Политэкономия: Сталинобесие

Глупо, глупо было бы интеллигентски восклицать: “Это все равно что уснастить берлинский трамвай ликом Гитлера”. Ведь согласно логике блогера, типичной для большинства российского народа, в пользу чего говорит социология (68% согласно исследованию “Левада-центра” 2008 г.), “в войне победил Сталин. Вместе с народом… Хотим сделать так, чтобы история была честной”.

Не так давно один по-настоящему хороший историк говорил мне о том, что Сталин, будучи способом самоидентификации сегодняшней российской власти, тем не менее страшно далек от современной молодежи. А мне так мнится, что, напротив, близок. Потому что забыты ужасы, потому что твердят про эффективного менеджера, потому что не передается историческая память системой образования и семьей, потому что 65 лет Победы — и кругом одно гламурное сталинобесие, каковое даже во времена бархатной ресталинизации при Брежневе представить себе было невозможно.

Именно у молодежи, воспринимающей Сталина “с чистого листа”, невозможны сомнения, не дававшие спать ночами бывшим сталинистам. Например, такие сомнения, которые терзали Александра Твардовского и Константина Симонова. Один ответил себе, сталинисту, обласканному режимом, поздней поэзией и “Новым миром”, другой — прозой и “Глазами человека моего поколения”.

Даже симоновские герои, допущенные к публикации в брежневское время, то и дело сомневаются. Не только в Сталине. Но и в том, как он готовился, да так и не подготовился к войне. Которую едва не проиграли благодаря ему как раз в 1941 г. (Не зря из-за дневников 1941 г. Симонов едва не перешел в разряд диссидентов во второй половине 1960-х.) В “Живых и мертвых”: “Друзья мои…” — повторяя слова Сталина, прошептал Синцов <...> Неужели же только такая трагедия, как война, могла вызвать к жизни эти слова и это чувство? Обидная и горькая мысль! Синцов сразу же отмахнулся от нее…“В “Солдатами не рождаются” устами Серпилина, кадрового командира, посаженного Сталиным, а затем возвращенного в армию: “У него сейчас было странное чувство, что тогда одновременно существовало <...> два соседних и разных времени. Одно ясное и понятное, с полетами через полюс, с революционной помощью Испании <...> и тут же рядом — только ступи шаг в сторону — другое время, страшное и с каждым днем все более и более необъяснимое”.

Сталин и сам признал, что народ выиграл войну вопреки ему. В знаменитом тосте мая 1945-го, когда говорил о том, что народ должен был бы прогнать несостоятельное правительство, но не прогнал и взял все тяготы войны на себя. И в другом тосте, июньском, где назвал людей, которые спасли его, победив в Великой Отечественной, “винтиками”.

Вскоре в ЦАГИ бесстрашные молодые люди устроили “флеш-моб” — прошли по коридорам института, скандируя: “Мы винтики, мы шпунтики”. Они рисковали жизнью и ничего не боялись, потому что знали цену Сталину. Эти, сегодняшние, ничем не рискуют. И поэтому любят Сталина. Не зная ему цены.

Андрей КОЛЕСНИКОВ