Плохой доступ. Как миллионы прокурора Кулика и минута славы Сытника рассорила генпрокурора с журналистами

Разрешение на доступ к данным мобильного телефона руководителя программы “Схемы” Натальи Седлецкой вызвало эффект разорвавшейся бомбы.

Представители масс-медиа, международные организации и даже посольство США обвинили силовиков в “чрезмерном вмешательстве” в деятельность журналистки. На фоне скандала Генпрокуратура сделала шаг назад, попытавшись представить ситуацию как самоуправство следователей, расследующих громкое дело в отношении директора НАБУ Артема Сытника.

Впрочем, эти доводы вряд ли убедили группу поддержки Седлецкой в том, что глава ГПУ Юрий Луценко не имеет к происходящему никакого отношения. И этот осадок, само собой, не сулит ничего радужного генпрокурору. 7 сентября они вышли с акцией протеста под стены ГПУ, выразив свое возмущение происходящим.

Впрочем, и оппоненты Юрия Витальевича вряд ли могут считать себя победителями.

Причина проста: возвращение в информационную повестку дня темной истории с якобы разглашением тайны досудебного расследования руководителем Антикоррупционного Бюро уже повлекло за собой целую цепь событий, исход которых на сегодня не возьмется спрогнозировать никто. А из шкафов руководителей правоохранительных структур Украины посыпались очередные скелеты.

В деталях скандала между ГПУ и журналистами, а также подводными камнями этой эпопеи разбиралась “Страна”.

Оff-records Сытника попал в чужие руки

Чтобы вникнуть в суть запутанной истории, вовлеченными в которую оказались НАБУ, Генпрокуратура и журналисты, необходимо освежить в памяти суть так называемого “дела Сытника”, в рамках расследования которого и были получены доступы к телефону Седлецкой и ее коллеги Кристины Бердинских.

Итак, 13 ноября 2017 года издание “Обозреватель” обнародовало ссылку на 49-минутный аудиофайл встречи (и текстовую распечатку происходившей беседы), якобы состоявшейся между директором Бюро и представителями СМИ летом прошлого года.

По версии симпатиков директора НАБУ, это был диалог off-records, которые периодически практикуют многие украинские чиновники (и даже силовики) для объяснения журналистам и блогерам текущей работы, а также ближайших планов антикоррупционного ведомства.

В интерпретации оппонентов Артема Сергеевича, имело место рандеву, где он озвучивал своего рода “темники” для СМИ, дабы у представителей масс-медиа и лидеров мнений сложилось выгодное ему представление о ситуации в Бюро. Но при этом он допустил серьезный ляп, параллельно с “накачкой” журналистов позволив себе раскрытие материалов, составляющих тайну досудебного расследования по одному из расследуемых НАБУ уголовных производств.

Как бы там ни было, но (что уже стало понятно сегодня), на злополучной встрече с Сытником, вероятнее всего, находились не только лояльные к директору НАБУ медийщики. А и некий “шпион” (возможно, сотрудничающий с СБУ), который записал на диктофон часть беседы.

Как директор НАБУ клеймил нынешнего фаворита Луценко

На обнародованном аудио голос мужчины, напоминающий тембр Артема Сергеевича, делился с присутствующими своим видением ситуации в Украине, а также проблемами, с которыми сталкивается в своей работе Антикоррупционное Бюро.

“Страна” уже приводила отрывки этой беседы off-records, где Сытник рассказывал, как власти пытаются вставлять палки в колеса его ведомству, а также делился видением перспектив дальнейшего расследования уголовных дел в отношении знаковых представителей политической элиты — Александра Онищенко и Николая Мартыненко.

И, между делом, затронул другую скандальную историю — о спецконфискации так называемого “общака Януковича” в Краматорском суде, которую подверг сокрушительной критике. Как известно, одним из идеологов реализации этой затеи выступал Константин Кулик. Из последнего, как сообщил “голос Сытника”, генпрокурор Юрий Луценко якобы намеревался “лепить героя” в то время, как НАБУ выдвинуло в адрес этого силовика подозрения в незаконном обогащении.

