Завершение аграрной реформы, рынок земли — иные аспекты

Общий фон

Аграрные реформы относятся к наиболее сложным социально-экономическим преобразованиям. В первую очередь они преследуют социальные цели. Реформы разрабатываются и проводятся большими группами специалистов разного профиля, с обязательным присутствием в них социологов, а также представителей иных общественных наук. Мы опрометчиво поручили этот ответственный участок государственного строительства экономистам отечественной школы. Правда, они получили весомую помощь из-за рубежа.

Своеобразная “библия” реформы “Пособие по паеванию сельскохозяйственных земель и структурной перестройке в сельском хозяйстве Украины” была подготовлена американской компанией RONCO Consulting Corporation (2301.M.Street, №9, Suite 400, Washington, DC. 20037 USA).

Помощь странам со стороны США бывает разной. План Маршалла в свое время обеспечил экономический подъем послевоенной Германии. Цели его были понятны — создать в Европе мощный противовес усилившемуся во время войны Советскому Союзу. Успешной была также аграрная реформа в Японии, происходившая под наблюдением американских советников при военной администрации генерала Маккартура. Необходимость экономического восстановления Японии, так же, как и Германии, вполне понятна.

В нашем случае мы не наблюдаем успехов в осуществлении стратегии, разработанной зарубежными советчиками. По-видимому, перед ними стояли совершенно иные цели: не восстановление социалистического хозяйства, а содействие его полному исчезновению с карты мира.

Возможно также, но маловероятно, что зарубежные разработчики программы реформирования аграрной отрасли Украины недостаточно глубоко знали целевой объект. Центральная их идея всеобщей фермеризации столкнулась с совершенно иной инфраструктурой сельскохозяйственных предприятий и системой расселения в крупных поселенческих структурах — селах. Последние не позволяют эффективно вести фермерское хозяйство в понимании, привычном для западных стран, в связи со значительным удалением земли от домохозяйств.

Ныне идет активный поиск новых “простых” путей дальнейшего аграрного реформирования. Главный из них — введение рынка земель сельскохозяйственного назначения. Аргументы в пользу рынка земли немногочисленны. Главный из этих аргументов — получение доступа к банковским кредитам для вложения средств в сельскохозяйственную отрасль при использовании земли в качестве залога. Идея и цели сомнительны.

Основным тормозом в привлечении инвестиций является отсутствие четких и прозрачных правил на рынках сельскохозяйственной продукции, в частности “грязные игры” на рынке зерна. Эта проблема неоднократно обсуждалась в прессе. Мы ожидали возможности ознакомиться с ответами со стороны Минис­терства аграрной политики и продовольствия, но они не прозвучали. Видимо, очень уважаемые люди задействованы и заинтересованы в этих процессах.

В обозримом будущем проблем с инвестициями в сельскохозяйственную отрасль быть не должно. Ограниченность земельных ресурсов, продолжающийся рост населения планеты, начавшееся в последнее время стремительное повышение стоимости продуктов питания, возможность залога будущего урожая, развитие страхового бизнеса снимают потребность использовать землю в качестве залога.

Кажется странной логика расходования колоссальных средств на покупку земли лишь для того, чтобы впоследствии получить возможность инвестиций в производство. Не лучше ли направить имеющиеся средства на эти же цели, минуя институт залога.

У украинского народа есть серьезные подозрения, что вся эта затея с рынком земли связана с острой заинтересованностью незначительной части населения страны и кое-кого за рубежом в получении доступа к недвижимости, которая имеет не относительную, а абсолютную ценность и во времени может только дорожать.

Необязательность рынка земли четко демонстрируется сельским хозяйством Израиля, Китая. Из обеих стран мы импортируем продовольствие.

Проблемы рынка земли значительно шире заявленных властью. Они касаются этических, социальных, экологических, культурологических, демографических, юридических и многих других проблем. Это перестройка, ломка всего общественного организма. Все это требует глубокой продуманности и, конечно же, осторожности. Действовать по принципу “бульдозера” здесь крайне нежелательно.

Аспект этический

С начала аграрной реформы и до настоящего времени ее идеологи апеллируют к этическим нормам исторической справедливости возврата земель тем, кто ее обрабатывает. Мы усматриваем в этом определенное проявление цинизма.

