Зачем и кому мы оплачиваем “зеленый” тариф?

Развитие такого важного направления, как возобновляемая энергетика, требует взвешенного подхода. Важно определиться — какой ценой и за чей счет?

Государственное агентства по энергоэффективности и энергосбережению Украины сообщило, что в Каменце-Подольском (Хмельницкая область) завершился ввод в эксплуатацию теплоэлектростанции мощностью 45 МВт с комбинированным производством тепловой и электрической энергии твердотопливными и газовыми котлами. Строительство комплекса, в котором участвовали специалисты из девяти стран Европы, началось в 2015-м на кредитные средства Всемирного банка, предоставленные под весьма скромные 0,01% годовых. Стоимость комплекса оценивается в 9,6 млн долл. По расчетам Госагентства, окупаемость проекта составит пять лет.

Особенностью новой ТЭС является работа в том числе и на отходах сельского и лесного хозяйства (в основном на соломе, кукурузных отходах, щепе). Исключительно с использованием биомассы предполагается производить 1,8 МВт электроэнергии, которую будут закупать по “зеленому” тарифу, составляющему 3,9 грн за киловатт-час. Это в 2,3 раза выше действующего тарифа на электроэнергию для населения (1,68 грн за 1 кВт∙ч).

Во что обходится налогоплательщикам “зеленый” тариф для биоэнергетики

Подсчитаем, во что это обойдется налогоплательщикам. При годовой выработке электроэнергии на этом объекте сумма доплаты по “зеленому” тарифу (с учетом разницы на оплату по действующему тарифу, а также 10% расхода электроэнергии на собственные нужды) составит 31,5 млн грн. И это только один сравнительно скромный пример.

В Украине работают пять компаний, которые производят и продают электроэнергию из биомассы по “зеленому” тарифу: АПК “Евгройл” (Николаев) — установленная мощность 5 МВт; ООО “Биогазэнерго” (Иванков, Киевская область) — 18 МВт (общая стоимость строительства проекта составила 25,9 млн евро, из которых 15,5 млн евро были профинансированы Европейским банком реконструкции и развития); ПАО “Кировоградолия” (Кропивницкий) — 1,7 МВт; ООО “Комбинат Каргилл” — 2 МВт (принадлежит американской компании Cargill); ООО “Смелаэнергопромтранс” — 8,5 МВт. При суммарном производстве электроэнергии на этих станциях в объеме 35,2 МВт доплата за “зеленый” тариф составит 616,6 млн грн.

Сколько стоит солнечная энергетика

Более масштабной выглядит ситуация с солнечными электростанциями (СЭС). По утверждению заместителя начальника департамента энергоэффективности НАК “Нафтогаз Украины” Алексея Хабатюка, за последние полтора года в Украине появлялось ежеквартально 400 новых СЭС мощностью порядка 8 МВт, то есть 2400 СЭС суммарной мощностью 48 МВт.

По данным Института возобновляемой энергетики НАН Украины, в 2017 г. установленная мощность СЭС Украины составила 740 МВт, выработано 710 млн кВт∙ч электроэнергии. Какая здесь доплата за “зеленый” тариф? Согласно постановлению НКРЭКУ №359 от 23 марта 2018 г., “зеленый” тариф на солнечную электроэнергию для частных электростанций, введенных в эксплуатацию с 1 января 2017-го по 31 декабря 2019-го, равен 591,46 коп./кВт·ч (без НДС), то есть на 423,46 коп./кВт·ч выше действующего тарифа. Здесь доплата за “зеленый” тариф составила более 3 млрд грн. Затратами электроэнергии на собственные нужды в данном случае практически можно пренебречь.

Во что обходится “зеленый” тариф для ветроэнергетики

Несколько слов о ветроэнергетике. Здесь также довольно привлекательная ситуация в плане использования преференций “зеленого” тарифа, впрочем, уступающего тарифам на солнечную энергетику. Согласно тому же постановлению НКРЭКУ №359 для ветроустановок мощностью 600 кВт, введенных в эксплуатацию с 1 июля 2015-го до 31 декабря 2019 г., “зеленый” тариф составляет 177,9 коп./кВт·ч, для 600—2000 кВт — 207,63 коп. и 311,18 коп. — для мощностей более 2 МВт. Последний показатель интересен тем, что установки мощностью 5 МВт в настоящее время наиболее востребованы.

