Стресс-тест Александра Писарука

Правая рука главы НБУ возвращается в сферу международной деятельности — до назначения в НБУ он четыре года работал в Амстердаме, где занимал должность регионального руководителя ING корпоративного банкинга в Центральной и Восточной Европе.

Заявление о его уходе из НБУ было сделано в рамках западных корпоративных стандартов — заблаговременно до фактического увольнения. Полномочия первого заместителя главы НБУ А.Писарук сдаст 31 декабря.  

Беседа В.Гонтаревой и А.Писарука длилась более двух часов и с темы новейшей истории НБУ и взаимных комплиментов за проделанную работу плавно перешла к планам и прогнозам на конец текущего и 2016 год.

Валерия Гонтарева: Начало июня 2014 года. Я выхожу из администрации президента, где мне только что Петр Алексеевич предложил возглавить Национальный банк, и единственная мысль, которая вращалась в моей голове: кого взять в команду? Тогда я точно знала: в правлении НБУ обязательно должен быть Александр Писарук. Это банкир высокого международного уровня и мой надежный товарищ. Но он живет в Амстердаме, у него там семья, хорошая должность и высокая зарплата. Что я могу ему предложить в Нацбанке?

Я набрала Писарука по телефону и изложила все честно: “Время страшное, революционное, стране и мне нужна помощь. Проект на год”. Я попросила его приехать к нам, стать первым заместителем, чтобы сделать проект по полной трансформации всего банковского сектора и Национального банка в том числе.

Александр Владимирович, бросив все и забрав семью, 21 июля 2014 года вышел на работу в Нацбанк первым заместителем и возглавил пруденциальный блок.

Александр Писарук: Почему я согласился тогда в 2014-м? Первое — это патриотизм, искренний. Я семь лет прожил за рубежом и никогда не ощущал себя украинцем больше, чем в последние полгода своей жизни: с разгона студентов в ноябре 2013 года и вплоть до самого переезда. Я с семьей жил в Амстердаме, но каждый вечер с женой мы жили в телевизоре, купили специальную программу и смотрели в он-лайн все происходящее.

Вторая и равновесная с первой причина: я очень хотел помочь Валерии Алексеевне. Я могу честно сказать: мы друзья уже 20 лет, а друзья друзей в трудную ситуацию не бросают. И если друг просит о помощи, я должен ему помочь. Для меня это было столь же свято, как помочь своей стране.

Третья причина: желание поучаствовать в очень важном проекте и сделать что-то действительно полезное. Знаете, как из цитаты Павки Корчагина: “Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы”.

Но при всех этих трех причинах всегда было четкое понимание, что это был one off (проект на один раз — ИФ). Это был один проект, на который я ехал в Киев. 

Валерия Гонтарева: По истечении года мы договорились продлить срок до конца 2015 года, чтобы завершить все начатые проекты: на то время у нас был начат второй стресс-тест, еще нужно было трансформировать департаменты надзора и инспектирования, а также внедрить кластеризацию мелких и средних банков и закончить оставшиеся проекты.

Сейчас я могу отпустить Александра Владимировича со спокойной душой. Его задача выполнена, институциональная трансформация пруденциального блока осуществлена. Теперь Екатерина Рожкова, она сейчас возглавляет департамент надзора, будет замглавы Нацбанка по пруденциальному блоку. Первым замом мы планируем назначить Якова Васильевича Смолия. Надеемся, что до конца года будет сформирован Совет НБУ, который сможет согласовать эти назначения.

У вас сразу был карт-бланш на формирование всей команды, в том числе и первого заместителя?

