Языковая эвтаназия

“Сложившееся исторически украинско-русское двуязычие является важным достоянием украинского народа, мощным фактором консолидации многонационального украинского общества”, — словно из громкоговорителя провозглашает законопроект “О языках в Украине”, который, как и следовало ожидать, поступил в Верховную Раду едва ли не день в день со стартом очередной избирательной кампании.

Наше искривленное двуязычие ученые деликатно называют асимметричным. Дело в том, что активное владение обоими языками присуще преимущественно этническим украинцам, тогда как абсолютное большинство украинских русских использует только русский. Более того: двуязычие этнических украинцев выглядит как переходный этап от украинского к русскому одноязычию. Количество билингвов увеличивается не за счет сокращения армии русскоязычных, а из-за уменьшения практикующих исключительно украинский.

При таких обстоятельствах можно и подискутировать: чем является подобное двуязычие — достижением или потерей? Ясно, что ответ на этот вопрос зависит от того, с какой стороны и кто посмотрит. Но под каким углом ни смотри, факт двуязычия Украины является очевидным — положительным или отрицательным, но неоспоримым.

Правда, авторы проекта немного преувеличивают, утверждая, что “русский язык является родным или повседневно используемым большинством граждан Украины”. Языковая практика украинцев чуть сложнее. Наше общество состоит не из двух, а из трех крупных языковых сообществ: украиноязычных, русскоязычных и билингвов. По данным Украинского демократического круга 36% граждан в семье общаются только на украинском языке, 36% — только на русском, а 27%, в зависимости от обстоятельств, либо на том, либо на другом. Украинский и русский языки в целом практикуют по 63% граждан.

Соотношение между сообществами разное, в зависимости от таких признаков, как возраст респондента, регион проживания, место (село или город), национальность и т.п. Так, среди молодежи до 29 лет удельный вес говорящих только на украинском на 14% меньше, чем исключительно украиноязычных в возрастной категории “60 и старшие”, тогда как доля русскоязычных, наоборот, почти на 8% больше. Правда, среди молодежи тоже на 7% больше двуязычных.

Лариса Масенко в “Очерках социолингвистики”, выпущенных Издательским домом “Киево-Могилянская академия”, приводит сравнительные данные по языку семейного общения трех поколений. Среднестатистические данные свидетельствуют об уменьшении украиноязычного семейного общения от старшего к младшему поколению на 2,3% и росте русскоязычного на 9,3%, причем определенная часть респондентов перешла с украинского на русский язык именно через этап двуязычного общения.

Зато молодежь, меньше говорящая на украинском, владеет им лучше, чем старшее поколение. Среди респондентов до 29 лет самой высокой по сравнению с другими возрастными группами является доля тех, кто украинским владеет свободно (почти 82%), и самым низким — удельный вес тех, кто владеет им с определенными трудностями (17,5%).

Не откроем Америку, констатируя, что доля исключительно украиноязычных уменьшается с 81,4% на Западе до 4,2% на Востоке, а массив чисто русскоязычных, наоборот, возрастает с 3,8% на Западе до 68% на Востоке. А вот в Центре, на Юге и на Востоке около трети граждан (30±3%) являются двуязычными. Это, кстати, противоречит распространенному мнению об исключительном русскоязычии Юга и Востока.

Кроме отличий в языковой практике в зависимости от региона, имеются отличия между городским и сельским населением. Так, в селах только на украинском общаются 60,6% респондентов, тогда как в городе — 24,4%. Только на русском языке, наоборот, среди городского населения общается 47,8%, тогда как в селах — 11%.