Следует оглянуться назад — в период коллективизации. За 1929—1935 годы было экспроприировано около двухсот тысяч крестьянских хозяйств. Уничто­жение кулачества как класса обернулось потерями в 1,2— 1,4 млн. раскулаченных крестьян. Более половины из них — около 860 тысяч — было депортировано в Сибирь и на Крайний Север. Выжили немногие. Отдельные их потомки дожили до настоящего времени и могут рассказать нынешним “защитникам” крестьян много чего.

Пособниками карательных органов в селах были комитеты бедноты (комбеды). Их активисты отбирали у односельчан хлеб, имущество, жилье, участвовали в выселении. Поводом для раскулачивания иногда служил добротный дом, не дай Бог под железной крышей. Судьба его обитателей была предрешена. Их неизбежно раскулачивали, а дома использовали под конторы, сельсоветы, клубы, избы-читальни.

Мой дядя по отцовской линии, житель села Николаевка на Екатеринославщине, рассказывал, как во время хлебозаготовок, предшествовавших тотальному голоду 1933 года, членов комбедов вооружили саблями. С оружием на боку, создававшим неудобства при ходьбе, комбедовцы выделяли себя из массы невооруженных крестьян.

Холодное оружие имело своеобразное предназначение. Им пользовались в качестве щупов для обнаружения припрятанного крестьянами зерна. Судя по размаху разразившегося вскоре голода, комбедовцы в этом преуспели. Известно, что от своих в селе мало что можно было спрятать. Репрессии 1937 года довершили уничтожение кулачества. Громадное количество крестьян погибло во время Отечественной войны.

Так что господам-реформаторам лучше помалкивать о священной миссии возврата земли якобы бывшим владельцам. Возвращать некому. Разве что потомкам членов комбедов. Большинство истинных владельцев погибли в Украине во время раскулачивания, тотального голода 1933 года, политических репрессий, в ходе военных действий.

С точки зрения категорий справедливости и этики остается непонятным, почему право на собственность земли сельскохозяйственного назначения получили только сельские жители. Тяжело работали? Это верно. Но тогда можно было разделить на паи угольные шахты. Труд шахтеров не легче и куда более опасен. Каждый получил бы в собственность часть забоя, а в имущественные паи включили бы всю наземную и подземную инфраструктуру.

В советском государстве, где 70% бюджета тратилось на военные цели, недоплачивали всем, а сельское хозяйство длительное время было дотируемой отраслью, содержалось с привлечением скромных бюджетов всех граждан. Отсюда была дешевая колбаса (правда, далеко не у всех).

По сути, паевание земли, имущества сельскохозяйственных предприятий — это крупномасштабный обман народа по той причине, что новыми владельцами стали слои населения, которые в силу бедности будут избавляться от легко доставшейся собственности и при этом за низкую цену.

Таким образом, приватизация земли мало чем отличается от ваучерной приватизации: и то и другое — игры наперсточников. Такова “этика” всех реформ, в том числе аграрной.

Аспект социальный

В числе первостепенных стоит вопрос о социальных целях аграрной реформы. Они совершенно не обозначены. Социальное планирование, а затем управление социальными процессами являются необходимыми элементами государственной политики. Для целей планирования необходимо знать, какие социальные структуры формируются и какие процессы происходят в сельской местности при аренде земли, а также спрогнозировать их изменения после приватизации земли крупным капиталом.

В сельском хозяйстве развитых стран основной формой организации сельскохозяйственного производства является семейная ферма. Поэтому социальная стратификация носит здесь неконфликтный, горизонтальный ха­рактер. Приватизация земли происходит в этом случае довольно просто и безболезненно. Обычно из большого массива территории выпадает отдельный незначительный ее сегмент. Один фермер в силу определенных обстоятельств (разорение, пожилой возраст при отсутствии наследников) оставляет этот участок, другой же вступает в собственность. Общая хозяйст­венная и социальная структура не изменяется. При всех экономических и организационных преимуществах крупных и сверхкрупных хозяйств цивилизованные страны прилагают массу усилий и средств, чтобы сохранить эти сложившиеся социально-производственные структуры в неприкосновенности. В нашем случае вся хозяйственная инфраструктура опирается на крупные поселения. Приватизация земли неизбежно будет про­исходить таким образом, что села с их населением рано или поздно окажутся окруженными территориями, приватизированными крупным капиталом. Хо­зяйство последнего развивается в направлении освоения малолюдных, полуавтоматизированных, а со временем и автоматизированных технологий, оставляя жителей сел вне крупнотоварного сельскохозяйственного производства.