Оценим затраты на оплату “зеленого” тарифа применительно к крупнейшей ветровой электростанции Украины — Ботиевской. Станцией управляет компания “Винд Пауэр”, дочерняя структура частного энергетического холдинга ДТЭК, входящего в финансово-промышленную группу “Систем Кэпитал Менеджмент”.

Установленная мощность электростанции — 200 МВт. В 2017-м ВЭС генерировала 634,1 млн кВт·ч. C учетом величины “зеленого” тарифа в 311,18 грн для электростанции такой мощности и за вычетом действующего тарифа для населения (1,68 грн за 1 кВт·ч), а также без особой погрешности 0,5% затрат на собственные нужды, здесь доплата за “зеленый” тариф составит около 900 млн грн в год.

По данным Bloomberg, тарифы на “зеленую” энергетику в Украине самые высокие в Европе, “зеленый” киловатт-час стоит 15 евроцентов, тогда как в большинстве стран на континенте его цена не превышает 8,6 евроцента.

Например, тарифы на “солнечную” электроэнергию в Украине втрое выше немецких. Естественно, что перспектива получения высоких прибылей от украинского “зеленого” тарифа вызывает значительный интерес у отечественных и зарубежных инвесторов. В апреле этого года компании ДТЭК и China Machinery Engineering Company подписали договор на проектирование и строительство солнечной электростанции мощностью 200 МВт в Днепропетровской области. После завершения строительства эта станция (Никопольская СЭС) станет самой мощной солнечной электростанцией Украины и войдет в ТОП-3 крупнейших в Европе. Общие инвестиции в проект составят 230 млн евро.

Компании Amobi Capital и Helios Royal Energy (США) собираются строить солнечные энергетические парки, способные производить 500 МВт солнечной энергии в Украине в течение следующих трех лет и еще 1 ГВт — в следующие десять лет.

Всего в Украине “зеленые” электростанции (ветровые, солнечные и т.д.) производят до 2% электроэнергии, потребляемой в стране, а это около 10 млрд грн в год по самым высоким в Европе тарифам.

Почему мы оплачиваем “зеленый” тариф?

Однако не стану углубляться в эту тему, приведенные выше примеры можно продолжить. Зададимся другим вопросом: почему мы оплачиваем “зеленый” тариф? Чтобы найти ответ, придется совершить небольшой исторический экскурс.

История термина “зеленый” тариф” уходит к 1973-му — году арабского нефтяного эмбарго. Тогда Соединенными Штатами и был взят курс на всемерное стимулирование производства электроэнергии из возобновляемых источников (ВИЭ). В этой стране была впервые реализована идея льготных тарифов, когда в 1978 г. президент Джимми Картер подписал Национальный энергетический закон (National energy act) и Закон о регулировании коммунального хозяйства (Public utilities regulatory policy act). Цель этих законов заключалась в поощрении энергосбережения и развитии новых видов энергетических ресурсов, в том числе возобновляемых источников энергии, таких как ветровая и солнечная энергия. Вроде бы все понятно и логично: США ограничивают потребление собственных запасов нефти и газа, которые, как показало время, значительны, и подключают альтернативные источники энергии.

И вот здесь разворачиваются другие события, существенно повлиявшие на использование возобновляемых источников энергии прежде всего в Европе и в мире в целом. В 1979 г. правительством Маргарет Тэтчер после победы консерваторов на выборах в Великобритании впервые была использована идея “глобального потепления” как инструмент подготовки общественного мнения к закрытию угольных шахт с целью перевода энергетики страны на газ Северного моря.