В национально-языковой идентификации значительные отличия от жителей других крупных городов проявляют киевляне. “Здесь, — утверждает Лариса Масенко, — наблюдается значительно более высокий, чем в среднем в крупных городах, процент лиц, признающих украинский родным языком (62,2%), а по признаку “язык общения в семье” лишь показатель только украиноязычного общения приближается к среднестатистическому по крупным городам (15,6%), вместе с тем показатель русскоязычного общения в семье значительно ниже среднестатистического (30%), но вдвое по сравнению со среднестатистическим возрастает группа двуязычных (54,4%). В целом билингвизм в семейном общении распространен в Киеве больше всего: здесь используют оба языка в 2,2 раза чаще, чем в крупных городах, и в 1,8 раза чаще, чем в маленьких”.

О подверженности украинцев диктату русскоязычной урбанистической среды, потере на массовом уровне такой важной черты, как языковая устойчивость, — отмечает Лариса Масенко в исследовании “Условная Украина”, — свидетельствуют результаты проведенного среди студентов и старшеклассников Киева опроса, направленного на выявление специфики языкового поведения молодежи в неформальных ситуациях городского общения. Анализ ответов на вопрос, на каком языке респондент отвечает, если к нему в транспорте, магазине, на улице обращаются по-украински, и, соответственно, на каком он отвечает при обращении по-русски, показал кардинальное отличие между языковым поведением украинцев и русских. 82,3% опрошенных украинцев при обращении к ним по-украински отвечают по-украински. Вместе с тем при обращении по-русски абсолютное большинство украинцев (90%) переходит на русский. Русских же характеризует стабильное одноязычие. Они отвечают по-русски и тогда, когда к ним обращаются по-русски, и тогда, когда обращаются по-украински (соответственно 98 и 95%).

Такова средняя температура по нашей палате — обобщенная языковая практика граждан Украины. Согласно переписи населения 2001 года (а посвежее у нас нет), 67,5% людей родным считают украинский, а 29,6% — русский. Это феноменальный показатель, свидетельствующий об эдаком украиноязычном генетическом коде даже части русскоязычных украинцев, сохранивших ментальную связь со своими украиноязычными предками, хотя для себя уже и избравших иную языковую практику. 67,5% — это естественная черта, до которой при грамотной государственной языковой политике мог бы расшириться ареал регулярного употребления украинского. Перспектива неплохая, и она раздражает борцов с украинским языком. Именно поэтому они предлагают в основу государственной языковой политики положить языковую практику, а не определение гражданами своего родного языка. Их логика понятна: им по душе самый худший для украинского критерий.

Дело, однако, в том, что в целом уровень распространенности и использования украинского языка не соответствует ни этническому распределению населения на украинцев или русских (77,8% на 17,3%), ни количеству граждан, считающих родным соответственно украинский или русский язык (67,5% на 29,6%), ни реальной бытовой языковой практике, когда примерно равное количество людей использует украинский и русский языки. Поэтому, как ни крути, какой показатель ни положи в основу языковой политики, позиция у русского все равно лучше, а украинский до его уровня еще тянуть и тянуть. Чтобы убедиться в справедливости этого утверждения, можно бросить взгляд на выводы “Языкового баланса-2”, отражающего соотношение двух самых распространенных языков — украинского и русского — в различных сферах общественной и частной жизни. Баланс составлен на основе переписи населения 2001 года, социологических исследований и статистических данных, полученных от государственных органов и учреждений, общественных организаций и профессиональных союзов, а также на базе экспертных оценок.

Отсутствие у русского языка статуса государственного компенсируется ощутимым его присутствием во всех сферах общественной жизни по сравнению с украинским. В целом по стране во всех сферах общественной жизни, кроме образования, рекламы и кинотеатрального проката, доминирует русский язык. Во многих сферах присутствие украинского крайне низко (например, на рынке журналов, в Интернете, на музыкальных радиостанциях) или тяготеет к нулю, а именно в бизнес-сообществе, сфере услуг, индустрии развлечений и шоу-бизнесе, видеопрокате и т.п.

