8 марта президент США одобрил введение 25-процентной пошлины на импорт стали и 10-процентной — на алюминий. При этом он сделал исключение для Мексики и Канады, с которыми Вашингтон ведет переговоры по пересмотру условий соглашения о свободной торговле NAFTA. Пошлины начнут действовать с 23 марта. “Сегодня я встаю на защиту национальной безопасности Америки и для этого ввожу пошлину на ввоз из-за границы стали и алюминия”, — заявил Трамп на торжественной церемонии в Белом доме.

Документы о введении пошлин оформлены в виде двух прокламаций (одна из разновидностей президентских директив США). Трамп может в любой момент отменить их или изменить условия. До 23 марта допускаются корректировка тарифов и согласование исключений с другими странами. “Мы должны проявить большую гибкость и дух сотрудничества в отношении тех, кто является нашими истинными друзьями, кто честно относится к нам как в области торговли, так и в военной сфере”, — написал Трамп в Twitter перед церемонией подписания документов.

Не исключено, что Украина попадет в число таких “друзей”, прежде всего, из-за весьма незначительного размера торговли с США. По итогам прошлого года объем продажи всех украинских товаров ведущей экономике мира составил лишь 745 млн долларов (из них порядка 60% приходится на черные металлы). Для сравнения Россия продает США только стали вдвое больше — на 1,4 млрд долларов. При том, что почти 80% этого объема уже (безо всяких инициатив 8 марта) попадает под действие разнообразных заградительных пошлин и прочих ограничений.

Не исключено, что благодаря введению трамповских пошлин вырастет конкурентноспособность наших металлургов на американском рынке. Другой вопрос, что инициатива президента США способна окончательно похоронить  и без того не очень эффективный механизм регулирования мировой торговли, доживающий свой век в рамках соглашений ВТО.

Мы уже наблюдаем всплеск протекционизма по всему миру. Например, Евросоюз заявил о готовности ввести в ответ 25-процентную пошлину на американские мотоциклы, катера, джинсы, косметику, футболки, бурбон, апельсиновый сок, кукурузу и другие товары. Под ответные меры могут попасть товары стоимостью 2,8 млрд евро. Также Еврокомиссия планирует подать иск в рамках ВТО совместно с другими ведущими экономиками и готова принять экстренные меры для защиты европейского рынка от избыточных объемов стали и алюминия.

Одной из жертв таких мер среди прочих может стать и без того не очень конкурентоспособная украинская металлургия. Своей целенаправленной и недалекой политикой “лидер” отечественной индустрии — “Метинвест” Рината Ахметова — добился фактического закрытия для него европейского рынка. Очевидно, что это далеко не последнее “достижение” отечественных металлургов, которые, судя по всему, никаких иных маркетинговых стратегий, кроме ценового демпинга не знают.

В то же время “частная трагедия” того же “Метинвеста” — это еще и маленький фрагмент общего тренда развития мировой металлургии, которая в 2014 году столкнулась со стагнацией и даже падением спроса на сталь. Мировая индустрия, которая резко увеличила производство для удовлетворения спроса со стороны Азии — со средним показателем 4,9% в год в период между 2004 и 2013 годами, — теперь столкнулась с типичной проблемой избытка предложения после бума.

В то время как глобальная сталелитейная промышленность достигла пика своего спроса в 2013 году, ее мощности продолжали расширяться вплоть до 2016 года (из-за инерции капиталовложений), добавив еще 60 миллионов тонн. В результате к началу 2016 года отрасль столкнулась с серьезным кризисом, когда слишком много предприятий произвели слишком много стали по сравнению с сокращающимся спросом.

Очевидно, что избыточные мощности по производству стали — это долгоиграющая проблема для мировой металлургии. Хотя уровень использования оборудования в отрасли будет постепенно улучшаться, этот показатель все равно останется ниже 76% — значительное падение с уровня 86% 10 лет назад, когда индустрия находилась на пике. Ожидается, что глобальный спрос на сталь будет восстанавливаться очень медленно — в среднем на 0,8% в год на протяжении периода с 2016 по 2025 год.