Идея была активно подхвачена и со временем вылилась в Рамочную конвенцию ООН об изменении климата (1992 г.) и Киотский протокол (1997 г.) как дополнительный документ, обязывающий развитые страны и страны с переходной экономикой сократить или стабилизировать выбросы парниковых газов. Не вдаваясь в детали, скажу о главном, что имеет отношение к теме данной статьи, а именно — в качестве основной причины изменения климата на планете принята концепция антропогенного фактора, а точнее, той его составляющей, которая формирует потоки парниковых газов, способствующих разрушению озонового слоя планеты. Это и стало основой сложившихся представлений, в том числе и официальных, о природе изменения климата на планете.

Я уже писал о спорности приоритета антропогенного фактора в статье “Замещение импортного газа: чем, как и когда” (ZN.UA от 29 августа 2014 г.). В ней, в частности, указывалось, что на антропогенный СО₂ приходится всего около 4% углекислого газа, содержащегося в атмосфере, и снижение его доли до 3% связано с огромными затратами. Вклад антропогенной деятельности в формирование парниковых газов оценивается почти на два порядка ниже их естественных потоков.

Если ориентироваться на произведенные в 2016 г. 31,5 млрд т СО₂ как результат человеческой деятельности (согласно данным Международного энергетического агентства Enerdata), то эта цифра не выдерживает сравнения с величиной приведенных к парниковому эквиваленту СО₂ естественных потоков, например метана, у которого этот показатель в 21 раз выше по сравнению с СО₂.

Данные оценки глобальной эмиссии метана, приведенные еще в 1982-м Д.Шеппардом и коллегами, представлены в Journal of Geophysics Research (№2, с. 1305—1312). Они указывают на то, что только эмиссия метана экосистем от тропических лесов до озер и рек составляет в эквиваленте более 20 млрд т СО₂ в год. Если учесть, что вклад метана в общий баланс парниковых газов Земли составляет 4—9% (водяной пар, например, 36—72%), то исходя из указанных 20 млрд т общий поток парниковых газов составил бы от 220 до 500 млрд т эквивалента СО₂. По сравнению даже с этими величинами за вычетом произведенного СО₂ доля антропогенного фактора колеблется в пределах от 6 до 16,7%, а ведь речь идет только об эмиссии метана указанными экосистемами. Очевидно, что этот показатель завышен.

Неизмеримо выше эмиссия метана как результат действия вулканов, в том числе грязевых вулканов морского дна, также способствующих размораживанию газогидратов, которые постоянно образуются и накапливаются в огромных количествах. Их мировые запасы, по различным оценкам, составляют от 1,8·10⁵ до 7,6·10⁹ км³. Так, на основании обобщений результатов морских экспедиций Института геологических наук НАН Украины по исследованию газового режима Черного моря, где накоплено более 80 млрд кубометров “замороженного” в морской воде метана, показано наличие регулярных выбросов метана, интенсивность которых эквивалентна ежесуточному выбросу объемом в 1 млрд м³. Это только один частный пример.

Обобщение данных по глубинной дегазации Земли, состоящей из флюидов метана, водорода, углекислого газа, позволяет оценить роль антропогенного фактора в формировании общего потока парниковых газов в 4—6%. При этом логичен вопрос: как таким рычагом можно влиять на формирование климата на планете?

Состояние климата на нашей планете определяется целым рядом факторов, в основе которых глубинная дегазация Земли, тектонические процессы, планетарные механизмы. Ее температура подвержена циклическим колебаниям различного характера, интенсивности и длительности. Например, в Англии с конца XVII и до начала ХХ ст. пять раз происходило превышение среднегодовой температуры. Сошлюсь также на точку зрения специалистов в области астрофизики, которые как раз предостерегают об обратном, а именно — о наступлении на планете уже в ближайшие годы эпохи Малого ледникового периода с ожидаемой к 2060 г. фазой похолодания, связанной с изменением мощности излучения Солнца и понижением температуры на Земном шаре на 1,5 градуса. Подобные процессы человечество уже переживало.

Кто зарабатывает на спасении” планеты?