В сфере государственного управления украинский язык преобладает как письменный по крайней мере на центральном уровне. После смены власти русский стал рабочим языком органов центральной власти и управления. Целый ряд министров и работников администрации президента не владеют украинским языком, не практикуют его на публичных мероприятиях, а тем более в процессе повседневной работы.

40,5% граждан обращаются к чиновникам преимущественно на украинском языке, 39% — преимущественно на русском, 16,4% — обоими языками в равной степени. Чиновники обычно отвечают: 37% — преимущественно на украинском языке, 32,5% — преимущественно на русском, 26,8% — обоими языками в равной степени. На Востоке и Юге в сфере общения государственных служащих с гражданами тотально доминирует русский язык. Следовательно, категорически не соответствуют действительности утверждения, что русскоязычные граждане в условиях действующего языкового законодательства не имеют возможности отстаивать свои интересы перед государством на русском языке.

В учебном процессе в дошкольных, общеобразовательных, профессионально-технических и высших учебных заведениях, кроме крупных городов Востока и Юга, преобладает украинский язык. Преимущество украинского в учебном процессе не означает его доминирования в образовании как публичной сфере, в то же время в воспитательном процессе и внеучебном общении даже в украиноязычных школах распространен русский язык. Как было установлено во время фокус-групп в рамках проекта INTAS “Языковая политика в Украине: антропологические, лингвистические аспекты и дальнейшая перспектива”, “языковая среда в учебных заведениях (особенно в центральных и восточных регионах) остается в основном русскоязычной. В созданных украиноязычных школах русскоязычных городов в действительности господствует “искусственное двуязычие”: украинский язык — язык преподавания, языком общения остается русский”.

А между тем 56% граждан считают, что учителя должны общаться на украинском языке не только на лекциях или уроках, но и во время всего учебного процесса. (Данные приводятся по результатам всеукраинского исследования на 2000 респондентов, проведенных в декабре 2006 года в рамках упомянутого выше проекта INTAS.) Но попытка Кабмина Тимошенко рекомендовать украиноязычный режим для украиноязычных школ потерпела неудачу: соответствующее решение правительства в конце прошлого года Партия регионов похоронила через Конституционный суд. А став властью, вообще свернула курс на расширение присутствия украинского языка в сфере образования, проводившийся в течение 1991—2009 годов.

В совокупном объеме телевизионного вещания в Украине, являющегося частью русскоязычного “телевизионного мира”, однозначно преобладает русский язык. Разве что, если выделить в отдельную подгруппу сугубо украинские телеканалы, можно говорить об определенном паритете украиноязычных и русскоязычных программ в целом, хотя прайм-тайм самых популярных каналов в большинстве своем русскоязычный. Но и этот зыбкий и условный паритет будет разрушен в случае принятия нового законопроекта об языках.

На газетном и журнальном рынках Украины преобладает русский язык в соотношении соответственно 68 и 32% и 90 и 10%. Присутствие украинского языка в печатных медиа обеспечивается в значительной степени только благодаря украиноязычной рекламе, являющейся обязательной в соответствии с действующим законодательством. Ефремов—Симоненко—Гриневецкий предлагают очистить печатные СМИ от украинского, потому что отдают язык рекламы на усмотрение рынка. Рынок, конечно же, выберет более мощный канал коммуникации.

В кинотеатральном прокате 2008—2009 годов действительно преобладали фильмы, дублированные на украинском языке. Вместе с тем часть русскоязычных фильмокопий составляла 28%. Не соответствуют действительности утверждения, что граждане Украины не имеют возможности смотреть в кинотеатрах фильмы на русском языке. Реальный выбор состоит между просмотром западной ленты на украинском языке или русской — на русском. Кабмин Азарова позволил демонстрировать на русском и фильмы западного производства — но при условии их дублирования в Украине. Ефремов, Симоненко и Гриневецкий и такую норму признали чрезмерной. В проекте они позаботились прежде всего об интересах россиян: украиноязычного кино теперь не будет, русскоязычный “дубляж” будут присылать из зарубежья, далекого или близкого.

