Парадоксы реформирования России

Вчера на конференции “Стратегия 2010: итоги реализации и новые вызовы” глава Сбербанка Герман Греф заявил, что политическая конкуренция должна сменить ресурс исполнительной власти на пути России к модернизации. Напомним, что именно Греф, почти все годы правления Путина проработавший министром экономического развития, считается главным разработчиком “Стратегии”.

По мнению главы Сбербанка, реформировать экономику необходимо в два этапа. Он считает, что у России еще есть потенциал “двигаться на первом этапе”, когда реформы можно проводить через парламент. В то же время Греф подчеркнул, что без развития политических институтов создать полноценную экономику невозможно. “Она требует совершенно других политических институтов: свободы слова, которая напрямую влияет на темпы развития экономики, максимальной диверсификации собственности, максимального ухода государства из собственности, конкуренции — в том числе и политической конкуренции, которая снижает вероятность ошибок при сложном альтернативном выборе того или иного курса реформ”, — уверен Греф.

Глава Сбербанка отметил, что влияние разработчиков “Стратегии-2010” уменьшалось по мере накопления Стабилизационного фонда и сохранения профицита бюджета. Вот как он прокомментировал политические последствия “сытых” нефтяных лет: “После того, как люди начинают стабильно получать зарплату, когда достигают определенного уровня достатка, двигать какие-то мало популярные вещи очень тяжело — и общественный консенсус сужается”.

По мнению Грефа, после кризиса появились шансы провести новый этап реформ, поскольку восстановления былого уровня бюджетных доходов не ожидается. В первую очередь, уверен экономист, нужно реформировать образование и политические институты. “Без конкуренции можно построить любое количество институтов развития, но это не даст эффекта для экономики”, — подчеркнул он.

“День” обратился к заместителю директора Московского центра Карнеги Сэму ГРИНУ, чтобы прокомментировать заявления главы Сбербанка России и выяснить, заинтересована ли нынешняя российская элита в политической модернизации.

— Греф не первый раз говорит о необходимости политической модернизации. Об этом и Медведев писал в своей статье “Россия, вперед!”. Риторически этот призыв поддерживался неоднократно президентом. В бизнесе, возможно, об этом говорят громче. Но все это не новые идеи. А проблема в том, что задача со стороны элиты, в том числе экономической, состоит в проведении политических реформ таким образом, чтобы ничего существенного в ее положении не менялось. В системе полной конкурентной свободы — политической и экономической — нет никаких гарантий. В текущей системе позиции практически каждого сильного игрока абсолютно гарантированы хотя бы в относительных величинах. А это означает, что потенциально каждый может лично проиграть от любого процесса реформирования.

— Поэтому вся правящая элита заинтересована в сохранении статус-кво. А как же тогда найти стимулы для развития страны?

— Да, действительно, это некий парадокс. Каждый понимает необходимость менять систему. Каждый понимает, что нынешняя система экономического и политического управления (которые часто взаимосвязаны друг с другом, в этом Греф, конечно, прав) и в средней, и долгосрочной перспективе не жизнеспособная. Но при этом каждый индивидуально на данный момент чувствует себя довольно хорошо. И задача для каждого индивида — понять, каким образом можно менять этот весь строй так, чтобы не перестать чувствовать себя хорошо.

— На последнем саммите Россия—ЕС президент России Дмитрий Медведев говорил прежде всего о технической стороне сотрудничества в модернизации. А глава Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу увязал технологические аспекты модернизации, о которых в основном говорит Россия, с социально-политическими и подчеркнул, что “модернизация касается не только экономики, но и общества, верховенства закона — и вообще движения к определенным ценностям”. Что вы скажете на это?

— Задача российской стороны в отношениях с Европой в так называемом “Партнерстве для модернизации” заключается в том, чтобы получить как можно больше ресурсов — финансовых, технологических и управленческих, которые бы позволяли нынешней системе выйти из кризиса более или менее невредимой и функционировать дальше, а также постепенно и потихоньку улучшать эффективность. Конечно, Европа может инвестировать в модернизацию России. Но для них совершенно неясно, приведет ли на самом деле этот процесс к сколь-нибудь существенным изменениям — политическим или экономическим в долгосрочной перспективе. Все-таки существует опасность, что как только кризис минует, можно будет немножко расслабиться, не думать о реформах и жить по-прежнему. А потом когда-нибудь вернемся к кризису, наверное, в более острой форме.

— Г-н Грин, а может Брюссель подтолкнуть российское руководство к политическим реформам?

— Брюссель мог бы более эффективно влиять на российскую политику, если бы они могли более эффективно определить собственную политику. У Европы на данный момент нет видения того, что они хотели бы иметь от партнерства с Россией. В долгосрочной перспективе в ЕС, конечно, хотели бы видеть Россию интегрированной и, в сущности, не отличающейся от европейской страны. Речь не идет о членстве России в ЕС, но интеграция и схожесть должны быть максимальными. Но нет понимания, как этого достичь. А для того, чтобы это произошло, нужно сплотить политики стран Евросоюза в более или менее единую внешнюю политику, создавая больше экономической и политической интеграции внутри самого Евросоюза, а потом быть готовым терпеливо и интенсивно инвестировать экономический и политический капитал в отношения с Россией. Это понимание, наверное, местами присутствует и в Брюсселе, и в европейских столицах. Но на данный момент нет готовности к таким политическим и экономическим инвестициям.

— Видите ли вы возможность возникновения в России альтернативного движения и появления лидера, способного не только говорить о необходимости политических реформ, но который бы и не боялся их реализовывать?

— Я вижу возможность появления такого движения. А кто будет во главе этого движения, я не могу сказать. Вы упомянули Грефа как возможного лидера такого движения. Проблема в том, что имя любого, кто сколь-нибудь значимое время стоял во главе экономического блока российского правительства, даже при Путине, окончательно и бесповоротно компрометировано в глазах российского народа. А это просто гарантия непопулярности. Начиная от Гайдара и заканчивая Кудриным. И Греф, конечно, в том числе.

— В нашей газете было интервью с Адамом Михником, который сказал, что в свое время никто не думал, что Михаил Горбачев, ставропольский аппаратчик, может открыть дверь к свободе. Может ли, по вашему мнению, Медведев стать таким аппаратчиком в сегодняшней России?

— Да, любой может быть таким аппаратчиком. Проблема не в аппаратчике, а в тех, кто его окружает. А Горбачев не мог этого делать без союзников, без понимания в своем окружении, в довольно широких слоях элиты, а также в массах, что все-таки что-то нужно менять. Система в позднее советское время была в более катастрофичном экономическом состоянии. В сегодняшней России все, в элите и в массах, прекрасно помнят, чем закончились его реформы — развалом страны. Поэтому у многих нет уверенности в том, что можно будет менять систему и при этом удержать Россию. Не забывайте, что Горбачев хотел менять многое, но не все. У него была задача сохранить страну и политическую систему во многом в неизмененном виде. Не получилось.

Мыкола СИРУК