В.Гонтарева: У меня сразу был карт-бланш — это было оговорено изначально: я тоже не сразу соглашалась на эту позицию, поэтому это было главное требование. Хотя никто и не пытался никого навязывать. Я и сейчас в уведомительном порядке сказала, что у нас будут изменения, и мне никто ничего не говорил. Я всегда говорила, что наша основная задача, и я ее ставила перед всем нашим коллективом, — это создать действительно независимый Национальный банк и сделать так, чтобы это было необратимо. Мы с Александром Владимировичем обсуждали, повернули ли мы реки вспять и можно ли их развернуть назад? К сожалению, можно, но мы все-таки постарались институцию выстроить так, чтобы это было сложно кому-то сделать, как минимум, одномоментно. Я на Нацсовете реформ по госрегуляторам 4 декабря говорила, что мы для этого 41 проект внутренний трансформации запустили, независимые комитеты создали. Например, я на сегодняшний день не являюсь членом кредитного комитета, и если этот комитет не примет какое-то решение, то оно на правление никогда не придет. Мы также создали риск-менеджмент, полностью перестроили монетарную политику, рынки. Перестроили все. Эта институциональная идея была нами построена так, чтобы любой, кто сюда придет, например, successor (преемник — ИФ) Александра Владимировича, работал в рамках этих полномочий.

Понятно, что у Александра Владимировича, помимо блока пруденциалього надзора, были еще полномочия первого заместителя. Хотя надзор — это самый сложный блок. Ведь даже если мы возьмем нашу программу с МВФ и вообще нашу международную помощь — то она называется программой макроэкономической стабильности. А в надзоре помощь могла быть только теоретическая — “а давайте мы поговорим”. Это совсем другое.

У Александра Владимировича проект был — расчистить банковскую систему и полностью реформировать весь пруденциальный блок. Могу сказать, что он свой проект закончил. А у меня проект — расчистка, перезапуск, а потом рост. Мой проект закончится, когда мы добьемся низкой инфляции, построим монетарную политику, пойдем в рост, заработает банковская система. Тогда я буду считать, что мой проект тоже закончен.

А.Писарук: Я верю, что примерно в течение года банковская система начнет перезапускаться: будет нормальной, более финансово устойчивой, не будет создавать риски для финансовой стабильности и будет реально выполнять свою основную функцию — это кредитование экономики. У нас еще, наверное, уйдет на это вплоть до года. Но без того, что мы делали прошедшие полтора, этого не было бы никогда. Люди пока не понимают, зачем все это “безобразие” — больно, деньги теряются, банки исчезают… Но без этого перезапуск системы невозможен.

В.Гонтарева: Мы много сделали для этого. Вот вчера представляет меня посол США Джеффри Пайетт людям из делегации Джозефа Байдена и говорит: вот это глава центробанка, единственная, кто провел реформы в стране... Я считаю, что в этом огромная заслуга —Александра Владимировича.

- На рынке вас воспринимают тандемом.

А.Писарук: Не только на рынке — все стейкхолдеры воспринимают нас тандемом. Все абсолютно. И это правда — мы тандем. Почему? — Потому что мы по стилю разные, у нас разные сильные стороны, но мы очень комплементарны, и у нас общие корни, общие морально-этические принципы, общие взгляды на стратегические проблемы, на пути их решения. Мы не расходимся нигде. Мы можем спорить по нюансам тактики, в каких-то отдельных вопросах, но даже эти споры мы всегда разрешаем.

В.Гонтарева: Мы долго спорили по поводу банка “Финансы и кредит”: Александр Владимирович предлагал его раньше вывести с рынка.

А.Писарук: Почему, наверное, нам удалось больше сделать, чем другим в государственном секторе? — Мы, Валерия Алексеевна и я, — не часть этой системы совсем. Вот это очень важно.

Валерия Алексеевна пришла из бизнеса, она не была частью системы никогда... Я приехал из-за рубежа, работал в иностранном банке 17 лет, точно не был частью системы. Мы вдвоем — технократы, абсолютно вне системы, политически неангажированы и действующие по профессиональным принципам. И мы по этому же принципу еще и команду подбирали здесь.

Хороший совет для всех — нужно подбирать людей профессиональных, технократов, честных людей, не часть системы.

- Сначала казалось, что Валерия Алексеевна будет больше политической фигурой, в истории Нацбанка были подобные примеры

В.Гонтарева: Сколько бы мне не рассказывали, что я должна быть политической фигурой, я всегда говорила: первый раз Нацбанку повезло — у него нет больше политической фигуры в лице главы. Меня все уверяли, что нет, ты должна быть политической фигурой. Кто-то хотел из меня делать Mutter, Ангелу Меркель. Это было совсем смешно, я совсем расстраивалась.

