Ветеран Азова: Для Торнадо мародерство было основной практикой

Четвертого августа исполнилось два года с момента освобождения Марьинки силами АТО в Донбассе. Большую часть операции провели в те дни бойцы добровольческого батальона (впоследствии ставшего полком) Азов под командованием Андрея Билецкого. Спустя два года после Марьинки один из наиболее опытных азовцев, командир танковой роты полка и ветеран войны в Афганистане “Душман” в интервью ЛІГА.net  рассказал, чем живет Азов сегодня, чего критически не хватает нашим войскам на фронте, что собой представляют бойцы Торнадо и почему политик и депутат Андрей Билецкий сейчас срочно прибыл в расположение полка. 

- Вас мне представили как “Душмана”. Откуда такой позывной и можете ли назвать настоящее имя?

— Меня зовут Игорь Княжанский. А позывной… давно так повелось, что служивших в Афганистане называют “душманами”, и я не исключение.

- Вы уволились со службы?

— Да, два дня назад (разговор состоялся в воскресенье, 7 августа - ред.). До этого командовал в Азове 2-м батальоном. Еще раньше, в 2014-м году занимался планированием операций — больше работал с Билецким (Андрей Билецкий — народный депутат, первый командир Азова — ред.).

(Читайте также — Билецкий: Обществу цинично продается миф о выборах в Донбассе)

- 2-й батальон имеет какую специализацию?

— В 2014-м году, когда Азов был батальоном, у нас было штурмовое подразделение. Мы штурмовали Марьинку, занимались зачистками окрестных сел, в которых оседали боевики-сепаратисты и прочие бандформирования.

После этого я был переведен в полковой штаб и там на должности заместителя Трояна (Вадим Троян: в прошлом — боец Азова, сегодня — замглавы Нацполиции Украины — ред.) занимался планированием операций всех подразделений. Официально в структуру МВД я был оформлен только 1 декабря 2014 года. С 1 января 2015 года был переведен в Национальную гвардию. С этого же дня я был командиром танковой роты в Азове, а потом командиром второго батальона, в который эта танковая рота и входила. Ведь как только мы стали Нацгвардией, то получили минометы, танки и прочее тяжелое вооружение.

- В Афганистане тоже были танкистом?

— Нет, в Афганистане я служил в спецназе.

- Азов сейчас на второй линии в зоне АТО. Но вы, как один из командиров, наверняка в курсе всего, что происходит на линии соприкосновения и в целом на фронте в последнее время. Как обстановка?

— Да, наши разведывательные подразделения получают боевые задания и выполняют их на первой линии. Естественно, это могут быть только те, кто подпадает под условия минских соглашений — без артиллерии и танков.

- Как изменилась ситуация в последние месяцы?

— С самого начала было понятно, что война будет затяжная. Но, тем не менее, высшее руководство страны не посчитало нужным поменять подход к обеспечению армии. Зато очень хорошо научились извлекать выгоду из войны — про обоих премьеров промолчу, они вообще не понимали и не понимают, что происходит на фронте. Президент понимает больше, но научился извлекать выгоду для себя.

- Приведите пример?

— Когда какую-то прибыль получают люди, которые производят необходимое для фронта оружие — это хорошо. Им надо за что-то жить, надо разрабатывать новые образцы и развиваться. Но когда происходит так, что производятся и навязываются образцы вооружений, которые совершенно бесполезны на фронте, но их производство и поставки на вооружение выгодны только их производителю — это хуже, чем мародерство. Я говорю о бронированных катерах, которые производят на президентской Ленинской кузне. Мы своими глазами видели, как из ПТУРа (противотанковая управляемая ракета — ред.) был легко уничтожен наш пограничный катер. Катера такого типа там не нужны. Нужны очень скоростные, желательно, беспилотные. Там нужна техника совсем другого уровня. Самое главное, что в зоне АТО просто не те водные акватории, в которых эти “президентские” катера было бы уместно применять.