Как демонстрирует анализ, проведенный под руководством московского партнера McKinsey Аветика Чалабяна, избыточная производительность вкупе со стагнацией спроса обернется плохой экономикой мировой металлургии. Производители стали будут вынуждены все чаще обращаться к экспорту. Его рост, в свою очередь, будет вызвать новые вспышки торговых споров и протекционистских мер, особенно на фоне растущей геополитической напряженности по всему миру.

Но есть и хорошие новости — такие вызовы заставят мировую металлургию реструктуризироваться. В частности, в Европе и Китае будет запущен очередной виток консолидации в отрасли. Результатом этих потрясений станет горстка победителей и сотни проигравших, которых либо сразу выкинут из бизнеса; либо они смогут с дисконтом распродать свои активы; либо, что еще хуже, будут постепенно деградировать, отказываясь от активов, которые они больше не смогут модернизировать и сохранять на плаву.

В свою очередь, лидеры отрасли будут все больше переходить от производства в основном commodities к продвижению сложных продуктов с расширенными функциями и даже комплексных решений для ключевых партнеров (прежде всего, в автопроме и энергетическом секторе). Для этого эффективные игроки будут внедрять по всей цепочке создания стоимости весь инструментарий Industry 4.0.

Такая поляризация создаст двухступенчатую модель мировой сталелитейной промышленности: с лидерами инноваций, которые будут собирать с рынка “сливки” и тем самым закладывать основу для своего дальнейшего расширения, в то время как отстающие будут все дальше проваливаться в зону отрицательной рентабельности. Переход от товарной стали к продуктам с добавленной стоимостью и внедрению новых бизнес-моделей помогут омолодить эту одну из самых древних отраслей индустрии и вернуть ее лидеров к здоровому (с точки зрения долгосрочной устойчивости) уровню рентабельности.

Фактически у нас на глазах меняется парадигма успеха в глобальной металлургии: если в годы бума ключом к успеху был “контроль над основными ресурсами для производства”, сразу после завершения сырьевого суперцикла — преимущество получили “отличники по операционной эффективности”, то в следующем десятилетии будут вознаграждены металлурги, которые способны “быстрее адаптироваться” — причем одновременно как с точки зрения собственно инноваций (в том числе путем широкомасштабного внедрения новых цифровых возможностей), так и — их коммерциализации (вывода на рынок).

Возвращаясь к нашим баранам, очевидно, что “Индустриальный союз Донбасса” в отличие от “Метинвеста” не справился с задачей концентрации источников сырья и поэтому даже без скидок на начавшуюся в 2014 году “русскую весну” уже находился к этому моменту на грани коллапаса.  Война лишь ускорила фактически необратимый процесс распада.

Как неудивительно, но в похожем положении в итоге оказался и “Метинвест”, который был примерно в этот же момент вынужден начать переговоры с кредиторами о реструктуризации более 2 млрд долларов долга. В отличие от ИСД у “Метинвеста” первоначально были все предпосылки к успеху, кроме одной, но весьма важной составляющей — адеватных акционеров. Желание Рината Ахметова и Вадима Новинского вне зависимости от перипетий рыночной ситуаций ежегодно вытягивать из компании 800 млн долларов дивидендов привели к тому, что весь период сырьевого бума “Метинвест” прожил фактически на голодном инвестиционном пайке.

Это лишь усугубило отставание отечественной металлургии, которая технологически в лучшем случае находится примерно на уровне 70-80-ых годов прошлого столетия (если брать за образец Западную Европу) при уровне физического износа мощностей, приближающемся к 90%. Очевидно, что ни о какой Industry 4.0 речи здесь идти не может. И акционерам “Метинвеста” необходимо сейчас принимать решение: будет умирать их бизнес быстро или же по частям.