- С вашим уходом этот тандем разрушится. Не окажет ли то дестабилизирующее влияние на рынок?

В.Гонтарева: Мы считаем, что задача была институционально создать такую систему, которая заменит Александра Владимировича, а потом заменит меня. Это наша задача. То, что мы называем “сделать это irreversiblе” (необратимым — ИФ).

А.Писарук: Есть еще один момент — тяжесть того, что надо было делать. Вот тут тандем имел ключевое значение. Самое страшное — менять направление движения корабля. Двигаться в одном направлении, даже когда волны, уже проще, чем менять направление. Сейчас я искренне могу сказать, что направление мы изменили. И в этом была моя основная функция и функция тандема. Дальше мы построили институциональную способность Нацбанка.

В.Гонтарева: Уже перестроено все. Даже наш так называемый стресс-тест. Сначала делается asset quality review. Весь надзор для того, чтобы это сделать правильно, надо было перестроить. Этот этап одно подразделение делает. Сам стресс-тест делает подразделение финансовой стабильности — его вообще не было в природе. И третье — идентификация связанных лиц. То, что мы глобально в системе называем “стресс-тест” — это, на самом деле, три разных подразделения делают одну большую работу — смотрят на банк в 3Д, с разных сторон. А сверху еще смотрит надзор и постоянно мониторит ситуацию.

Эти все модели уже сделаны. Все подготовлено. Более того, на 20 крупнейших банках даже вторая часть уже полностью отработана.

— Александр Владимирович, за эти полтора года в адрес Нацбанка, а иногда и ваш персонально, звучали претензии по поводу процедур принятия решений о выводе банков с рынка и скорости их принятия.

А.Писарук: Если вы почитаете наш меморандум с МВФ, то там есть раздел о политике финансового сектора, в котором многие главные вещи сформулированы. Валерия Алексеевна и я — мы эти вещи туда записали. Хотя у нас с МВФ никогда не было различия в стратегическом понимании, что надо делать. Мы могли спорить по срокам, жесткости, каким-то кейсам, но никогда не было принципиальных разногласий.

Очистка — это самое видимое, что вызывает много эмоций. Я вам расскажу свое видение этих полутора лет. Когда я в июле прошлого года приехал и посмотрел — я подумал: мама родная. Я подозревал, что плохо, но чтобы так?!

— То есть из Амстердама этого не было видно даже высокопоставленному банкиру?

В.Гонтарева: Судя по моему опыту, этого и из Киева не было видно.

А.Писарук: Когда вы приходите внутрь Нацбанка и видите то, что вы видите, вам становится страшно. Извне вы это не можете знать. Вы знаете, что все это плохо, что это не работает, но когда вы смотрите на конкретные случаи, на имена банков, банкиров — что они делают — это ужас! И первый элемент кошмара — что огромное количество банков было зомби. Они были мертвы, они теряли ликвидность или занимались непотребством тотальным, мыли — и это была единственная цель их существования. Но так жить нельзя — это значит, что у вас часть системы полностью не работает, создает угрозы для финансовой стабильности и дает отвратительный пример для всех остальных. Это надо было вычищать. Это делали все страны в мире.

В.Гонтарева: Думаю, у них все таки было не совсем так. Я не знаю прецедента, когда такая доля банков была бы в этом замешана.

— В Турции, если брать по количественным параметрам, была похожая чистка: из 80 банков осталось около 45.

А.Писарук: В Турции государство было сильнее, жестче. И там ответственность была другая. Сложность нашей ситуации была в том, что это была старая проблема, которую надо было решать в 2009-2010-2011 годах — тогда надо было зачищать. Ни один попередник, ни другой даже не пытались этого делать. Кто начал это делать — это Степан Кубив. Потому что систему начало уже разносить, банки стали валиться. Но тогда это было скорее ситуативно, а мы поняли, что эту проблему семилетней давности надо было системно расчищать.

Вторая трудность — это было худшее для страны время за всю историю: Крым, Донбасс, война. Это была квинтэссенция того, за что одни нас ужасно не любят, а другие — восхищаются. Примеров нет.

