Почему людей неудобно награждать Нобелевской премией мира

Мемуары Гейра Лундестада, норвежского историка и многолетнего (с 1990 по 2015 гг.) директора норвежского Нобелевского института, раскрывающие закулисные детали присуждения Нобелевских премий мира, шокировали ответственных за этот процесс чиновников. Защитная реакция бюрократии породила скандал и обвинения в нарушении доверия. “Лундестад нарушил обещание о сохранении конфиденциальности сразу по нескольким пунктам, — говорится в заявлении Нобелевского комитета. — Все обстоятельства, связанные с дискуссиями на закрытых от посторонних заседаниях комитета, должны оставаться в секрете в течение 50 лет”.
Итак, о чем же говорит Лундестад? Присуждение премии, которая, по замыслу Нобеля, должна вручаться “тому, кто больше и лучше всех потрудился для укрепления братства между народами, для того, чтобы распустить или сократить действующие армии, или тому, кто способствовал проведению мирных переговоров”, всегда порождало и будет порождать и субъективный подход, и ошибки, и разочарования. Это нормально. Ненормально, когда человек, борющийся, страдающий, ошибающийся, испытывающий взлеты и падения, вообще вытесняется из нобелевского процесса. И как возможный номинант, и как участник обсуждения подходящих кандидатур.

Альтернативой человеку в процессе раздачи премий выступает бюрократическая машина. Она присутствует в нем сразу в нескольких обличьях. Во-первых, бюрократизировался сам норвежский Нобелевский комитет. Тот факт, что его пять членов назначаются норвежским Стортингом, еще не означает, что ННК в обязательном порядке должен быть политическим филиалом этого органа. А между тем дела обстоят именно так. В Нобелевском комитете нет писателей, ученых, нет представителей гражданского общества. Стортинг сбрасывает в него фигуры, которые по тем или иным причинам не умещаются на основной политической доске. Во-вторых, бюрократический состав ННК влияет и на отбор награждаемых. Бюрократам глубоко наплевать и на волю Нобеля, и на морально-нравственное влияние Нобелевской премии мира. Бюрократам важно вписаться в систему с целью сохранить и упрочить свое положение в ней — в своей партии, в Стортинге, в правительстве, в европейских структурах. Каждый член комитета вынужден решать сложную задачу, рассчитывая движения по различным бюрократическим орбитам множества бюрократических тел.

О каком духе Нобеля тут вообще может идти речь?

Бюрократизация ННК сказалась и на качестве награждаемых. И Барак Обама в этом ряду далеко не самый грустный случай. В конце концов, его награждение в 2009 г. все-таки можно списать на какие-то надежды, на то, что первый черный президент США, независимо даже от его личности, — это явление знаковое. Причем масштаба даже не американского, а общемирового, что новый президент нуждался в поддержке и подавал надежды, которые, увы, не оправдались. Не вызывает особых возражений и китайский диссидент Лю Сяобо. Возражение вызывает использование ННК как инструмента выборочного политического давления. Но вот в 2012 г. лауреатом Нобелевской премии мира стал Европейский Союз. Это как?

Если речь идет о той роли, которую играл и играет ЕС в мире, то сама эта роль тоже не вызывает возражений. Но премия все-таки предполагает некоторую персонификацию. Награждение организаций, конечно, допускается в принципе. Впервые это произошло в 1904 г., когда был награжден бельгийский Институт международного права. Однако институт — это все-таки не огромный Евросоюз. Он включал в себя весьма ограниченный круг людей. Многие из них были достойны премии мира и в индивидуальном порядке — за свою деятельность в стенах института. Роль института в становлении норм международного права была действительно огромна. То есть налицо конкретная область деятельности, в которой были достигнуты большие успехи, приведшие к результатам, обозначенным в статусе премии мира. Но награждение ЕС?! С точки зрения духа и идеи Нобелевской премии это была откровенная профанация.
Однако такая профанация оказалась очень удобна с бюрократической точки зрения. Награждать личность всегда опасно уже потому, что личность всегда неоднозначна. Всегда есть к чему придраться и что оспорить. Но кто подкопается к пяти бюрократам, давшим премию Евросоюзу... За что там, кстати, ее дали? За работу по объединению Европы и превращению ее из континента войны в континент мира. С такой формулировкой любого критика можно спокойно заставить умолкнуть.