Надо, впрочем, заметить, что украинцы кино смотрят не только в мультикомплексах. На телевидении преобладают фильмы на русском языке звучания, доля которых на 10% выше доли озвученных или дублированных на украинском (данные Нацсовета за 2009 год). Учитывая доступ украинских зрителей к российским и мировым русскоязычным каналам, доминирование русскоязычных фильмов становится еще более ощутимым. Относительно распространенности языков на носителях для домашнего кинопросмотра безоговорочным является тотальное доминирование русского. Кто не верит — посетите ближайший магазин или киоск, проверьте, не вранье ли это.

На книжном рынке Украины полностью преобладает русский язык: на десять книг приходится девять на русском и только одна на украинском. Странными выглядят утверждения некоторых авторов о каких-то мифических попытках ограничить ввоз в Украину русскоязычной литературы, хотя такие ограничения, по моему мнению, крайне необходимы — ну хотя бы контрабанду перекрыли бы, а русскоязычные книги можно печатать и в Украине.

“Кричущі факти утисків російської мови та жахливої дискримінації російськомовних” можно было бы продолжить, но вывод и без того уже очевиден. При паритетной численности языкопрактикующих сообществ (“украинофонов” и “русофонов”), при существенном преимуществе тех, кто родным считает украинский язык, реальное его присутствие в большинстве сфер ниже 50%, как и ниже уровня распространенности русского языка. И было бы удивительно, если бы 83% граждан (данные INTAS) не считали, что права русскоязычных граждан в Украине обеспечены.

Трудно не согласиться с некоторыми выводами сторонников ревизии языкового законодательства, даже несмотря на то что их исследования — и надо отдать им должное, они этого не скрывают — финансировал фонд с многоговорящим названием “Русский мир”. Потому что нечего греха таить: коммуникативная мощность русского языка в Украине выше, чем украинского, а его укорененность — глубже. Привычка для многих украинцев стала главным фактором их поведения. Можно привести еще немало цифр, свидетельствующих о преобладании русского над украинским. На русском украинцам удобнее читать книги и газеты, смотреть телевизор и слушать радио, общаться с друзьями и начальством, думать и считать. Даже материться или ласкать женщин. Только 25% граждан Украины ругаются на украинском, в то время как на русском матерятся 44%? Как не провозгласить его вторым государственным?!

А что же в таких обстоятельствах делать с украинским — спасать, увеличивать его распространенность до уровня русского, или наоборот, свести к уровню латыни, предоставить ему статус мертвого языка? Если уж на латыни проводят богослужения католики, то православные Киевского патриархата пусть молятся хоть и по-украински.

Любой человек, для которого украинский является ценностью, хотя бы не меньшей, чем русский, избрал бы первый путь. Судя по тому, что три политика, подписавшиеся под законопроектом, приговорили украинский к смерти, он вообще для них не представляет никакой ценности.

С одной стороны, Ефремов—Симоненко—Гриневецкий божатся, что придают особое значение “зміцненню статусу державної — української мови як одного з вирішальних чинників національної самобутності Українського народу, гарантії його національно-державної суверенності”. Даже оставляют его государственным — уже далеко не первым, но формально государственным.

Неизвестно насколько глубоко погружались в суть проекта господа Ефремов и Гриневецкий с товарищем Симоненко. Но кажется, что монтировали его опытные инженеры человеческих душ. Они, судя по содержанию, хорошо знают, на какие кнопки следует нажать, чтобы разрушить механизмы даже минимальной государственной поддержки украинского языка, столь необходимой ему после проводимой несколько веков политики запретов и искусственного сужения его социальной среды. Такое впечатление, что “Русский мир” финансирует не только проведение социологических исследований, но и написание законопроектов. По крайней мере, идеология документа полностью вписывается в стратегию этого геополитического конструкта. Суть законопроекта коротко можно сформулировать так: “Украина — только для русскоязычных”. Есть честные регионалы, которые не скрывают своих намерений. Такие как Вадим Колесниченко, которые прямо называют свое движение “Русскоязычная Украина” и не пускают словоблудный туман о государственном статусе украинского языка и обеспечении его присутствия во “всех сферах” — неизвестно только, где эти сферы, разве что за пределами биосферы.