Ссылки на законодательство, которое будет ограничивать размеры частных землевладений, по-видимому, не следует принимать во внимание, как и запрет на покупку земли нерезидентами. К владельцам крупного капитала это не относится. Мы можем, к примеру, зная прекрасные положения Водного кодекса, в реальной жизни наткнуться на десятки и сотни километров ограждений вдоль берегов морей, рек, озер — там, где, казалось бы, их не должно быть. То же самое с государственными лесами, где встречаются такие же высокие заборы. Мы наблюдаем полный правовой нигилизм. Нет также сомнений в том, что наши претенденты на скупку земель бывших колхозов и совхозов найдут в писаных законах массу обходных путей, случайно или намеренно в них оставленных. Пишут и принимают эти законы люди непосредственно заинтересованные либо по их запросам.

В настоящее время основными социальными группами, представленными в сельскохозяйственном производстве, являются: владельцы крупных агрохолдингов, руководители частно-арендных предприятий, фермеры, жители сел с их личным мелкотоварным производством, наемные работники всех категорий.

Складывающаяся социальная структура неустойчива и конфликтна. Первый традиционный конфликт возникает между наемными работниками и работодателями.

Еще одна конфликтная зона формируется между отдельными самостоятельными предприятиями и активно растущими за счет их поглощения агрохолдингами.

Отдельного внимания заслуживает напряженная, конфликтная ситуация, возникающая между агрохолдингами и мелкотоварным хозяйством сельского населения. Пока что крупный капитал приватизировать территорию сел не планирует. Ему в ближайшее время необходимо будет “переварить” то, что он получит в результате введения рынка земли. Тем не менее села, особенно многолюдные, являются для него сильным раздражителем. Латифундии с селами несовместимы.

Подобный конфликт не нов. В средневековой Англии периода буржуазной революции XVII века крестьян сгоняли с земли насильно. Эти территории стали пастбищами для овец, и таким образом была создана сырьевая база для развивавшейся текстильной промышленности.

В наше время агробизнес больше интересуется производством зерна и семян масличных культур. В то же время аппетиты и намерения аграрной буржуазии не изменились. Разве что смягчились способы освоения территорий.

В одном из известных аграрных журналов мы обратили внимание на высказывание одного из крупных арендаторов (100 тыс. га). На вопрос о его отношениях с собственниками паев и селами ответ был следующим: “Село, как принято понимать село, существовать не должно. Приемлем любой американский вариант. Мы можем собрать людей, построить им социальные городки за бюджетные средства и пусть люди там живут. Пожилых людей — на первые этажи, более молодых — на вторые. Обеспечить всем необходимым, дорогой, газом, нормальной лечебницей. Если собрать пять-шесть сел, то услуги, торговая инфраструктура — это и будет занятость”.

Видимо, американские варианты упоминались не случайно. Там имеется нечто напоминающее предлагаемый проект — индейские резервации. Очень похоже.

Мы ни в коем случае не осуждаем мнение автора подобного плана. Оно отражает классовое мышление земельной буржуазии, будь то в XVII или в XXI веке. Хорошо все же, что подобный проект в обозримой перспективе неосуществим. Просто у государства не будет на него средств.

В этой связи нельзя не обратить внимание на громадную хозяйственную, социальную, культурную, демографическую, экосистемную роль сельских территорий в жизни страны.

При всем уважении к крупному аграрному бизнесу он является сферой деятельности, направленной исключительно на получение прибыли. Иным он быть не может. Село с мелкотоварным производством является исторически сложившимся на этой территории социумом. Его экономическая роль последовательно сокращается. Объемы воспроизводства капитала здесь ограничены.

Основное значение этой территории и ее жителей состоит в воспроизводстве государства как такового, в его самоидентификации среди народов и культур мира.