В 2014 г. Нобелевскую премию мира вручили 17-летней пакистанской активистке, борцу за права детей Малале Юсуфзай, а также 60-летнему активисту и врачу из Индии Кайлашу Сатьярти, борющемуся за освобождение детей от рабского труда. Оба были не слишком известны. К тому же при всем уважении к личной храбрости Малалы — если верить ее официальной биографии — размер ее реальных заслуг в борьбе за права детей вызывал некоторые сомнения в связи с возрастом номинантки. Но тема детей и молодежи развивающихся стран была включена в план мероприятий Евросоюза. Этого оказалось достаточно.

И дело тут вовсе не в ком-то конкретно. Так работает система, мало-помалу захватившая Нобелевский комитет. Она неизбежно отбирает в него именно и только таких людей, которые будут проводить именно и только такие решения. Смена главы Нобелевского комитета продемонстрировала это в полной мере. В марте 2015 г. Турбьерн Ягланд ушел в отставку с поста председателя ННК, оставшись в его составе. Его уход был связан с поражением Рабочей партии Норвегии на парламентских выборах 2013 г. Его место заняла экс-глава Консервативной партии Норвегии Каси Кулльман Фиве — в связи с победой на этих же выборах коалиции правых партий во главе с консерваторами.

И вот, наконец, первое награждение под эгидой нового председателя. Нобелевскую премию мира 2015 г. присудили Квартету национального диалога в Тунисе — коалиции из четырех организаций: Объединения профсоюзов (The Tunisian General Labour Union), Конфедерации промышленности, торговли и ремесел (The Tunisian Confederation of Industry, Trade and Handicrafts), Лиги прав человека (The Tunisian Human Rights League) и Коллегии адвокатов (The Tunisian Order of Lawyers). Это уже не просто перестраховка — это двойная перестраховка. Союз организаций — вот так, в два слоя брони от любой живой и самобытной личности. Бюрократы наградили бюрократов. Бюрократия сожрала людей и в норвежском Нобелевском комитете, и в числе награжденных.

Гейр Лундестад — живой человек, со своими слабостями и страхами. 25 лет он не находил в себе мужества возроптать против номенклатурного людоедства. Его можно понять, потому что бюрократия способна стереть отступника и бунтаря в порошок, лишив его в буквальном смысле всего. Но дожив до 70 лет и выйдя на пенсию, состарившийся викинг смог наконец переступить свой страх.

Решиться на такой шаг мог только очень смелый человек. Едва ли Лундестада привлекут к суду. Но вот мстить ему, вне всяких сомнений, будут. Мстить максимально чувствительно и подло, как всегда это делают бюрократы. И Лундестад, изучивший контингент ННК за 25 лет, не может этого не понимать.

И если когда-нибудь Нобелевской премии мира удастся вернуть ее изначальные дух и суть, то я надеюсь увидеть в числе номинантов и Лундестада, если он, конечно, к тому моменту будет еще жив. Потому что наш мир мало-помалу превратился в болото, где искусство компромисса, пусть даже самого гнилого и позорного, стало важнейшим и почтеннейшим из искусств. В такое время как никогда важно уметь находить поводы для потрясений этого постыдного мира и воплощать их в жизнь. И Лундестад сделал это, ударив бюрократию в очень чувствительное место. Он достоин награды.

Как появились откровения о Нобеле мира

Гейр Лундестад родился 17 января 1945 г. Он получил диплом филолога в университете в Осло (1970 г.) и степень доктора истории в университете в Тромсе (1976 г.).