Данное уголовное производство в части появления у бывшего военного прокурора сил АТО не подтвержденных доходами активов на сумму в 2,86 млн грн было зарегистрировано Антикоррупционным бюро в конце 2015 года по заявлению нардепа Виталия Куприя. Но существует сразу несколько прочих версий о том, что на самом деле послужило спусковым крючком уголовного преследования Кулика.

По одной из них, о чем уже писала “Страна”, Кулик называл источником своих бед Андрея Сироту. Который якобы сумел убедить директора НАБУ “закошмарить” военного прокурора.

О загадочном человеке с фамилией Сирота и его статусе в “серой зоне” ранее писал в своих расследованиях, касающихся гибели в зоне АТО Андрея Галущенко (Эндрю), журналист Алексей Бобровников. Сироту он характеризовал как лицо, имеющее отношение “к нелегальному банд-формированию, функционирующему якобы внутри 92-й ОМБР” под контролем ГУР Минобороны.

Согласно же интерпретации криминального журналиста Владимира Бойко, в конечном счете конфликт у Кулика произошел не столько с Сиротой, а Василием Бурбой — на тот момент замначальника, а сегодня руководителем ГУР Минобороны. А корни “терок” были связаны с выявленным каналом наркотрафика из Афганистана, маршрут которого проходил через зону АТО.

Впрочем, в материалах “дела Кулика”, ни о Сироте, ни о Бурбе, а уже тем более о наркотрафике речь не идет. Оно касается исключительно природы появления у прокурора и членов его семьи элитной недвижимости в Киеве и других активов. Когда будет поставлена в нем точка — большой вопрос. Более полутора лет Голосеевский райсуд продолжает его рассмотрение, а сам Кулик плодотворно работает в ГПУ, считаясь одним из ближайших соратников Юрия Луценко.

Но, как следует из диалога, якобы записанного на встрече журналистов с Сытником, директор НАБУ считает Кулика “волком в овечьей шкуре”. Из контекста его высказываний следует, что “прокурор-герой” является вовсе не тем человеком, как его выставляет руководство ГПУ.

Кто, кому и что “насосал”

Видимо в качестве подтверждения обоснованности претензий к Кулику, а также доказательства того, что тот является вероятным мошенником, директор НАБУ, скорее всего, и зачитал в 2017 году журналистам фрагмент диалога двух женщин. Он занял меньше минуты, но именно вокруг данной ситуации и разгорелся скандал в дальнейшем.

Искрой к пожару стало обнародование текста беседы между матерью детей Кулика — Ирины Нимец с ее подругой по имени Оксана. Что вскрыло сразу же несколько “ляпов” Антикоррупционного бюро в истории расследования вохможных преступлений военного прокурора. На которых следует остановиться подробнее.

Ведь как утверждает вышеупомянутый журналист Владимир Бойко, сама по себе постановка на прослушку Кулика и людей из его ближайшего окружения изначально была осуществлена с помощью подлога со стороны детективов НАБУ и прокуроров САП. Дело в том, что инкриминируемые военному прокурору сил АТО претензии в части вероятного незаконного обогащения не затягивают на особо тяжкую статью. Между тем, ст.246 УПК дает право на осуществление НСРД только по такого рода делам, вдобавок — с санкции суда.

И последняя была получена, но, как отмечает Бойко, “добро” на прослушку военного прокурора сил АТО выдали по совершенно другому уголовному делу, внесенному в ЕРДР в отношении Кулика. Речь шла о вероятном получении им взятки (ч.4 ст.368 УК Украины), причем фабула производства якобы была выдумана НАБУ с целью введения в заблуждение судьи Апелляционного суда Киева Виктора Глиняного.

Тому, что Кулика и его окружение действительно прослушивали, есть по меньшей мере два публичных доказательства.

Еще 14 июля 2016 года на брифинге были обнародованы фрагменты его бесед с сослуживцами и вероятным “решалой” — Евгением Фельдшеровым (Долгопятом).