Теперь о коммерческой стороне вопроса. Практически все мероприятия по “спасению” планеты от глобального потепления осуществляются за счет средств налогоплательщиков, а прибыль от их реализации достается, естественно, частным компаниям. Возможны, разумеется, исключения, например страны Ближнего Востока, причем здесь применение ВИЭ рассматривается, скорее, как возможность улучшения экологической обстановки.

К пониманию этой ситуации следует отнести тот факт, что на ХХI Мировом энергетическом конгрессе в Монреале в сентябре 2010 г., в работе которого я принимал участие в составе делегации Украинского научно-технологического центра, один из четырех дискуссионных круглых столов был специально посвящен вопросу прозрачного финансирования энергетических проектов. Здесь же, на конгрессе, тогдашним председателем Европарламента Ежи Бузеком был провозглашен экологический и энергетический пакет, ставший программой “20—20—20” и предусматривающий достижение доли возобновляемых ресурсов (ВИЭ) до 20% в общем объеме потребления энергии.

В названой выше статье в ZN.UA указывалось на затратный механизм применения ВИЭ, не выдерживающих конкуренции с традиционными источниками энергии и нуждающихся в соответствующих дотациях (из бюджета, разумеется). В частности, по оценкам экономиста в области изменения климата Ричарда Тола, для достижения указанных 20% ВИЭ изначально обозначенная Еврокомиссией сумма в 70 млрд евро (0,54% ВВП ЕС) увеличится до 209 млрд евро (1,3% ВВП). Сокращение доли выбросов до 30% согласно решению экологического форума в Копенгагене, которое поддержал Евросовет, обойдется Европе в 450 млрд евро (2,9% ВВП). Все это уже стало сдерживающим фактором реализации программ “зеленой” энергетики в Европе.

Указанное и дальнейшее развитие событий послужило поводом к изменению приоритетов Евросоюза относительно развития энергетики до 2030 г. 30 ноября 2016 г. Еврокомиссия обнародовала обновленный пакет документов из пересмотренных директив, экологических экспертиз, исследований и новых правил, которые определят будущее энергетики в Европейском Союзе до 2030 г. Главной его особенностью является отказ от преференций в отношении ВИЭ по сравнению с генераторами энергии на ископаемом топливе. Исключение сделано для энергетических установок, использующих ВИЭ мощностью менее 500 кВт, а также для инновационных технологий и уже существующих объектов генерации.

Преимущества применения возобновляемых источников энергии не так однозначны. Это значительные затраты таких невозобновляемых ресурсов, как сталь, алюминий и медь для объектов ветроэнергетики, использование земельных ресурсов для СЭС, экологически опасное и затратное производство солнечных панелей, последствия влияния на живую природу.

Вместе с тем применение ВИЭ позволяет решить проблемы резервного обеспечения электроэнергией, децентрализованного тепло- и энергообеспечения. Развитие биоэнергетики способствует эффективной утилизации сельскохозяйственных отходов и продуктов их переработки, обеспечивает создание новых рабочих мест. В уже упоминавшейся публикации в ZN.UA были приведены примеры успешного “бестарифного” применения отходов сельскохозяйственного производства (например шелухи подсолнечника) как заменителя природного газа в теплоэнергетике и промышленных печах (по разработкам Института газа НАН Украины). Причем за истекшие четыре года число таких объектов увеличилось. Срок окупаемости этих разработок — не более года. В этом направлении успешно работают институты Национальной академии наук — угольных энерготехнологий, теплофизики и ряд других.

Безусловно, развитие такого важного направления, как возобновляемая энергетика, требует взвешенного подхода и дальнейшего развития. Но важно определиться — какой ценой? Поэтому, возвращаясь к обсуждаемой в этой статье проблеме, зададимся вопросом: нужен ли самый высокий в Европе “зеленый оброк” для граждан страны с самым низким уровнем ВВП на душу населения? Не говоря уже о том, нужен ли он вообще? Ответив на эти вопросы, Украина сможет аккумулировать и внедрять с максимальной выгодой для граждан и генерирующих компаний новейшие идеи и технологии производства и доставки электроэнергии.

Борис ИЛЬЕНКО, ученый секретарь Института газа НАН Украины