Темой диссертации Лундестада был весьма спорный для осмысления на Западе период: американская политика в Восточной Европе в 1943-1947 гг. Это было время, когда США окончательно сдали под власть Сталина группу центральноевропейских стран. В дальнейшем Лундестад посвятил ряд работ исследованию отношений Соединенных Штатов и Западной Европы. С 1974-го и до 1990 г., за исключением трех годичных стажировок в США — в Гарвардском университете (1978-1979, 1983) и в Центре Вудро Вильсона (1988-1989), Лундестад проработал в университете в Тромсе на различных должностях. И наконец, в 1990-м занял пост директора норвежского Нобелевского института, в должностные обязанности которого входят среди прочего и функции секретаря Нобелевского комитета.

Присутствуя на заседаниях пяти уполномоченных экспертов ННК, сам он не имел права голоса. Позиция наблюдателя в сочетании со спецификой научных интересов делала должность секретаря комитета идеальным полем для исследователя его специализации. И было бы странно, если бы он как историк не воспользовался таким счастливым стечением обстоятельств, пусть даже и ценой конфликта с местной бюрократией. В декабре прошлого года, перед самым уходом на пенсию, Лундестад дал несколько интервью, в которых весьма критически отозвался о существующем механизме присуждения Нобелевских премий мира. В Норвегии, где сопричастность к присуждению Нобелевских премий — одна из самых чувствительных эрогенных зон национальной гордости, их публикация привлекла всеобщее внимание. Встревожились, глядя на столь активного пенсионера, и нобелевские бюрократы. Пытаясь подстраховаться от возможных неприятностей, они заставили Лундестада подписать перед уходом с должности соглашение о конфиденциальности. В нарушении этого соглашения они его сейчас и обвиняют, но применить какие-либо санкции едва ли смогут. Во-первых, это им не поможет, а, напротив, увеличит масштаб скандала и продлит его по времени. А во-вторых, все действительно важное Лундестад сказал еще до подписания обязательства молчать.

В чем суть претензий Лундестада

Лундестад считает, что члены комитета должны в обязательном порядке хорошо владеть несколькими иностранными языками и уж во всяком случае свободно изъясняться по-английски. Это немедленно создало ему несколько врагов из числа бывших и действующих членов ННК, а также претендентов на членство, владеющих только норвежским, а таких оказалось немало. Также он полагает ошибочным награждение Барака Обамы. Во-первых, потому, что премия была дана ему фактически авансом, что само по себе дискредитирует ее идею, а во-вторых, потому, что и аванса Обама в итоге не оправдал. К слову, и в самих Соединенных Штатах решение о награждении президента, занимавшего пост всего девять месяцев, вызвало критику.

Забавная деталь этой истории: вопрос из администрации Белого дома о том, не может ли Обама как-то получить эту премию заочно, не приезжая за ней лично, и ответ комитета, что, мол, такая практика применяется только к лауреатам, находящимся на момент награждения в тюрьме или удерживаемым от приезда разного рода диктаторскими режимами, как это было с китайцем Лю Сяобо, смотрятся в контексте этой истории лишь как красочная подробность.

Кстати, присуждение премии Лю Сяобо Лундестад приводит и как пример абсолютно политизированного решения. Вручение премии китайскому политзаключенному указало Пекину на то, что, по мнению Запада, он недостаточно соблюдает права человека. Права человека Лундестад считает одной из высших ценностей, и это легко читается в любой из его работ, но против использования ННК в роли молотка для забивания такого рода гвоздей категорически возражает. К тому же и молоток получается какой-то узкоспециализированный: как написал Лундестад, для Ягланда, включенного в систему евробюрократии, было бы затруднительно согласиться с присуждением премии, если бы оно носило критический характер по отношению к России, поскольку Россия является членом Совета Европы.

Сергей ИЛЬЧЕНКО