура сейчас подала апелляцию, и 26 числа будет апелляционный суд. Может, у них такой сценарий — держать на коротком поводке. Мол, “не расслабляйся, к тебе придут позже”… На меня нечем давить. Если бы было на что давить, уже давно нашли бы и раздавили.

— Но в отношении вас возникали подозрения и после освобождения вашего близкого друга детства — Анатолия Макаренко. Какая была ваша роль в этом освобождении?

— Я делал все, что мог. Разговаривал с представителями большинства, общался с Литвином, Ефремовым, Симоненко, Шаровым, с некоторыми членами команды Партии регионов. Но все это в рамках порядочности и человеческих отношений. Я делал бы так, даже если бы не работал в политике, а был военным или гражданским. Это вопрос справедливости.

— Из администрации с кем-то о Макаренко говорили?

— В тот период мы встретились в Раде с Андреем Портновым. Я говорил с Писаренко. Я давал им правдивую информацию о том, что это издевательство над человеком, который сидит в СИЗО столько месяцев, что у него плохо со здоровьем — сердце и т.д. А просить, влиять…Вы значительно преувеличиваете мои возможности. Из администрации я больше никого особо и не знаю.

— Как вы думаете, избиратели бы поверили, если б вы им сказали: “Я поговорил с Портновым и Литвиным, и этого оказалось достаточно, чтобы Анатолия Макаренко отпустили”?

— Наверное, не поверили бы. Пресса уже сделала все возможное, чтобы это было так. Но Макаренко — не политик, а действительно порядочный человек, достойный офицер. Я знаю, что его судьбой занимались влиятельные люди Украины. За него заступились и писали письма непосредственно Виктору Януковичу Союз офицеров России, Союз офицеров-подводников, с которыми он раньше служил, обращались герои России и Украины.

— Скажите, вы видите определенную ответственность самой Юлии Тимошенко за то, что сейчас происходит? Ведь при ее премьерстве судебная система и судьи, которые ведут уголовные дела Луценко и самой Тимошенко тоже использовалась, в т.ч. и БЮТом.

— Да, не все было идеально. Действительно, были ошибки, и надо было в ущерб чему-то навести порядок, а не идти на поводу у тех людей, которые рассказывали, что это правильно. Я считаю, что оппоненты использовали ее бескомпромиссность, ее жесткую позицию. Я даже допускаю, что, зная ее характер и зная ее умение идти до конца и умение бороться, те люди, которые ее предали, расставляли эти мышеловки, чтобы потом ее в этом обвинить.

Партия регионов взялась за Арсения Яценюка

— Какую функцию вы сейчас выполняете в избирательном штабе?

— Я — заместитель руководителя партии “Батькивщина”, руководитель фракции “БЮТ-Батькивщина” в парламенте. И в рамках парламентской кампании я отвечаю за фракцию.

— Насколько правда, что Юлия Тимошенко узнала о смене лидера фракции постфактум?

— Правда то, что Юлия Владимировна написала в своем обращении к фракции, где она полностью поддерживает, доверяет и приветствует это решение фракции о моем назначении.

— Но ведь это письмо появилось после того, как состоялось голосование по вашей кандидатуре.

— Да. И что?

— Нам известно, что на заседании фракции перед голосованием Сергей Власенко открыто заявил, что ваша кандидатура не согласована с Юлией Владимировной. Это тоже правда?

— Это правда, он так и сказал на фракции, и не поддержал мою кандидатуру. Но ведь Сергей тогда был не единственным коммуникатором с Тимошенко. Я не могу сказать вам, как именно мы согласовывали этот вопрос — спросите у Александра Валентиновича — но он был согласован.

— Кто предложил вашу кандидатуру на лидера фракции?

— Александр Валентинович Турчинов. Мы собрались, нас было несколько человек — Иван Кириленко, Томенко, члены политсовета “Батькивщины” и тогда Турчинов сам предложил.

Для меня это было неожиданно, и нежелательно, потому что у Кириленко была своя часть нагрузки, у меня своя, и совмещать обязанности те и другие — будет очень тяжело. Я всячески пытался отстоять Ивана Григорьевича (Кириленко — УП), считая, что это будет не совсем результативно и эффективно. Но фракция решила иначе. Да и Иван Григорьевич это решение полностью поддержал.

— Как вы относитесь к требованию общественных организаций о необходимости персонального голосования?