Глобальные процессы в мире действуют таким образом, что сельское население последовательно сокращается, а городское растет. Неизбежное ускорение депопуляции сельских территорий в связи с введением рынка земли крайне нежелательно. Новые землевладельцы, судя по настроениям потенциальных покупателей, с селами и их населением особо церемониться не станут. Эти господа более жестоки и прагматичны, чем помещики начала XX столетия. Тем более что в трудовых ресурсах села новые землевладельцы заинтересованы мало.

Мы не ставим временные рамки окончательной латифундизации хозяйства Украины, но в конце этих процессов очень вероятна потеря государством возможности управлять своей территорией.

Рано или поздно государству придется решать сложные проблемы сел без жителей и, соответственно, с жителями, но без земли, и, наконец, территорий без сел.

Свято место пусто не бывает. Придут другие.

Аспект экологический

Стремительное неконтролируемое развитие крупного агробизнеса как правило связано с проблемами ухудшения экологического и санитарного состояния аграрных территорий. Поскольку воздушный бассейн над страной един, то это касается всего населения.

В самом начале аграрной реформы в фонд паевания были включены все категории сельскохозяйственных земель, в том числе такие, на которых производственная деятельность в современных условиях убыточна.

Перед этим “великим” переделом их следовало оставить в собственности государства и постепенно ренатурализовать: насадить леса, перевести в лугопастбищные угодья, увеличить площади заболоченных территорий, национальных парков. Осуществить подобные программы в условиях, которые сложатся после введения рынка земли, будет крайне сложно.

Особое внимание следует уделить необходимости увеличения лесистости территории. Она недостаточна для компенсации неблагоприятных климатических процессов и погодных явлений, связанных с глобальным потеп­лением. Имеется замечательный наглядный опыт, осуществленный В.Докучаевым в заказнике “Каменная степь” в Воронежской области. Там под защитой лесных насаждений урожайность зерновых превышает таковую на незащищенных лесом территориях на 12 ц/га.

В Полесье природа на бесхозяйственность ответила мгновенно. Заброшенные земли зарастают лесом и частично заболачиваются. Возможно, это к лучшему.

Беспокойство вызывает истощение земельных ресурсов. Можно сколько угодно говорить о небывалых урожаях, но факты таковы, что с тонной пшеницы из почвы выносится 70 кг основных элементов минерального питания растений. Восполняется по стране едва ли четвертая их часть, да и то в основном в форме азота. Полевые опыты свидетельствуют, что запасы фосфора, накопленные в почве за советский период, без систематического пополнения истощаются в течение десяти лет.

Развитие крупных и сверхкрупных экспортно-ориентированных хозяйств с узким набором возделываемых культур неизбежно связано с ухудшением экологической ситуации в агроландшафтах. Упрощенные агроэкосистемы требуют для поддержания их устойчивости интенсивного применения пестицидов.

Современные препараты используются в малых количествах, но их токсичность по отношению к целевым объектам чрезвычайно высока. Исходя из биологической общности всего живого на планете, следует полагать, что все токсическое для растений, грибков, микроорганизмов в той или иной степени токсично и для человека. Механизмы приспособления к химическому стрессу у него самые слабые.

Автору пришлось в Польше ознакомиться с оригинальным экспериментом. Там на специально выделенных участках в течение 40 лет вносится триазиновый гербицид в дозах 10 и 20 кг ежегодно при рекомендованной дозе 3 кг. Через 40 лет после внесения соответственно 400 и 800 кг препарата большинство видов растений приобрели к нему устойчивость. Отдельные популяции щирицы выдерживают 60-кратную дозу его внесения. Очень быстро приспособились микроорганизмы. Это к тому, что природные объекты с короткими жизненными циклами приспосабливаются быстрее, чем человек.

Наращивание химического прессинга сопровождается появлением среди объектов воздействия резистентных форм, что, в свою очередь, провоцирует дальнейшее усиление мероприятий по защите растений и т.д. Круг замыкается. К усложнению агроэкосистем ради усиления их природных защитных функций крупный аграрный бизнес не приспособлен. Особо сложно его контролировать в том случае, когда владельцы бизнеса живут в Канаде, США, где-то на островах Атлантического океана. Такие уже есть.