Спустя год (по крайней мере, так полагают сегодня в Генпрокуратуре) Сытник зачитал еще один фрагмент НСРД по “делу Кулика” собравшимся у него на чай журналистам. На нем мать детей скандального прокурора жалуется подруге на преследование на стороны правоохранителей, и пытается вместе с ней найти объяснение природы происхождения ее капиталов.

Нимец: — Телефоны постоянно все прослушиваются, ездят за мной. Что они хотят увидеть, я не знаю, что. Что они там ищут, эти дебилы (имеются в виду сотрудники НАБУ — Прим. Ред.)? Уже просто за@#%ли честно, эти допросы. Сейчас с минуты на минуту у меня дома может быть обыск.
Оксана: — Так а ты тут причем?
Нимец: — Ну, они с меня миллионершу сделали. Теперь ищут, где я взяла эти миллионы.
Оксана: — Ты им скажи, что заработала другим путем. Скажи, что этот путь не запрещен (в этот момент слышен смех двух девушек — Прим. Ред.).
Нимец: — Они не верят. А если мне подарили, я должна была заплатить налог с подарка.
Оксана: — Натурой? В чем дело?
Нимец: — Налог с подарка. За это тоже платится. Если даже насосала, все равно плати налог. Поэтому, как оно для нас всех закончится, очень сложно угадать.

Впрочем, о самом факте существования такого разговора общественность узнала лишь в середине ноября 2017 года.

Новый скандал раскручивался, во многом, с подачи парламентариев от фракции “Народный фронт”. Что характерно, аккурат к тому моменту НАБУ активно расследовало “дело рюкзаков” — уголовное производство в отношении сына и бывшего зама одного из бенефицаров “НФ”, главы МВД Арсена Авакова. 

Так, 15 ноября 2017 года на заседании парламентского комитета близкий к Авакову нардеп Антон Геращенко обнародовал отрывок беседы Ирины Нимец с Оксаной.

И после этого продублировал его в соцсети, потребовав от силовиков расследовать вероятное разглашение Сытником сведений, содержащих тайну материалов досудебного расследования.

Спустя сутки пресс-секретарь генпрокурора Лариса Сарган сообщила, что ГПУ действительно открыла уголовное производство в отношении Сытника. Впрочем, заявителем в нем значился не Геращенко, а другой нардеп-”фронтовик” Елена Масорина и гражданская супруга Кулика.

“Готов повторить”. Как объяснялся директор Бюро  

Изначально уголовное производство регистрировали с квалификацией в части нарушения тайны телефонных разговоров (ч.2ст.163 УК Украины) и неприкосновенности частной жизни (ч.1 ст.182 УК Украины), а также с целью проверки вероятного разглашения гостайны (ч.1 ст.328 УК Украины) и данных досудебного расследования (ч.2 ст.387 УК Украины). То есть, хотя дело и являлось фактовым, его главной мишенью выступал именно Артем Сытник.

На 20 ноября он был приглашен в Генпрокуратуру для дачи пояснений, но в тот день следственные действия пришлось отложить — директор НАБУ находился в командировке. В итоге, допрос Сытника состоялся лишь через неделю, и о его подробностях известная лишь одна деталь, позднее озвученная им самим. В интервью “Укринформу” руководитель Бюро обмолвился, что образец его голоса в Генпрокуратуре тогда не отбирали.

Что же касается основных претензий по делу, то 22 ноября 2017 года на заседании парламентского комитета Сытник категорически опроверг вероятность разглашения им тайны следствия журналистам во время их приятельской встречи.

“Действительно, у меня неоднократно были встречи с журналистами в формате “off-records”... Но никогда при любых встречах с журналистами мной лично никаких нарушений закона совершено не было”, — заявил свою позицию директор НАБУ.

Более того, он убеждал парламентариев, что готов повторить всю озвученную на “тайной вечере” с журналистами информацию и под запись, не боясь нарушить закон. Впрочем, на вопрос о том, действительно ли его беседа была обнародована в сети, Сытник отказался отвечать прямо.