Но также нельзя сказать, что ничего не меняется к лучшему — есть позитивы. Продовольственное снабжение у Азова всегда было хорошим, но сейчас оно улучшилось и в целом по Нацгвардии, и в ВСУ. Армия получила новую форму. Да, на нее есть нарекания, но она лучше, чем была ранее. Тоже самое с Нацгвардией. Правда, у новой формы НГУ цвет какой-то дурацкий — она черная и вообще не подходит для полевых условий фронта. Тем не менее, она новая, и лучше, чем была.

Плохо, по-прежнему, с вооружением. Не хватает противотанковых орудий, высокоточного вооружения, не хватает БМП… все это вроде бы и есть в Вооруженных силах, но его явно не хватает. За два года можно было бы наладить производство и поставки с необходимых объемах, даже не прося помощи у Запада. Нет также новых танков. Насколько я знаю, в этом году те же “Оплоты” вообще не закупаются, хоть и обещали. Но танки — это такое… из них тоже нельзя делать фетиш войны. Сам по себе танк не работает. Для того, чтобы танк работал, нужны машины поддержки, нужна артиллерия. А у нас как не производились свои самоходные артиллерийские установки, так и не производятся. Как не производились свои артиллерийские и танковые стволы, так и не производятся, хотя возможности такие есть — на НПО имени Фрунзе в Сумах было создано необходимое производство: суперсовременные печи шлакового переплава. Но в процессе приватизации предприятия все это попало руки друга нашего президента - Константина Григоришина, который не дает работать предприятию вот уже два года, зато хочет получить украинское гражданство (На самом деле военную продукцию, в частности стволы,  выпускало одно из дочерних предприятий НПО - Завод утяжеленных бурильных и ведущих труб — ред.)

— Сейчас между штабами взаимодействие и планирование операций явно улучшилось. Хотя профессионализм ВСУ, да и Нацгвардии, в общем, тоже, пока оставляет желать лучшего.

- Конкретизируйте.

— Понимаете, в 2014-2015 годах большое количество офицеров реально научились воевать, приобрели большой военный опыт. Исключительная вина руководства ВСУ и Нацгвардии в том, что большинство этих офицеров сегодня уволились и ушли на гражданку. Вчера я встретил одного своего приятеля, который служил в 25-й десантной, которую, как и Азов, вывели с 1-й на вторую линию, и он делился возмущением о том, какие его боевому взводу там ставили задачи: где-то подмести, где-то вырвать траву, навести порядок и так далее. А у него во взводе все 35-55-летние мужики. Контрактники-добровольцы, как правило, состоявшиеся в мирной жизни и зарабатывающие по нескольку тысяч долларов в месяц на гражданке.

Они пришли воевать или хотя бы учиться воевать, а им говорят “иди рвать траву”. Наш совковый генералитет до сих пор не может понять, кем они сегодня командуют. Они не видят разницы между тем, кто сейчас находятся на рядовых солдатских должностях и теми, кто был там же 20 лет назад.

- Кто сегодня стоит на первой линии вообще?

— Ну, десантные бригады выведены на вторую линию — их, как и Азов, планируют в качестве резерва. На первой линии стоят механизированные бригады, преимущественно из вновь сформированных. Нельзя сказать, что они плохие — у них проблемы с вооружением, но это не их вина.

- Как изменилась активность волонтеров?

— Изменилась очень сильно. Если до конца 2015-го волонтеры выстраивались в очереди, то с января 2016-го все не так. Причина тому объективна — государство усилиями высших чинов не делает ничего, чтобы поднять экономику, а средний класс и более бедные граждане, на которых, в основном, опирались волонтеры, истощили свой ресурс. Это касается волонтерской помощи всем без исключения частям, родам войск и батальонам. Еще одно наблюдение — сократилась помощь от западных областей страны, и этих людей можно понять — за два года они устали. Зато возросла поддержка из восточных и именно прифронтовых районов. Они помогают нам, мы, чем можем, пытаемся помочь шахтерам. Например, Азов поддерживает акцию протеста шахтеров прифронтовых районов, которые сейчас бастуют в Министерстве энергетики за то, чтобы им выплатили задолженности по заработной плате.

- Отношение местных жителей в Донбассе к нашим военным изменилось с 2014 года?

