Выпускники вузов в Украине оказываются в минусе, но есть другой вариант — эксперт по образованию

Исполнительный директор аналитического центра CEDOS, эксперт по вопросам образования ЕГОР СТАДНЫЙ в интервью “Апострофу” рассказал, почему выпускники отдают предпочтение высшим учебным заведениям, а не профессионально-техническим, где можно получить специальности, более востребованные на рынке труда, какая существует большая проблема с государственным заказом для приема в вузы и что в первую очередь нужно менять в системе образования.

- О чем, по вашему мнению, свидетельствует тот факт, что филология оказалась самой популярной специальностью среди выпускников?

— Во-первых, это достаточно некорректная подача статистики самых популярных специальностей в высшем образовании, а во-вторых, рабочие специальности, на которые советуют идти, в общем-то не являются высшим образованием — это профессионально-технические училища. Здесь проблема в том, что они не пользуются популярностью среди украинских абитуриентов.

С филологией самом деле все очень просто. Дело в том, что внутри филологии где-то до полутора десятка разных направлений, то есть это общее название для совершенно разных специализаций, ведь есть славянская, германская, романская филология, литературоведение, речь может идти о восточных языках: тюркском или, например, крымскотатарском. Это все диаметрально противоположные вещи: люди учатся на совершенно разных программах, но статистически их сводят в одно название — филология.

Для наглядности: у нас есть несколько разных инженерий, существует целая отрасль “механическая инженерия”, “электрическая инженерия”, и там внутри — куча специальностей. Так вот, это все равно, если бы вот так просто писать “инженерия” и туда вместе лепить все разнообразные специальности инженерного направления, которые у нас существуют. Конечно, тогда инженерия будет на первом месте по количеству абитуриентов. Это чисто механистическая ошибка.

Я считаю, что, во-первых, надо объяснять, что внутри филологии есть несколько отдельных филологий и в конце концов можно было бы подать их каждую отдельно. Тогда бы они точно не попали бы в топ-10 и широкая общественность не имела бы такого искаженного впечатления, что люди массово идут на филологию, мол, куда они трудоустроятся?

- Действительно ли это было бы так ужасно?

— Честно говоря, даже если бы эта специальность действительно была самой популярной, я бы не беспокоился, где будут работать филологи, потому что их гибкость на рынке труда является достаточно высокой. Способность адаптироваться к различным потребностям рынка труда и знание языка — универсальное умение, которое требуется в очень многих отраслях.

- Насколько в принципе специальности, которые сегодня предлагаются украинскими университетами, отвечают рынку труда и мировым тенденциям?

— Тут на самом деле сложная ситуация: что бы я ни сказал, это не будет подкреплено данными и фактами. Все потому, что мы, в отличие от наших ближайших соседей — Польши, Эстонии, не делаем прогноза на рынке труда относительно того, сколько и каких специалистов нам необходимо будет и в каких отраслях.

- А как же госзаказ?

— Государственный заказ берется абсолютно с потолка. Эти цифры могут выглядеть очень точными, ведь есть ежегодное правительственное постановление на 400 страниц с множеством табличек, в которых написано точно, что мы должны заказать 100 специалистов по атомной энергетике, 300 журналистов и так далее. Так вот: это все вилами по воде писаная штука.

- Как так получается?

— Напомню, что это все нам досталось от Советского Союза. Если очень сильно упрощать, то государственный заказ — это одна из стадий плановой экономики. Были пятилетки, и честно говоря, не было никакой разницы — заказывать кастрюли в соответствии с пятилетним планом или каких-то специалистов высшего образования. И вот сидел огромный госплан, тысячи сотрудников, которые считали, а сколько же работников нам надо на каждом заводе и пароходе. А потом их рассылали по всему Советскому Союзу. Он развалился, плановая экономика тоже исчезла, исчезли пятилетки, исчез госплан, а госзаказ остался. Нет ни их трудоустройства в государственном секторе, ни распределения, всех других элементов. Осталась только это постановление, которое откровенно берется с потолка.