“Я не переслушиваю все интервью, которые даю... У вас вопрос о том, что речь идет о разглашении тайны. Не разглашал. Ни государственной тайны, ни тайны следствия. Если в ходе расследования, которое ведет Генеральная прокуратура, будут получены данные, вы первыми узнаете. Но данных таких нет, поэтому вы об этом не узнаете”, — резюмировал Сытник.

Новая жизнь “дела Сытника”

Впрочем, дальнейшего развития история на тот момент так и не получила. И, как следует из серии решений Печерского райсуда по данному делу, размещенных в Едином реестре судебных решений, практически девять месяцев ГПУ не проявляла какой-либо активности в ее расследовании. Но о ней не забыла Ирина Нимец, адвокат которой добивался активизации следственных действий.

Сложно утверждать, что именно эта настойчивость матери детей прокурора Кулика, а не резкая смена политической конъюнктуры стала тому причиной, но в последний месяц лета в деле в отношении Сытника начали происходить существенные подвижки. 13 августа “важняк” ГПУ Руслан Ижук обратился с ходатайством с просьбой предоставить ему доступ к материалам уголовного производства в отношении Константина Кулика. Речь шла как раз о протоколе по результатам НСРД в отношении Ирины Нимец, а именно — данным прослушки ее телефонных бесед.

Спустя десять дней судья Печерского райсуда Вячеслав Пидпалый рассмотрел еще, как минимум два ходатайства Ижука. Оба они касались предоставления разрешения на временный доступ к абонентским номерам, которыми пользовались дву журналистки, предположительно принимавшие участие в “тайной вечере” с Сытником в прошлом году — Кристина Бердинских и Наталья Седлецкая.

В настоящее время в открытой части судебного реестра обнародована “ухвала” в отношении Седлецкой. Согласно ее тексту, прокурорам разрешено получить у оператора мобильной связи “Киевстар” данные о входящих и исходящих звонках с номера журналистки (с указанием даты, времени, длительности каждого соединения и номеров, с которыми держала связь Наталья), а также отправленных и полученных сообщениях в привязке местонахождения ее телефонного аппарата к базовым станциям связи за период с 19 июля 2016 года и вплоть до 16 ноября 2017 года. Аналогичное решение было вынесено и в отношении мобильного Бердинских.

Важная деталь — в “ухвале” суда не говорится о раскрытии информации о содержании звонков работников СМИ (санкцию на снятие такого рода информации дают суды апелляционной инстанции). Тем не менее, сам по себе факт получения доступа к контактам журналисток, вызвал масштабный скандал.

Свое возмущение к “ангажированному и немотированному” вердикту выразили сами Седлецкая и Бердинских. Их поддержали многие сотрудники редакций украинских СМИ, парламентарии и общественники.

Волна негодования докотилась и до посольства США, где выразили обеспокоенность ситуацией, расценив ее как оказывающую “неблагоприятное влияние на свободу прессы и усилия по борьбе с коррупцией в Украине”.

В Генпрокуратуре пытались погасить пожар, позвав Седлецкую на закрытую встречу, но журналист отказалась от визита на Резницкую. И, перехватив инициативу, сама пригласила Луценко на открытый разговор с участием прессы. В конечном счете, “диалог” состоялся между главой ГПУ и несколькими нардепами, итогом чего стало некое компромиссное решение по выходу из сложившейся ситуации.

У Луценко подменили Конституцию письмом “следака”

Его детали описала парламентарий Ольга Червакова. Из ее повествования следует, что Луценко якобы посчитал “чрезмерным вмешательством в профессиональную и частную жизнь” получение информации о траффике мобильных Седлецкой и Бердинских за 17 месяцев. То есть, фактически переложил ответственность за “прессинг СМИ” на подчиненного.

Также глава ГПУ предоставил письмо за подписью следователя Ижука к “Киевстару”. В нем последний идет на попятную, и просит оператора связи раскрыть сведения исключительно о местонахождении мобильных телефонов журналисток в привязке к базовым станциям неподалеку от офиса НАБУ.