— Есть положительная динамика. Но только надо учесть, что большинство населения Донбасса и раньше не были настроены сепаратистски. Там была небольшая часть украинских патриотов, небольшая — пророссийски настроенных, а большинство составляли равнодушные. Так вот сейчас прежнее количество пророссийского населения не сократилась, но значительная часть вчерашних равнодушных, насмотревшись на прелести “русского мира”, стали украинскими патриотами. Так что в целом проукраинские настроения возросли.

Вообще должен отметить, что война, если можно так сказать, несет объединительные для народа моменты. Я киевлянин, раньше бывал часто и в Донецке и в Луганске — но не могу сказать, что понимал людей, живущих там. Местные с Донбасса тем более не понимали жителей Западной Украины — там подавляющее большинство не то, что в Карпатах — в Киеве не бывали. Сейчас приходится больше общаться людям из разных регионов, находить общий язык, понимать дуг друга. Многие бойцы не только Азова, но и других батальонов и частей во время войны женились на девушках из Донбасса. Война повернула многих украинцев лицом друг к другу. Безусловно, это позитивный эффект.

Кстати, на гражданке до войны вы чем занимались?

— Я был финансовым директором в компании, которая производила hi-tech измерительные приборы.

- Какова ситуация в “ДНР/ЛНР”? Что у них происходит?

— Самое заметное — раньше они меньше воровали у себя же. В первый год войны там были идеологически заряженные добровольцы, из той же России, а сейчас приезжают заработать в основном. С приходом большого количества российских советников-бюрократов — тем более. Зарабатывают на всем. Те же, кто попадает из идейных блюстителей “русского мира”, попав на территории “ДНР и ЛНР” вообще не понимают, что происходит. Они не об этом мечтали и им не это обещали в вербовочных пунктах.

- Допускаете ли вы активизации боевых действий российско-террористических группировок или даже наступления? Если да, то, при каких условиях? Сейчас, например, интенсивность обстрелов увеличилась по всей линии.

— Ждать и быть готовыми нужно всегда. Я уверен, что попытки будут, и не раз. Россия всегда использовала армию, как инструмент политического запугивания и давления на своих соседей. Чем хуже у них дела на дипломатическом поле, тем больше вероятности обострения ситуации. Война будет затяжной, да она уже затяжная.

- Кого больше с той стороны: российских наемников или местных террористов?

— Сложно сказать, точных данных нет. Местные все чаще отказываются вести сопротивление, если стоит выбор — попасть в плен или оборонятся с боем против наших сил. Они не видят смысла умирать непонятно за что, а война для них средство заработать деньги.

Недавно наши в районе Широкино взяли в плен восемь боевиков с той стороны — те могли оказать сопротивление, но при первом же нажиме сложили оружие и сдались в плен.

- Как сейчас берут в плен, если война окопная “прилетит/не прилетит”? Это наши ДРГ работали?

— Нет, не совсем так. Там были разведчики Азова, Донбасса и морпехов. Сепаратисты устроили засаду с целью снять нашего снайпера, а наши разведчики засекли и силами трех разведывательных подразделений провели контроперацию и взяли восемь пленных. Россиян там не было. Все — мобилизованные жители Донбасса.

- Что делаете с пленными — по-прежнему сдаете в СБУ?

— Да, а что с ними еще делать?

- Раньше были случаи, когда сами пытались обменять на наших пленных.

— Ну, согласование с управлением местного СБУ все равно было обязательно.

- Кстати, вы уволились-то по какой причине?

— Формально, по сокращению штатов, но вообще по возрасту — мне уже 51 год, и войны там — на второй линии фронта, для меня нет.

- Но Азов вы не покидаете.

— Конечно, я буду работать в гражданским корпусе Азова. Будем помогать гражданам Украине не только в военном деле, но и в социальном, где можем.

Кроме того, мы зарегистрировали ТОВ “Центр боевой специальной подготовки”. Занимаемся подготовкой медиков, скорее, даже парамедиков для всех силовых подразделений и для скорой помощи.

- Какую роль в полку Азов сегодня играет Андрей Билецкий?

— Авторитет Билецкого неоспорим, хотя он и не является военным специалистом. Все в Азове считают его командиром, даже несмотря на то, что лично Андрей давно уже никаких приказов не отдает и не подписывает. Он лидер и моральный авторитет для всех, как в полку, так и в гражданском корпусе. Я думаю, что он будет лидером не только для Азова.