Проект выходит далеко за рамки Европейской хартии региональных языков и языков меншинств, хотя изобилует ссылками на нее. Вопрос о разных толкованиях Хартии — предмет отдельной дискуссии. Ясно одно: буква Хартии регионалами перевернута вверх ногами, а дух — напрочь выветрен. Призванная защищать языки, которым угрожает исчезновение, в Украине Хартия используется для того, чтобы закрепить господствующее положение… сильнейшего из всех употребляемых в стране языков!

Краеугольный камень проекта — введение статуса русского как регионального языка, который — так уже выписано — зачастую будет иметь приоритет над государственным, функционируя не наряду с ним, а вместо него!

Согласно статье 8 проекта (п. 3) русский язык автоматически, даже без решения советов, становится региональным “за умови якщо кількість осіб — носіїв регіональної мови, що проживають на території, на якій поширена ця мова, складає 10 відсотків і більше чисельності її населення”. Со временем “при проведенні Всеукраїнського перепису населення для виявлення належності фізичних осіб до конкретних мовних груп у переписному листі має бути використано запитання про мову, яку людина переважно вживає”. Пока же определять количество языковой группы предполагается “на підставі даних Всеукраїнського перепису населення про мовний склад населення у розрізі адміністративно-територіальних одиниць”. В 2001 году людей спрашивали о родном языке. Так вот, даже на основании этого наилучшего, как для украинского, показателя русский станет региональным не только в восточных и южных областях, но и на Кировоградщине (11%), Сумщине (15%), Черниговщине (10%). Это, подчеркиваем, — автоматически, но и этим “Русский мир” насытиться не может. Поэтому “за рішенням місцевої ради в окремих випадках, з урахуванням конкретної ситуації такі заходи можуть застосовуватися до мови, регіональна мовна група якої складає і менше 10 відсотків населення відповідної території”. То есть повсеместно, кроме Галичины и Волыни!

При этом, чтобы никому не пришло в голову ссылаться на статус украинского как государственного, Ефремов—Симоненко—Гриневецкий предупреждают: “обов’язковість застосування державної мови чи сприяння її використанню у тій чи інший сфері суспільного життя не повинні тлумачитися як заперечення або применшення права на користування російською мовою та іншими регіональними мовами…”. Если это не приоритет регионального над государственным, то что?

Впрочем, авторы позаботились, чтобы и на общенациональном уровне значение государственности украинского свести на нет. Для этого они тщательно “прошерстили” все законодательство и вычистили из него меры по поддержке украинского языка на телевидении, радио, в кинопрокате и рекламе. Специально обусловили, что “порядок застосування мов в Україні визначається виключно базовим Законом, з норм якого мають виходити інші правові акти, що визначають особливості використання мов в різних сферах суспільного життя”. В заключительных положениях, чтобы ни одна травинка не пробилась сквозь асфальт, словно катком прошлись по 30 действующим законам, которые отредактировали в пользу русского.

В дальнейшем пусть все определяет рынок, владельцы СМИ, рекламодатели, кинопрокатчики, лукаво предлагают авторы законопроекта. Принцип свободного выбора языков участниками рынка является, конечно, демократическим и понятным, однако, учитывая украинский исторический контекст, для Украины он неприемлем. Для этого сначала нужно обеспечить, чтобы в рынок оба языка и языковые группы входили в равных конкурентных условиях. И донецкие кадры, запрудившие коридоры власти, к сожалению, до сих пор еще не знают, что такое свободная и, главное, честная конкуренция в политике, бизнесе, тем более гуманитарной сфере. Их проект закона о языках, несмотря на то, что жертва не просила, — это эвтаназия, да еще и не мгновенная, а продолжительная по времени. Убийцы хотят растянуть удовольствие?