— Почему все же этот процесс растянулся на такое долгое время, ведь, судя по вашим словам, вы достаточно быстро поняли, насколько проблема удручающая.

А.Писарук: Была бы моя воля и возможность, я бы через месяц после прихода все это вычистил за один день и начал новую жизнь. Но, к сожалению, не получалось по целому ряду причин. Если хотите, могу перечислить.

— Пожалуйста, потому что ключевой вопрос, вокруг которого идет спор: ведь вы понимали, что чем дальше вы оттягивали, тем больше злоупотреблений успевали сделать владельцы банков, менеджеры. Сейчас же это уже не секрет.

А.Писарук: Хорошо. Давайте назову причины по порядку. Первая — это Фонд гарантирования вкладов физлиц. То, как он был создан в 2012 году по модели Мирового банка, он не готов был принять такое количество банков. И сам Мировой банк, и американское казначейство, с которыми мы сейчас активно работаем по реформированию Фонда, признают это. Фонд просто не был операционно способен это сделать. Мы и в Национальном банке испытывали проблемы с операционной способностью, но значительными усилиями смогли изменить ситуацию, а Фонд был просто не в состоянии. В какой-то момент доходило до того, что Фонд просил не сбрасывать ему больше двух банков в неделю и то маленьких.

Вторая причина — это фискальная возможность государства, которая также была крайне ограничена и просто не выдержала бы пиковых нагрузок.

В.Гонтарева: В-третьих — вы должны работать с акционером.

А.Писарук: Банк вывести в Фонд — это всегда плохо: люди и компании теряют деньги, это нагрузка на бюджет, лучше банк спасти. Для этого надо работать с акционером и попытаться фундаментально банк спасти.

И в совокупности это те причины, которыми можно объяснить продолжительность истории вывода с рынка таких банков, как, например, “Дельта”, “Надра”, “Финансы и Кредит”. Это то, что мы эти полтора года пытались сделать.

— Кого-то все же удалось спасти благодаря такому подходу?

В.Гонтарева: Мы не хотим их называть, но у нас пять банков вышли из проблемности, а вы об этом даже не узнали. Даже “Финансы и Кредит” на месяц вышел, хотя Александр Владимирович был уверен, что модель уже нежизнеспособна и пациент скорее мертв, и в итоге оказался прав.

А.Писарук: К сожалению, эти успешные истории не были такими большими. У крупных банков, как выяснилось, не было таких шансов, хотя мы действительно очень пытались. Лагун (владелец банка “Дельта” — ИФ) что-то пытался делать, Жеваго (владелец банка “Финансы и Кредит” — ИФ), но у них не получилось. Фирташ не хотел сдавать банк (”Надра” — ИФ), но у него другая история — этот банк был не жилец с 2008 года.

К сожалению, выяснилось пару вещей. Первое — богатых у нас не так много, кризис ударил по всем и у них просто не было достаточно живых денег, чтобы в таких объемах дыры перекрывать недостаток капитала и ликвидности своих банков.

Второе, и это мой жизненный урок, к сожалению: людям, попавшим в трудную ситуацию, верить нельзя. Я не нашел такого человека, который бы в такой ситуации обещал и выполнил, хотя мы пытались.

В.Гонтарева: Есть еще четвертая причина. С чисто технической точки зрения, когда банк отмывочный и вам это понятно, надо время, чтобы все задокументировать.

— Наверное, была проблема еще и в самом Национальном банке, что люди в надзоре, позволявшие этим банкам жить раньше, не могли сразу принять решение об их выводе?

А.Писарук: Да, нам пришлось менять людей. Но я вернусь к тому, о чем говорила Валерия Алексеевна: здесь же сидят юристы и они четко говорят, чтобы применить статью 76, надо набрать факты, их задокументировать. Чтобы потом в судах отстоять свое решение, а таких судов ведь было полно. То есть это процесс.

Но все равно, вот прошло уже полтора года и ясно, что в целом за два года мы систему очистим. Если взять масштаб проблемы и примеры других стран, то сильно быстрее ни у кого не было.