- Откуда же цифры?

— Нельзя же нарисовать 2 тысячи на правоведение, 300 журналистов. Используют, банально, предложения самих университетов. Это не предложения рынка труда. И, возможно, здесь кроется ключ к тому, почему у нас, по нашим ощущениям, такая диспропорция и такие расхождения между тем, что выпускают университеты, и рынком труда. За основу в этих цифрах берутся пожелания самих университетов. Все они ежегодно подают заявки в Министерство образования, а некоторые — в Министерство культуры, где это все сводится в одну табличку.

Заявки же подаются, исходя из того, сколько надо ставок преподавателям. Ведь сколько денег они получат на государственном заказе и контрактников в том числе, столько ставок преподавателей они смогут покрыть.

И вот они посчитали: для того, чтобы удержать эту кафедру, нужно набрать столько-то студентов, чтобы было столько-то ставок. И мы предлагаем Министерству, чтобы нам выделили... Так набегает 2 тысячи правоведения, электрической инженерии, 6-7 тысяч различных специализаций по педагогике и так далее. А затем Министерство образования и другие министерства, которые держат университеты, подают все это в Минэкономики (они унаследовали “госплан”). И они просто делают “усушку и утряску”, я это так называю. Они реально шаманят и колдуют над этими цифрами, гадая по звездам. Какая мода, на IT? Говорят, что IT — это модно и популярно, давайте на IT увеличим. Слышали, что менеджеров, экономистов много? Здесь давайте урежем. Все это не подтверждено никакими данными рынка труда.

Парадоксально, но если мы будем анализировать поведение абитуриентов за десять последних лет и поведение наших Минэкономики и Минобразования, то абитуриенты будут более рациональны, чем эти министерства.

- То есть вот эти, как вы говорили, неопределившиеся люди ведут себя рациональнее, чем эти госучреждения?

— Да, эти неопределившиеся люди в едином порыве показывают более рациональную картинку, чем бюрократы и чиновники, которые ежегодно выпускают постановление о госзаказе. Я очень люблю показывать это на примере специальности “финансы”. Эта специальность была очень популярной сразу после появления, потому что финансовый сектор развивался в Украине после развала “совка”, и потом она вышла на пик. Доля тех, кто шел на финансы (и контрактники, и бюджетники вместе), когда-то составляла 8% от всех поступающих. Но последние 8-10 лет произошел спад, и эта специальность составляет уже около 3%.

Почему это для меня показательно и почему я делаю вывод, что абитуриенты более чувствительны к рынку труда, чем сами министерства? Потому что после кризисов 2008 и 2014 года, когда лопались банки и происходили “кредитные майданы”, работа в “Приватбанке” в каком-то областном центре перестала быть такой привлекательной после выпуска из университета. А раньше это было действительно неплохой перспективой, особенно в депрессивных городах, где есть или сектор торговли, или развалившиеся заводы, которые берут работников на 2 тысячи гривен. А сейчас получается, что люди, чувствуя на себе все эти финансовые кризисы, реагируют лучше, чем чиновники в министерствах. Обе стороны являются несовершенными, но я бы говорил, что если сравнивать собирательный портрет наших старшеклассников и их родителей, то они более рациональны, чем чиновники в Минэкономики.

- Как влияет на ситуацию нынешняя система распределения госзаказа между университетами?

— Если до 2016-го Минобразования распределяло бюджетные места между вузами в июне, то два года назад система кардинально изменилась: нет никакого распределения бюджетных мест. Министерство ни на что не влияет вообще, ручного распределения нет. Абитуриенты подают свои заявления в электронной системе, она формирует конкурс в рамках специальности не в отдельных университетах, а в целом по стране. Предположим, что на журналистику есть 300 бюджетных мест, а подались, например, 2 тысячи. Если очень упрощать, то в этом рейтинге 300 первых по всей стране получают право взять бюджетное место и унести его в тот университет, который они выбрали.