Наверное, они понимают: без специальной государственной поддержки в виде обязательных квот его присутствия в тех или иных сферах украинский через одно-два поколения потеряет реальную коммуникативную функцию и превратится в мертвый язык. За примером, как это работает, далеко ездить не нужно: стоит только заглянуть через забор к соседям-сябрам.

Очевидно, уместно сохранить статус-кво, зафиксированный в компромиссном Законе о языках в
1989 году и нормах других законов. Основой языковой политики — если для новой власти украинский язык является нациеобразующей ценностью, хотя бы не меньшей, чем русский, — должна стать государственная поддержка украинского языка, утверждение его государственности во всех сферах публичной жизни, обеспечение выполнения им всех функций, присущих языку как социальному явлению — с одновременными гарантиями свободного развития русского и остальных языков.

Государство должно обеспечить преодоление исторического дисбаланса между обеспечением прав и возможностей языковых сообществ. Для этого крайне необходимо расширить или, по крайней мере, сохранить квоты присутствия украинского языка, зафиксированные в действующем законе о языках, а также в законах, регулирующих такие сферы, как телевидение, радиовещание, кинопрокат, реклама, массовые мероприятия и т.д.

Для Украины важно найти компромисс между двумя крупнейшими языковыми сообществами. Украиноязычные должны согласиться с широким присутствием в Украине русского языка и понять, что пути к одноязычной Украине нет. Русскоязычные должны понять, что время безраздельного господства русского языка прошло, что жить в Украине и быть свободным от украинского языка невозможно, а государственная поддержка украинского языка и вмешательство государства в языковую сферу необходимы для того, чтобы компенсировать негативные последствия многовекового унижения украинского языка и уравнять его в фактических правах с русским.

Более половины граждан считают, что языковой вопрос, в частности статус русского языка, вообще не актуален — каждый разговаривает на том языке, на каком хочет, и сейчас существует много более важных проблем.

Вместе с тем, по вполне понятным историческим и политическим причинам, тезис о статусе русского языка как второго государственного пользуется большой популярностью. Относительное большинство (41,2%) устраивает нынешняя языковая ситуация в стране: “украинский язык — единственный государственный, другие — свободно используются”. Больше чем каждый третий считает, “что и украинский, и русский языки должны быть государственными по всей Украине”. Каждый пятый высказывается в пользу того, чтобы “украинский язык был единственным государственным, а в регионах компактного проживания русских русский язык был признан официальным”.

Граждане, поддерживающие предоставление русскому языку статуса государственного, такого мнения придерживаются не в силу реального дискомфорта или реальных угроз, а на всякий случай или на основании слухов о нарушении прав русскоязычных, что якобы имеет место в других регионах.

Только 7% граждан Украины относят языковой вопрос, а именно проблему государственного статуса русского языка, к числу 25 основных беспокоящих их жизненных проблем. Однако проблема русского языка, несмотря на очевидную неприоритетность, стала символично знаковой при определении позиции избирателей относительно политических сил.

Партия регионов стала заложницей собственного электорального мифа о притеснениях русского языка. А значит, учитывая местные выборы, должна действовать. Но было бы наивно привязывать законопроект Ефремова—Симоненко—Гриневецкого только к 31 октября. В отличие от них, избиратели не столь кровожадны в отношении украинского языка, и желание его смерти в обществе на порядок ниже, чем у авторов проекта из “Русского мира”. И вместе с государственным русским к нам идут Путин и Медведев, Кирилл Гундяев и Константин Затулин, Сталин и Берия, ЕЭП и Ташкентский пакт, авторитаризм и цензура. Согласитесь, вопрос шире, чем язык.

Олег МЕДВЕДЕВ