В.Гонтарева: Мы самые быстрые. Параллельно ведь шел стресс-тест 35 банков в прошлом году, а в этом году — 20-ти, их рекапитализация. Так что мы темп держали быстрый.

А.Писарук: Вторая задача, помимо очистки, — это запустить процесс рекапитализации системы, так как она недокапитализирована и без капитала банки просто не смогут снова начать кредитовать. Мы сделали первый стресс-тест в прошлом году. Из 35 банков — 18 нуждалось в докапитализации на сумму 66 млрд гривен. 13 банков смогли увеличить капитал — пять нам пришлось вывести с рынка. Вторым стресс-тестом у нас есть повод гордиться гораздо больше, так как в отличие от первого мы не привлекали аудиторов, делали все сами, и это подтверждение сильно возросшей институциональной способности Нацбанка. У нас умнейшие головы в разных подразделениях: инспектирования, безвыездного надзора, финансовой стабильности — эти три подразделения под моим руководством делали этот стресс-тест так, что получили комплимент МВФ и Мирового банка.

Самое главное — что до нового года все результаты второго стресс-теста, включая крупнейший банк, будут доведены. Напомню, что они покрывают результаты 15 месяцев — весь 2014 года и первый квартал 2015-го, тогда как предыдущие стресс-тесты покрывали только 2013. Так что основной кошмарный период — во втором стресс-тесте. И у нас есть уверенность, что банки в подавляющем большинстве исполнят требования по докапитализации. Мы параллельно работали с банками, обсуждали результаты, они их приняли, практически все уже подписали и исполнят. А если не исполнят, то это будут единичные случаи.

В.Гонтарева: Хочу добавить, что мы первые, кто делали программу рекапитализации (когда еще в феврале писали программу EFF) и вписали такое, чего никогда не было в истории МВФ: до конца 2015 года года банки могут иметь капитал ноль, в течение следующего года — 5% (показатель адекватности капитала при нормативе 10% — ИФ) и только до конца 2018 года — 10%. Это уникально, такого никогда не было. И мы это доказали МВФ, хотя вы себя не представляете, как это было сложно. У них же все построено на практике, а такой практики никогда не было. И теперь это будет во всех книгах написано.

Точно так с нашими ограничениями. Я теперь на встречах с центральными банкирами рассказываю, что, наверное, лучше специалиста по ограничениям нет, как это не грустно признавать. Потому что когда вы перешли на гибкий обменный курс, а у вас не работает ни таможня, ни налоговая, ни органы и вас разрывает во все стороны, то что делать?

А.Писарук: По графику, который мы согласовали, мы уверены, что во второй половине 2016 года у банков уже будет возможность кредитовать реально, так как у них будет разумная платежеспособность.

— Подытоживая: итоги второй волны стресс-тестов позволяют уходить вам со спокойной совестью?

А.Писарук: Да, мы имеем графики рекапитализации и согласованные планы и уверены, что они будут выполнены, а банковская система будет перезапущена. Мы уже знаем и видим акционеров, мы понимаем, что и как они сделают.

— Выходит, министр финансов Наталия Яресько правду говорит, что в госбюджете-2016 не будет больших цифр на рекапитализацию и Фонд гарантирования вкладов, хотя такие статьи в него правительство и закладывает?

В.Гонтарева: Я могу сказать, что Фонд гарантирования в том виде, в котором есть, практически в таком виде, надеюсь, он и будет. Мы перешли к очистке средних и мелких банков — в эти две группы входят 92 банка, которые занимают 10% рынка. Часть из них сложно назвать банками: 15 вообще не проводят операции, мы просим их показать капитал, но там и капитала нет. Так что если они пойдут в Фонд, то там и обязательств не будет.

А.Писарук: Третий большой блок, которым я занимался, — это борьба с кредитованием связанных лиц. Это страшнейший бич системы, это снова ужас и кошмар. Эта борьба заложена в программу МВФ, и мы ее делаем параллельно со стресс-тестированием. У нас на выходе получается три документа по каждому банку: план реструктуризации, план рекапитализации и план снижения кредитов связанным лицам. Часть из этих банков уже в Фонде гарантирования: “Дельта” меньше этим страдала, “Надра” — больше, а “Финансы и Кредит”, “VAB, “Финансовая Инициатива” — этим страдали тотально. Те, кто на этом построили свою основную и единственную модель, уже там. Но есть еще банки, которые здесь. И мы согласовываем эти планы. И у меня есть уверенность, что мы снизим за ближайшие три года до приемлемого уровня.