- Когда Билецкий в последний раз был в расположении полка в зоне АТО?

— Он и сейчас там. По определенным причинам занимается вопросами дисциплины личного состава и командиров.

- Дисциплина в Азове всегда была железной. Насколько я знаю, в отличие от многих других подразделений — жесткое ограничение на алкоголь и курение.

— Алкоголь — да, а с курением это только у меня и “Боцмана” (Сергей Коротких, командир разведки Азова — ред.) было строго. Мы не курим и старались в наши подразделения не брать курящих, а тех курящих, которые все-таки попадали, бросать курить.

- Да, я видел плакат: “у нас в батальоне не сосут”.

— Во взводе. Да, есть такой.

- Вы сказали, что Билецкий сейчас занимается дисциплиной в полку. Связано ли это с эпизодом, когда несколько недель назад то ли бывший, то ли действующий боец Азова участвовал в нападении на инкассатора в Запорожской области? Вы лично знали этих людей или этого человека?

— В той компании, насколько я понимаю, были двое, которые уже не имели отношения к Азову, и один, который имел и был действующим военнослужащим. Одного из них я знал, он какое-то время был в разведке как раз под началом “Боцмана”, но Сергей его со временем выгнал как раз за недисциплинированность.

Да, Андрей (Билецкий — ред.) сейчас фактически все время находится в полку именно поэтому — у нас обнаружились недоработки офицеров с личным составом и эти недоработки надо устранять. Хотя, как говорит сам Андрей, случившееся произошло по закону больших чисел — только списочный состав Азова 1,5 тысячи очень активных людей, и не может быть так, что все как один они активны только в положительном плане.

 — Как это вообще по уставу — любой в любое время может покинуть расположение полка, или каков порядок?

— Контрактники после того, как отслужили восьмичасовой день имеют право не находиться в казармах, если он не в наряде. И жить за пределами части. Правда, в Азове есть свои внутренние правила, согласно которым даже контрактник не имеет право покинуть расположение без письменного разрешения командира, пока не прослужил 1,5 года. Остальные живут в казармах.

- Оружие за расположение можно выносить?

— Офицерский состав, так же как и в ВСУ, имеет право на ношение личного оружия — пистолетов. Когда наши военнослужащие направляются куда-то по делу — не только на боевое задание, то мы стараемся, чтобы они также были вооружены. По личным делам, отдыхать, в отпуск, конечно, идут без оружия.

- В эти дни исполняется два года освобождению Марьинки. Вместе с Азовом в той операции участвовал и батальон Шахтерск, позднее превратившийся в печально известный Торнадо. Вы, как воевавший с этими людьми плечом к плечу, общавшийся с ними, в том числе и с комбатом Русланом Онищенко, что думаете о ситуации и обвинениям торнадовцев? В частности, как Онищенко, неоднократно судимого, вообще могли оформить в структуру МВД?

— Я этого тоже не понимаю. В Азове не было оформлено ни одного человека с непогашенной судимостью. А те, которые были — для тех наши адвокаты старались добиться закрытий дел. И то, если статья незначительная. Понимаете, уголовное дело уголовному делу рознь — одно дело политические статьи типа “васильковских террористов”, или статья за “хулиганку”, за драку после футбольного матча одних фанатов против других, и совсем другое — тяжкие уголовные преступления. Таких в Азове не было и тем более не должно быть таких людей в МВД. А в Шахтерске вроде как было много людей, судимых по самым гнусным статьям, и непонятно, как им вообще выдали оружие и провели через спецпроверку.

- На боевых операциях вы с ними общались же — в Марьинке. Каковы ваши впечатления?

— То, что Шахтерск освобождал Марьинку — это сильно сказано. Там мы заходили по улице Дзержинского, сепаратисты-боевики находились с правой стороны — в сторону Донецка и Александровки, а налево вроде как все было чисто. Вот Шахтерск пошел налево, а Азов — направо. Из Шахтерска с нами пошла только одна группа — те, кто был когда-то в Азове, они тогда себя называли сотней Иисуса Христа, ими командовал Линько (Дмитрий Линько, экс-нардеп от Радикальной партии — ред.), а потом превратились в батальон Святой Марии — Дмитрий Корчинский еще с ними был. Так вот те — да, чуть-чуть повоевали. А остальной Шахтерск “освобождал” ту часть Марьинки, в которой не было боевиков.