Аспект политический

Анализируя ход аграрных преобразований, нельзя избежать оценки их политических последствий. Существует опасность выхода крупных земельных собственников за пределы законодательного поля страны. Это отчасти определяется структурой политического класса, который в одних и тех же лицах представляет крупный бизнес и высшие эшелоны власти.

Высокая степень концентрации капитала в сельскохозяйственной отрасли опасна потенциальной возможностью монополизации отдельных секторов про­­довольственного рынка. Группа монополистов может путем манипуляции ценами и массой продуктов питания управлять политическим климатом в стране. Существует мнение, что октябрьского переворота 1917 года можно было бы избежать, не будь в Петрограде перебоев с подвозом хлеба.

Нельзя сбрасывать со счетов перспективу повышения цен на продукты питания. В их себестоимость неизбежно дополнительно включаются затраты на приобретение земли. Это также не будет содействовать улучшению политической и социальной ситуации в стране.

Продовольствие — это очень сильный фактор политического влияния и давления. Им успешно пользовались и пользуются отдельные страны до настоящего времени.

Аспект криминальный

В преддверии введения рынка земли официальная пропаганда умалчивает о сущности процессов, которые за этим последуют. Объектом купли-продажи становится не просто товар на рынке, а территория страны, обладающая особыми свойствами и ценностью. Фактически речь идет о крупном переделе уникальной собственности. У многих еще свежи в памяти события предыдущего передела. Он, как помнится, был жестоким и даже кровавым. Активное участие в нем принимало криминальное сообщество. Для страны, где в недалеком прош­лом миллионы людей прошли через тюрьмы и лагеря, это неудивительно. Поэтому можно предполагать включение криминальных элементов и в передел земельной собственности.

К подобному предположению нас подтолкнуло ЧП, имевшее место весной нынешнего года в одном из районов недалеко от столицы.

В любом районе между руководителями аграрных предприятий существует негласное соглашение, своеобразная неписанная конвенция об уровне оплаты за арендуемые паи. Все ее неукоснительно соблюдают, но иногда случаются сбои.

В мае, когда поля уже были засеяны, в одном из сел появляется “лицо кавказской национальности” и предлагает владельцам паев существенно более высокий уровень оплаты и стимулирует этот процесс задатками. Ряд владельцев паев решили не упускать свою выгоду и переадресовали их новому, более щедрому арендатору. Таким образом сформировалась определенная площадь в пределах уже освоенного севооборота и засеянных полей.

Несмотря на это, новый арендатор с целью утверждения своих прав пригоняет агрегат и начинает перепахивать уже засеянное свекловичное поле. Любой, кто хоть сколько-нибудь знаком с аграрными технологиями, понимает, какие громадные средства в каждый гектар поля уже вложены. Естественно, руководитель предприятия прибывает к месту инцидента со своим сыном, который встает на пути пахотного агрегата. Тот не останавливается, и парня едва успевают выхватить из-под колес.

Нарушитель “конвенции” прибыл не один, а в сопровождении шлейфа машин, то есть с “бригадой” соотечественников. Сразу же включились мобильные телефоны потерпевшей стороны, и к месту события подтянулась другая “бригада”. В поле с обеих сторон собралось 18 машин. Все хорошо укомплектованные необходимыми средствами защиты и нападения. Правда, до стрельбы не дошло. Разошлись мирно. Картина, достойная детективного сериала. Это среди бела дня, в столичной области, в наши дни.

Местное руководство об этих событиях знало, но было предварительно “прикормлено” нападавшей стороной и потому не вмешивалось. А было обязано. Вот в таких условиях мы вступаем в рынок земли.

Подобные события происходят по той простой причине, что коррумпированным административным и судебным органам никто не доверяет. Негосударственные структуры решают подобные проблемы надежнее, быстрее и эффективнее.

Нет сомнений, что при введении рынка земли установившееся относительное равновесие и спокойствие будут нарушены. Можно также предположить, что многие операции по купле-продаже земли будут осуществляться под силовым давлением криминального характера. Хорошо, если обойдется без жертв.