В.Гонтарева: Кстати, это тоже стоило нам немало сил убедить МВФ дать на это три года.

А.Писарук: Мы понимали, что нельзя все это взять и сразу погасить. Так не получится. Мы даем три года. Но мы научились это диагностировать, мы четко видим таких связанных лиц.

В.Гонтарева: У нас такие вот огромные листы бумаги на полстены.

— Боюсь, что вы еще не все видите.

В.Гонтарева: Нет, видим все. Поверьте, даже расширяющиеся вселенные — это когда мы что-то находим, а они тут же пытаются создавать какие-то новые конструкции: у нас есть очень инновационные банкиры.

А.Писарук: Эта юридическая и экономическая связанность у нас разрисована на паутинных схемах. Без работы над этим стабильности не будет никогда.

В.Гонтарева: Если Александр Владимирович когда-то захочет написать банковскую книгу в своей будущей жизни, то он такое опишет людям, что они будут в шоке.

У меня было несколько таких шоков, как у банкира с 23-летним стажем. Например, когда в прошлом году 31 декабря в 15:00 здесь в Нацбанке, прижав акционера к стенке, мы установили, что у него липовый корсчет на $234 млн — просто сфальсифицированы выписки в балансе банка!

А.Писарук: Банкир сказал, что это был “креатив”. Но это не креатив, это fraud, это преступление.

В.Гонтарева: Или, например, мы поехали проверить кассу, а там ничего нет. Поехали по регионам — и там не было ничего и нигде. А про креативный учет я уже молчу.

Поэтому был написан закон, его, кстати, писал Александр Владимирович, об усилении ответственности банкиров и собственников.

А.Писарук: Прозрачность структуры собственности банков — это очень важно. Когда я приехал, у больше чем 50-ти банков было непонятно, кто владелец. А тогда непонятно, кто связанные лица, вы не знаете, что там можно ожидать, не сможете привлечь владельца к юридической и финансовой ответственности. Но теперь до конца этого года мы будем знать практически всех собственников, а до конца первого квартала 2016 года они будут полностью легализованы. Это был большой проект, я провел много времени, общаясь с этими людьми.

Так что законодательная часть работы была тоже очень важной. Непосредственно этот закон об ответственности банкиров и собственников, принятый в апреле 2015 года, еще не работает — пока нет конкретных примеров, что кого-то привлекли к ответственности, но мы сделаем все, чтобы он заработал. Уже создана оперативная рабочая группа с представителями Генпрокуратуры, МВД, национальной полиции, СБУ, ГФС, финмониторинга и у нас есть приоритетные кейсы по случаям неплатежеспособности.

— Лед может тронуться?

А.Писарук: Да, лед тронется. Мы надеемся, что до конца года у нас будут первые практические результаты и будет о чем рассказать. Работа запущена, она ведется, находится под патронатом Нацбанка, админсовета Фонда гарантирования. Кабинет министров участвует, премьер-министр интересуется. Наша задача доказать, как в Турции, что мы можем привлечь к ответственности. Есть конкретный перечень дел, преступлений, имена и фамилии.

В.Гонтарева: Мы всегда говорили — все задокументировано. Мы никого не отправили в Фонд гарантирования, чтобы не было полного пакета документов.

— Вопрос наказания — он принципиальный. Так как законы в этой стране и раньше были неплохие, только это никого не останавливало.

А.Писарук: Я буду искренне радоваться, если тот господин, которого я видел в лицо, понесет наказание. Позвоню Валерии Алексеевне и скажу — ну наконец-то, ура! Хотя, поймите, что от нас, как регулятора, здесь зависит далеко не все. Да и кроме правоохранителей, есть еще и суд.