Скандальное письмо “важняка” ГПУ, где он просит предоставить информацию, когда на протяжении 17 месяцев неподалеку от НАБУ, оказывались Седлецкая и Бердинских, источник фото: facebook.com/chervakova

Собеседники “Страны” в прокурорских кругах называют это письмо беспрецедентным примером подмены судебного решения письмом следователя.

Вот как описывают диспозицию по “делу Сытника” наши собеседники: “Исходя из процессуальных шагов и документов, обнародованных по этому делу, мы имеем следующее. Первое — в ГПУ считают, что Сытник в 2017 году собрал журналистов, и якобы без ведома прокурора разгласил им материалы следствия по делу Кулика. Второе — содержание встречи, ее участники и прочие детали ГПУ полностью известны. Но чтобы не раскрывать источник “слива”, этот блок оперативной информации следствие пытается закрепить процессуально допустимым способом”.

По информации журналиста Бойко, в рамках этого следствие уже вызывало на допрос Седлецкую, но та отказалась что-то либо говорить прокурорам о своем вероятнм участи в неформальном рандеву с Сытником. После этого правоохранители решили действовать иначе.

“Чтобы выйти на “пидозру” Сытнику (журналисты в деле — свидетели, они не субъекты совершения преступления) следствие должно установить место, время и способ совершения преступления. Для этого используется детализация звонков — здесь все логично и правильно. Направляется ходатайство в суд, чтобы эти данные получить. То есть, с точки зрения процесса шаги следователя, процессуального руководителя и даже суда изначально шли в верном направлении”, — оценивает в разговоре со “Страной” работу следственой группы один из бывших прокуроров на правах анонимности.

И добавляет, что как раз на этой стадии в истории и выскакивает первая “штанга”. “Вчитайтесь, решением Печерского суда дали доступ не только к детализации местонахождения телефонов (по LAC и CID) журналисток, но и дали доступ на информацию обо всех номерах, которые проходили как входящие-исходящие. То есть, “ухвала” вышла больше, чем по логике следствия требовалось. Из-за этого сыр-бор и возник, потому что возникли обоснованные подозрения, что интерес ГПУ был связан в целом с контактами журналистов, не только с конкретным эпизодом по встрече с Сытником”, — отмечает собеседник “Страны”.

Далее произошел еще более существенный второй “ляп”.

“Когда американцы возмутились, в ГПУ решили сделать хорошую мину при плохой игре. То есть, вручную скорректировать решение суда постановлением следователя. Это форменная профанация — прокурор не может ограничить решение суда, этой бумажкой он может только подтереться. Ведь смысл конституционно закрепленного принципа верховенства права в том, что решения судов обязательны для всех. Прокурор может не использовать полученные данные, не приобщать их в суд, даже не ссылаться, но “ухвалу” он обязан выполнить в полном объеме. Если такое позволять, то завтра другой следователь получит санкцию суда на арест в другом деле 1 млн грн, а затем напишет, что на самом деле стоит ограничиться 5 тысячами”, — заключает источник в прокурорских кругах.

Сытник вне подозрения?

В результате никакой ясности с тем, как и для чего в конечном счете будут использованы данные доступа к мобильным терминалам Седлецкой и Бердинских, нет. Тем более, что до конца неизвестно, будет ли техническая возможность у Генпрокуратуры получить эти сведения в свое распоряжение вообще.

Дело в том, что нардеп Червакова со ссылкой на слова Луценко сообщила — в начале сентября абсолютно все сервера мобильного оператора были изъяты детективами НАБУ без санкции суда. У Сытника это опровергли замысловато — мол, всех серверов “Киевстара” не забирали. 

Зато уже очевидно, что если у Генпрокуратуры и был план предъявить Сытнику подозрение по делу о “сливе” данных досудебного следствия, то после скандала с журналистками вероятность этого существенно снизилась.

Сама Генпрокуратура, которая уже давно находится в конфликте с НАБУ, оказалась дискредитированной и находится сейчас отнюдь не в той позиции, с которой можно начинать наступление на Артема Сытника. Особенно, учитывая позицию американского посольства.

 

Виталий ГУБИН