Если раньше нужно было ходить на поклон к Минобразования и выпрашивать эти места (и ни для кого не секрет, кто был ближе к министерству — тот и получал больше), то уже два года все зависит от самого абитуриента. Именно они решают, сколько бюджетных мест будет у каждого университета, и, конечно, если им не нравится какой-то университет, то они не будут туда идти.

- Некий процесс естественного отбора для вузов.

— Да, он запущен. Это супер, если мы сравниваем нынешнюю ситуацию и ручное распределение, которое было до 2016 года, когда все зависело от любви или нелюбви Минобразования. Это огромный шаг вперед по сравнению с предыдущей системой, и уже молчу о том, что сейчас зачисление происходит в одну волну. 87% бюджетных мест, которые выделили, в первой волне получают рекомендацию на бюджет и сразу относят туда оригиналы. И лишь 13% отказываются от тех рекомендаций, которые им рассчитала система.

Ранее, напомню, существовало четыре волны. Тогда коллеги из организации ОПОРА посчитали, что 50% всех зачисленных на госзаказ были зачислены в рамках конкурса оригиналов, то есть кто первый донес оригинал, тот и зачислен.

- Но, как всегда, есть “но”?

— Эта модель тоже имеет несовершенства: то, что является в ней самым положительным (абитуриент решает, куда пойдет государственное место), является и ее минусом. Поступающие рациональней министерств, но все же не настолько, чтобы достаточно тщательно подходить к своему выбору. Больше всего от этого страдают по столичной или областной линии. А по линии специальностей страдают точные специальности. Ведь что является наиболее популярным по мнению абитуриентов, то и в фаворе.

Страдают менее популярные университеты Кропивницкого, Николаева, Сум, Житомира, Херсона. Одним из крупнейших городов-доноров является Днепр. Больше всего привлекает Киев, Харьков, Львов, Черновцы. Это самые популярные города или потому, что там больше благополучия, или же Киев, к примеру, ассоциируется с лучшими возможностями, более высокими зарплатами, более динамичной жизнью, которая больше нравится молодым людям.

Есть также перетягивание от точных наук к гуманитарным. Возможно, единственное исключение — IT. Но если мы говорим о естественных и физико-математических специальностях, то там набор уменьшается. И не потому, что там меньше бюджетных мест дают, а из-за упадка среднего образования именно в физике, химии и математике. Соответственно, мы на выпуске из школы имеем меньше желающих идти на эти специальности.

- Какую роль в этом играет система широкого конкурса?

— Многие сетуют на новую модель зачисления, когда идут деньги за абитуриентом, на широкий конкурс, но люди отказываются видеть объективные причины. Прежде всего речь идет о спаде рождаемости. Сейчас поступают те, кто родился в 2001-2002 годах, а это были годы низкой рождаемости. За год-два кривая поползет вверх. Второй объективный фактор — упадок качества среднего образования.

Кроме того, надо учитывать регион. Если у вас в области плохо со средним образованием (например, на фоне других очень проседает Николаевская), то у вас будет и меньше тех, кто сдаст ВНО, чтобы преодолеть барьер, а потом преодолеет проходной барьер на бюджет по всей стране. То есть у вас меньше рыбы в пруду и ваш улов будет меньшим. Это происходит не из-за того, что рыба начала ходить странно, а из-за того, что популяция рыбы объективно меньше. Можете покупать новую удочку, но вы не переплюнете те пруды, где рыбы просто намного больше.

С демографией мы ничего не сделаем и не заставим рожать, поэтому надо менять в первую очередь среднее образование. Качественные изменения в этой сфере улучшат ситуацию с наборами в университетах.

- В чем самая большая проблема, что нужно изменить в первую очередь?