В.Гонтарева: Мне иногда кажется, что Нацбанк начинает превращаться в ФБР, чего не надо нам делать.

— Но у американской Комисии по ценным бумагам (SEC) есть такие полномочия по расследованию.

В.Гонтарева: Давайте мы заменим еще и прокуратуру! Мы уже и так своими административными ограничениями пытаемся компенсировать недороботки таможни, налоговой. Но мы все задокументировали. Так что правоохранительным органам надо взять кейсы, прийти, их прочесть, понять, что там написано и изложить в своем стиле процессуальном. Почему они это не делают? Мы для кого этот закон приняли?

А.Писарук: За эти полтора года мы приняли значительное количество новых законов, правок в законы, изменений в нормативную базу, чтобы в общем и целом сделать работу внутри сектора прозрачной, призвать людей к ответственности.

Помимо того мы пытаемся внедрить современные нормы надзора, Базельские нормы — вы можете посмотреть на работу НБУ по вопросам корпоративного управления, оценки кредитных рисков, критериев рисковой деятельности. Последние в частности призваны нормативно бороться со “схематозом”. Так что то, что от Нацбанка зависит, мы делаем. Но есть проблема — есть суды, исполнительная служба.

Поэтому второй блок законов, который мы вместе с НАБУ отработали и подали в парламент — это защита прав кредиторов, хотя парламентарии его пока никак не рассмотрят. Без этого ничего не будет. Вы можете очищать, можете рекапитализировать — оно опять загниет. Мы подали хороший пакет законопроектов, хотя это еще не все — по меморандуму с МВФ есть еще вторая часть, но это уже есть и его надо принять и исполнять.

Это очень важно понять, что банковский сектор — это среда в такой стране, какой она есть. Так что тут можно очищать, улучшать...

— а интоксикация рано или поздно все равно произойдет?

В.Гонтарева: Это и расстраивает. У нас есть файл крупнейших должников банков, которые не платят кредиты. И есть отдельный файл — депутаты-крупнейшие должники, которые не платят кредиты. И эти множества сильно пересекаются. А потом мы удивляемся, почему они голосуют за законы по конвертации кредитов по 5,05 грн/$1 или против наших инициатив по защите кредиторов. У нас сейчас 20 законов лежит в Верховной Раде. Даже №2449, о возможности не соблюдать нормативы при рекапитализации банков, лежит с марта. Я пришла на Нацсовет реформ и написала на листке крупно красным 2449 и докладывала с ним в руках.

— Такой себе одиночный пикет

В.Гонтарева: Нам надо финансовая стабильность, монетарная, либерализация, новое валютное регулирование. Вчера об этом говорила на Нацсовете реформ, что персонально верю Наталье Яресько, что она таки сделает автоматическое возмещение НДС и решит вопрос с таможней и у нас не будет контрабанды. Но вопрос трансфертного ценообразования, это вопрос того, что весь наш бизнес в оффшорах — так страна была построена. Это уже намного шире, чем трансфертное ценообразование. Если мы хотим сделать либерализацию нашего валютного законодательства, то нам нужны какая-то амнистия капитала, нулевые декларации… Потому что мы не сдвинемся отсюда.

Еще очень большой блок — госбанки. Александр Владимирович, скажи, сколько ты потратил времени на выработку стратегии госбанков? Хоть это и минфиновский вопрос.

А.Писарук: Нам удалось согласовать дорожную карту по стратегии государственных банков. Она принципиально согласована с премьер-министром, министром финансов, МВФ, ВБ, ЕБРР. Нам кажется, что этот документ дает хорошее стратегическое направление для развития госбанков. (Хотя там еще не все наши пожелания до конца были учтены, мы продолжим работать.) Это тоже очень важный блок, так как без решения накопленных проблем в госбанках мы сохраним большой риск для всей системы. Каждая власть в Украине использовала госбанки для себя.

В.Гонтарева: Вопросы как списать, докапитализировать — они решаются, но задача глобально не допустить повторения этих проблем в будущем, сделать этим банкам стратегию, так как у них ее просто не было. Вы их портфели посмотрите и увидите там историю наследия страны за 20 лет. Конечно, Клюев — это особый случай, но и все предыдущие подобным занимались, не только Арбузов с Соркиным.