— Я считаю, что в парламент должны идти те люди, которые обязаны присутствовать каждый день, работать и нажимать за себя кнопку. Я — за персональное голосование. Более того, я бы ввёл отдельную присягу, которую подписывал бы каждый кандидат в депутаты, что он обязуется голосовать сам за себя, а в случае отсутствия или неявки на какие-то серьезные и важные голосования он несет ответственность.

— Раз вы отвечаете за фракцию, вы можете сказать, какой процент нынешних депутатов попадут в список?

— Я не буду делать такие предположения. Вы знаете, что у нас есть горький опыт, когда от нас ушло 54 человека. Сегодня в нашей фракции остался 101 народный депутат, и с момента моего прихода за 7 месяцев пока никто фракцию не покинул. Лично я считаю, что большинство людей из фракции имеют право быть в списках. Хотя сейчас этот вопрос стал еще острее, поскольку после объединения с “Фронтом змiн” наша квота значительно уменьшилась.

К тому же я думаю, что будет вторая волна объединения. Я не исключаю, что к нам присоединятся и Гриценко, и Европейская партия Катеринчука, и Валентин Наливайченко. По крайней мере, Юлия Владимировна неоднократно говорила мне о необходимости объединиться с ними. Это уменьшит нашу квоту, но другого выхода кроме объединения у нас нет.

— Со стороны это объединение больше похоже на поглощение Батькивщины Арсением Яценюком с прицелом на президентские выборы.

— Мы с Юлией Владимировной говорили об этом объединении еще когда она была в Качановской колонии. Я вполне отдаю себе отчет о степени важности этого шага и степени риска. За пять лет в политике я видел достаточно разное отношения некоторых “друзей” по политическому лагерю, когда они могут говорить одно, объяснять совсем другое, а делать абсолютно третье.

Вы помните 2010 год, когда шла война во время президентской кампании, перекрестной критике подвергались и Тимошенко и Яценюк. Но и наш лидер, и Арсений отставили свои политические амбиции ради общего дела. Юлия Владимировна понимает, что сегодня без этого объединения оппозиция не выживет. А страна погибнет.

— Все же, насколько правда, что сегодня основное финансирование кампании объединённой оппозиции приходит от структур близких к Арсению Яценюку?

— Я не принимаю никакого участия в вопросах финансирования кампании. Это не моя роль в штабе. Я лишь знаю, что сегодня фискальные и правоохранительные органы обложили нашу политическую силу со всех сторон. И многие люди, которые хотели бы нам помогать, боятся это делать. А наши коллеги из “Фронта змин” смогли сохранить какой-то свой ресурс, потому что весь удар был на нас.

Но сейчас и по ним начали системно работать. В штабе Партии регионов создана группа по дискредитации Арсения Яценюка под флагом представителей “Батькивщины”. То есть будут вскрываться люди, которые нас финансируют, их будут обливать грязью, дискредитировать.

Но все это будет делаться якобы руками Турчинова, Кожемякина или еще кого-то из наших. Они рассчитывают, что в результате компрометации кандидатов в списки, стороны начнут применять право вето при составлении списков. Но мы об этом уже предупредили и Юлию Владимировну, и Александра Валентиновича.

— Как происходит коммуникация фракции с Юлией Тимошенко?

— Сейчас у меня есть возможность как защитника общаться с ней лично. Я приезжаю и спрашиваю: “Какие наши действия, какие заявления, какие-то политические ходы, какие-то проекты?” Затем мы обсуждаем это с Турчиновым или во фракции. А потом срабатывает принцип воинской дисциплины: делать так, как тебе сказали. Все остальное для меня неприемлемо.

— То есть сегодня всю информацию от Юлии Владимировны Турчинов получает через вас?

— Нет, неправильно. Я занимаюсь только вопросами, которые касаются фракции. Кроме меня информация проходит через Власенко, через Евгению Тимошенко, через защитника народного депутата Сергея Саса и многих представителей международных организаций: европарламента, ЕС, ОБСЕ, которые посещают Юлию Владимировну и, как правило, они после нее всегда встречаются с Александром Валентиновичем.

— Вы уже планируете сохранить должность лидера фракции в следующем созыве?

— Нет, в следующем созыве фракцию должна возглавить лидер партии — Юлия Тимошенко. Если каким-то образом нам вдруг не удастся это сделать, тогда — Александр Турчинов.

— А как же вам “вдруг” это удастся?

— Мы сейчас работаем по всем направлениям. Но главное слово за народом на выборах.

Оксана ДЕНИСОВА, Мустафа НАЙЄМ