— Это комплексный вопрос, потому что немало зависит от самих учителей. Я соглашаюсь с людьми, которые говорят, что тот материал, который есть, с трудом помещается в отведенное небольшое количество часов. Кроме того, математика и физика — это в большой степени кумулятивные науки. То есть сначала вы изучаете что-то одно, чтобы потом перейти к другому, вы не можете перепрыгнуть. Если в истории вам не нравился княжий период, вы можете нормально себя чувствовать в теме 20 веке. В точных науках так не получится: если вы пропустили что-то в пятом классе, то это потом вылезет.

Кроме того, сама программа не ориентирована на современных детей. Они очень плохо воспринимают знания без понимания их практического значения, без осознания, где это пригодится в жизни. А потом мы делаем ремонт в квартире и не можем посчитать, сколько нам нужно обоев и смеси на штукатурку. Та же ситуация с кредитами.

Курсы математики должны давать больше примеров из жизни, и это не должно быть нечто вроде “трактор выезжает из точки А в точку Б”. Трактор — это 20-е годы прошлого века, сегодня ему соответствует Tesla на орбите. Учебники очень мало реагируют на реалии, потому что их пишут очень старые люди, которые очень мало знакомы с реалиями молодежи. Вот и получается: мало часов, устаревший материал, даже его подача тоже устарела!

По физике и по химии — устаревшее оборудование в школах. Они только последний год-два начали получать целевое финансирование для закупки для классов физики и химии, это же тоже непростая штука.

Плюс еще есть учителя — с ними не меньшая проблема. Уже лет восемь набор на специальности по педагогике является одним из худших. То есть педагогические специальности привлекают худших абитуриентов. А дальше представьте себе, что школа для них является не самым привлекательным трудоустройством.

- Но, получается, единственным.

— По факту большинство из тех, кто немножко лучше, пытается уйти в другое место. Получается так: сначала отбор был худших из худших, а потом и в школу попадают далеко не лучшие из этих худших.

А теперь представьте себе, какое замещение учителей происходит в школах... Старые кадры, как бы на них ни жаловались, по моему мнению, лучше, чем новые, по всем параметрам. Но они, естественно, уходят. Новые же кадры, которые приходят им на замену, имеют гораздо худшие знания и умения. А страдают вот эти предметы.

Чтобы учиться на учителя математики и физики, надо эти предметы знать. Я считаю, что надо радикально повышать престижность этой специальности учителя на поступлении и делать что-то с самими педагогическими университетами. Вообще они появились в Украине только из-за того, что большевики закрыли классические университеты и расформировали их на институты: медицинский, народного образования и тому подобное. Проблема в том, что этот разрыв разъединил и науки. Физика и химия в педуниверситете сейчас — это небо и земля по сравнению с физикой и химией в классическом университете. А кто идет преподавать в школу? Те, кто из педуниверситетов.

- То есть получается, что люди, которые знают предмет относительно хуже того, как его надо было бы знать, идут учить этому предмету детей. Соответственно, делают это хуже, потому что сами слабее профильных специалистов. Затем они выпускают хуже подготовленных учеников, которые идут учиться в педуниверситеты, а потом — работать в школу и повторяют этот цикл. Замкнутый круг.

— И так по накатанной. Мы имеем выхолащивание. Все очень взаимосвязано, и нужно набираться терпения, потому что нельзя 20 лет курить сигареты, а потом прийти к врачу и на завтра стать здоровым, так не бывает. Здесь так же.

Нельзя после лет упадка, когда зарплата была очень низкой (только последние полтора-два года она начала понемногу расти), щелкнуть пальцами и сказать, что теперь у нас будет все хорошо. Нам нужно лет 10-15, чтобы переварить кризис в среднем образовании. Когда аудитории будут оборудованы, школы — укомплектованы, а учителя — качественно обучены. Больше всего я боюсь, что нам не хватит терпения, честно говоря. Поэтому и советую всем набираться терпения и не ожидать, что закон об образовании, который приняли в 2017-м, принесет плоды уже в этом году.

Марина ЕВТУШОК