— Это был просто карман, в который каждый приходивший к власти запускал руку.

А.Писарук: Если эту проблему не решить, она превратится в бомбу, которая когда-то взорвется.

В.Гонтарева: И к тому же нам надо конкурентную среду создавать.

— Вопрос о будущем. Можем с такими знаниями и таким опытом в совет Нацбанка, который сейчас формируется?

А.Писарук: Считайте, что я уехал, как же я из другой страны буду работать?

— Вот Тимофей Милованов, которого парламентский комитет предлагает по квоте Рады, он тоже в другой стране.

В.Гонтарева: У Александра Владимировича, скорее всего, будет конфликт интересов. Да мы сейчас его и не можем подать в совет, так как он сотрудник Национального банка.

А.Писарук: Во-вторых, нельзя, когда вы столько всего сложного сделали в таком концентрированном виде. Вы не можете сразу уехать и сразу попасть в совет. После какого-то времени, какой-то паузы, если пригласят, я, возможно, согласился бы. Сейчас хочу сделать паузу.

— Вы переходите на новую работу или, по совету Валерии Алексеевны, идете книжку писать?

А.Писарук: Возвращаюсь к международной деятельности. Пока так. Еще надо уволиться из Нацбанка, чтобы формализовать и искать новую работу. Но не сомневаюсь, что я ее найду. И уже начал об этом думать.

— Но не в греческий центробанк или где у нас еще проблема с банками?

А.Писарук: Нет, не в греческий, и вообще не в центробанк. У меня один в жизни центробанк — это НБУ. Мне интересна именно международная деятельность, я работал в международном банке.

В.Гонтарева: Возможно, с моей стороны это было опрометчиво позвать Александра Владимировича на год. Тогда мне казалось, что все это реально сделать за год. Но уже в прошлом году, когда мы в октябре возвращались в “Интерсити” из Днепропетровска и я спросила, когда люди поймут, что мы все правильно делаем, Александр Владимирович мне сказал — два года. Так что пришлось Александру Владимировичу еще полгода отдать жизни сюда.

А.Писарук: В нашей любимой стране не бывает работы, когда вы полностью все закончили. Но самое тяжелую, основную часть работы — изменение движения корабля — я считаю, что это сделано. Люди приходят делать этап, и я его сделал, вместе с командой.

— Когда вы будете вашей международной деятельностью заниматься, а к вам будут приходить иностранные инвесторы и спрашивать, когда можно в Украину возвращаться, что вы им будете отвечать?

А.Писарук: Думаю, что, честно, во второй половине следующего года я бы советовал инвесторам активно смотреть на рынок. Хотя присматриваться можно уже и сейчас.

В.Гонтарева: Делать due dilligance, изучать рынок можно уже и сейчас, а действовать, если финансовая стабильность у нас продолжается, если обещанные реформы буду сделаны, — да, во второй половине 2016 года.

А.Писарук: Без работы по улучшению инвестиционной привлекательности во всех аспектах и банковские инвесторы особо не придут. Мы надеемся, что будет сделан рывок, о чем вчера господин Байден говорил в Раде: борьба с коррупцией, судебная реформа, правоохранительные органы — rule of law, верховенство права. Когда rule of law у нас в стране восстановится, то инвесторы появятся, потому что они видели, что мы сделали, а здесь все дешево. Если бы rule of law работало, они бы уже здесь сидели, уверяю вас.

-  И простите за возможно нетактичный вопрос, вы уезжаете отсюда не потому, что есть какое-либо давление, возбужденные дела?

А.Писарук: Нет, такой причины нет, потому что дел никаких нет. Хотя когда мы делали эту очень тяжелую, но нужную стране работу, мы огромное количество людей расстроили. А в нашей стране пока, к сожалению, никогда не знаешь, кто кого как простимулирует и куда занесет.

В.Гонтарева: Была только попытка на Валерию Гонтареву дело завести из-за моего якобы недостаточного для главы Нацбанка стажа, но все суды подтвердили мой более чем 20 летний опыт, а так никаких таких претензий к членам команды нет.