- Лично с Русланом Онищенко вы общались? Что можете сказать?

— Общался два раза. Оба раза он мне показался достаточно странным человеком. Хотя бы потому, что комбат совершенно ничего не понимает в военном деле — ни в тактике, ни в чем. Троян во время зачистки Марьинки как раз был с ними и как анекдот рассказывал, как вели себя люди Онищенко, когда им однажды показалось, что по ним стреляет снайпер. Это в лицах надо передавать, но было смешно — неадекватная была реакция. У Трояна лучше спросите.

Но были и ситуации, когда не до анекдотов. Ко мне же однажды обратился знакомый бизнесмен из Волновахи. Попросили помощь — Шахтерск отжал автомобиль. Я тогда позвонил Корчинскому и попросил повлиять на Руслана (Онищенко — ред.), чтобы автомобиль вернули. Я тогда еще сказал, что в противном случае мы весь Шахтерск в течение часа разоружим.

- Сколько было реально людей в Шахтерске?

— Думаю, что где-то полторы роты — человек 150. Когда они превратились в Торнадо, стало немного больше — до двух рот, около 200 человек.

- Автомобиль вернули?

— Да, но специфически. Подогнали к дому владельца, вернули ему ключи, а потом очень быстро ножами порезали весь салон и всю резину. Причем, что бизнесмен был проукраинским активистом, очень много сделал для украинской армии, когда были котлы в Изварино на первом этапе. Он прорывался на своих машинах и привозил окруженным частям продовольствие, вывозил раненых. А потом вот так получил от украинского батальона.

В целом по Торнадо могу сказать, что военные действия для них были эпизодами, а мародерство — основной практикой. Я имею ввиду, конечно, только людей из ближайшего окружения Руслана Онищенко. Не могу сказать так обо всех, кто там служил.

- С Трояном поддерживаете сейчас контакт?

— Поддерживаю, но сейчас это труднее с учетом его должности.

- Его вызывали на допрос по делу слежки за недавно убитым журналистом Павлом Шереметом.

— Знаю, и думаю, что все это чушь. Я не был хорошо знаком с Павлом Шереметом — познакомился с ним за день до его гибели. Мы с “Боцманом” разговаривали с Павлом по поводу шахтерской акции — он хорошо относился к Азову, приезжал к нам в расположение в 2014-м году, и накануне гибели обещал помочь с медийной поддержкой. Сергей и Павел были давно знакомы и дружили 15 лет, и если у Трояна были какие-то вопросы к Шеремету, он мог бы все через “Боцмана” узнать, уточнить или выяснить.

- Сейчас с разных сторон высказываются опасения некого военного переворота, который могут “готовить батальоны” осенью. Азов, как наиболее боеспособное формирование, называют чаще всего. Среди тех, кто высказывает такие опасения, есть народный депутат Игорь Луценко, который вроде бы проходил службу в Азове. Как вы можете это прокомментировать?

— По поводу переворота — глупости никак не могу комментировать. Луценко не участвовал в боевых операциях. Да, он приезжал и был в расположении до штурма Мариуполя. Он активно общался с людьми которые у нас были из организации ОУН, которые теперь называют батальон ОУН — это люди Коханивского. И, честно говоря, я Луценко за это не благодарен. Потому, что то эти люди как-то даже пытались выкрасть у нас оружие.

- Ваши друзья по Азову и многие политики все чаще намекают, что на следующие выборы парламента Азов может пойти отдельной политической силой. Это так?

— Это не намеки — да, мы к этому стремимся. Просто пока не создана структура, но база есть — тот же гражданский корпус Азова. И огромный человеческий ресурс из наших активистов и сторонников. Люди есть, но партия еще не создана, так что вопрос открыт. Хотя лично я в депутаты баллотироваться не буду.

Роман ЧЕРНЫШЕВ