Особым вниманием будут пользоваться успешные сбалансированные предприятия, которым в течение всего периода реформирования удавалось сохранить инфраструктуру, организовать хороший менеджмент, сберечь и повысить плодородие почв. Найдется много желающих, чтобы разорвать их на части либо просто отобрать налаженный бизнес. Это отдельная проблема сохранения целостных агрокомплексов в пределах существующего землепользования. Механизмы ее решения не предложены.

Богатые и бедные

Крестьянство от рынка земли ничего не выиграет. Конечно, крестьянству деньги нужны, но более всего необходимы рабочие места и не в Италии или Португалии, а здесь, у себя на родине. Их никто не гарантирует. Таких планов нет. Все активно заняты агробизнесом. Селами никто не занимается. Отсутствует приемлемая концепция не то что их развития, а даже сохранения.

Средства, которые крестьяне смогут получить от продажи паев, если не считать пригородов крупных городов, будут незначительными. Этих средств будет недостаточно для строительства дома, приобретения квартиры или оплаты детям высшего образования. Деньги быстро разойдутся в случае болезни кого-либо из членов семьи или если случится свадьба. В конечном итоге бедные останутся бедными, а богатые еще больше обогатятся.

Риски глобального экономического кризиса

Нельзя также не обратить внимания на риски, связанные со временем введения рынка земли. Судя по последним сообщениям с главных мировых бирж, это период нестабильности мировой экономики и ее финансово-кредитной системы. Этот период может быть длительным.

Это далеко не лучшее время обмена земли на любые денежные знаки. Относительно долларов, то их американское казначейство может напечатать в любом количестве. Именно за подобные нестабильные эквиваленты стоимости наши реформаторы намерены выманивать у незадачливых землевладельцев их земельную собственность.

Следует учитывать наличие в мире так называемых горячих денег, в том числе накопленных нашими соотечественниками в офшорных зонах. Тем или иным способом, рано или поздно они найдут пути к выставленным на торги земельным ресурсам Украины. В один прекрасный момент все мы можем оказаться на чужой территории.

Был ли у государства иной путь, кроме рынка земли? Конечно же, был. Об этом писали многие экономисты и просто мыслящие граждане. Альтернативой была государственная собственность на землю с правом ее длительной аренды для любого активного квалифицированного гражданина. Были предложения передачи земли сельскохозяйственного назначения в управление Пенсионному фонду с дальнейшей передачей ее в аренду целостными комплексами. Попутно были бы решены проблемы наполнения ПФ.

Таким образом, нашему вниманию предлагается упрощенная, чисто экономическая модель развития агрокомплекса страны без учета социальной, демографической, экологической, культурной, политической, правовой и других необходимых ее составляющих. Земля выставляется на торги в условиях повальной коррумпированности чиновничества и сильных позиций криминалитета, а также нестабильности мировой финансовой системы. Совершенно не учитывается тот факт, что в селах пока что проживает более 30% населения.

Мы пошли путем создания чрезвычайно напряженной конфликтной социальной среды. Добром это не кончится.

Пока материал отлеживался и правился, автор побывал в правобережных лесостепных районах Киевской области. События вокруг земли развиваются следующим образом. Узнав о том, что в земельном законодательстве заложено условие не продавать землю нерезидентам, иностранные покупатели значительно активизировались. Практически в каждом хозяйстве, не вошедшем в агрохолдинги, побывали иноземные покупатели. Приобретают не землю, а хозяйства вместе с арендуемой землей. География претендентов-покупателей очень широка: Англия, Испания, Италия, Сербия, Словакия, Германия, Австрия, все Скандинавские страны (особенно активна Норвегия), Турция, арабские страны. Сложились и цены. Хозяйство оценивается в две-три чистые годовые прибыли. Многие нынешние хозяева аграрного бизнеса находятся в глубоких раздумьях, и сущность их такова: “Не лучше ли продать свой бизнес иностранцам за предлагаемую цену, чем ждать, пока введут рынок, появятся свои покупатели из южных, юго-восточных провинций и отберут его практически даром”.

Нынешнее государство потеряло способность защищать свою землю. Торговля землей в сложившихся условиях грозит утратой национального геополитического пространства. Команда реформаторов, видимо, живет в каком-то виртуальном экономическом пространстве, и реальности такой ситуации не предполагает.

Анатолий МАЛИЕНКО