Основательница фонда “Изоляция” Любовь Михайлова рассказала, зачем боевикам в Донецке понадобился арт-центр

“Мы обратились через юридическую компанию к государственным органам со списком всего того, что было нарушено”, — рассказывает основательна фонда Любовь Михайлова. Реакции не последовало, зато 10 июня появилась новость, что на территории бывшего завода захватчики ломали двери в административные помещения, а на следующий день заблокировали вывоз оставшихся там произведений искусства. Сотрудники фонда успели вывезти треть имущества. 16 июня боевики обещали заминировать “Изоляцию”, но потом опровергли эту информацию. “Мы точно знаем, что с территории вывозят металлолом. Срезают все железное, что видят. Пытаемся понять, куда девается этот металлолом, но пока безрезультатно”, — говорят в фонде. Размер материального ущерба только начали подсчитывать, ведь многие арт-объекты созданы именно из металла. “Капитал” узнал у Любови Михайловой, что происходит с ее детищем сейчас и каким она видит его ближайшее будущее.

— Зачем нужно было захватывать “Изоляцию”?

— Завод в прекрасном состоянии. 32 здания, огромные бункеры и бомбо­убежища, отремонтированное нами офисное здание. Может, кинотеатр и библиотека их заинтересовали.

Но если им нужен был склад — могли бы захватить что‑то другое. Но захватили культурный центр и этим показали свое идеологическое отношение. Удивляет другое: мы не видим захватов собственности Ахметова. Может, они знают какое‑то секретное слово? Я даже думала обратиться через пресс-службу — вдруг они поделятся этим знанием.

— Каких действий вы ждете от государства?

— А как вы думаете? Осуществляется террористический акт. Я не возражаю, чтобы на территории “Изоляции” провели антитеррористическую операцию. Не против, чтобы там стреляли и бомбили. Освободите “Изоляцию” — и мы сделаем территорию завода нейтральной зоной. Но я понимаю, что это невозможно.

— А что возможно? Какой выход из ситуации?

— Прелесть искусства в том, что оно не знает границ. Поэтому территориально — вообще не имеет значения, как все закончится. Весь наш проект, конечно, был привязан к территории — он о том месте и о тех людях. Нам жаль, что такого места в Донецке больше не будет. Но с другой стороны — огромное количество людей, которые являются нашей аудиторией, уехали. И мы не можем существовать в социуме, в котором свобода слова и свобода самовыражения подавляются. Даже оружием. Поэтому мы переезжаем в Киев. Проект будет называться “Изоляция в изгнании”. В Киеве я вижу колоссальную проблему — это город, в котором нет просторных мест, где люди могут встречаться и общаться.

— Где разместитесь в Киеве?

— Пока это большой вопрос. Мы сейчас будем обращаться к КГГА, чтобы нам выделили место для офиса. Когда начались все эти события, мы планировали сделать в Киеве большую выставку о Донбассе. Хотели, ничего не объясняя, просто показать людям, о чем думали художники, работая в Донецке последние четыре года. Потому что все наши объекты были созданы в Донецке и о Донецке художниками из разных стран. Нам, конечно, безумно нравится территория ВДНХ.

— Какова стоимость работ, оставшихся на территории “Изоляции”?

— Там остались работы Даниеля Бюрена (знаменитый французский художник-концептуалист. — “Капитал”) и Цая Гоцяна (известный современный китайский художник, обладатель Золотого льва Венецианской биеннале —1999. — “Капитал”), которые стоят миллионы долларов. Но надо понимать, что нельзя снять эти двери Бюрена (в рамках одного из проектов художник менял и раскрашивал двери на территории завода. — “Капитал”) или вывезти тележки Гоцяна (старые вагонетки — часть проекта “1040 м под землей”. — “Капитал”) и продать их. У работ есть контекст. И потерять их — значит потерять эти деньги. Производство работ для каждого нашего летнего проекта обходилось в сумму от 100 тыс. до миллиона евро. Там 7,5 га земли и много зданий, каждое из которых мы шаг за шагом перестраивали. Остались 3D-принтеры, новейшая мастерская fab lab, которую мы планировали открыть в сентябре, кафе, библиотека — все это огромные инвестиции в территорию и ее инфраструктуру.

— Какой бюджет был запланирован на текущий год?

— Бюджет фонда — 2‑3 млн грн. К бюджету мы привлекаем гранты: как только начинаем проект, можем собрать еще миллион, два или три.

— На что планировали тратить?

— У нас была разнообразная программа. Когда уже были пули, мы проводили фестиваль украинской литературы. Были запланированы три выставки на этот год. В частности, выставка чилийского художника Ивана Наварро, который живет в Нью-Йорке и исследует тему диктатуры, создает неоновые инсталляции. Ее я запланировала три года назад, чтобы перед президентскими выборами в 2015‑м ненавязчиво поговорить о диктатуре в Донецке. Сейчас тема стала еще актуальнее, но, к сожалению, ни Наварро, ни его работы в нынешних условиях в Донецк попасть не могут. Должна была быть и выставка “Умирающие сады” украинца Павла Макова — первая большая полная выставка в Украине. И параллельно фотовыставка Элизабет Мортон. Она из Нью-Йорка и тоже исследует сады. Возможно, этот совместный проект мы перенесем в Киев. У нас каждое лето проходили резиденции — мы объявляли тему, приезжали художники, потом мы делали выставку. Естественно, это отменилось. Собирались делать фестиваль электронной музыки — его тоже не будет. И у нас огромное количество ярмарочных мероприятий. Например, последнее, которое не состоялось, но было готово: ДНР проводила свои выборы, и мы решили параллельно сделать проект под названием “Осчастливлинг”.

— Что могло бы вас заставить закрыть “Изоляцию”?

— “Изоляция” — благотворительный фонд. Он был создан мною осознанно в филантропических целях. К сожалению, здесь люди мало знакомы с этим понятием. В западном обществе статус человека определяется не количеством денег, футбольных команд, Gucci и Maserati, а по его социальному вкладу. Самые яркие примеры — Билл Гейтс и Уоррен Баффет. Эти люди отдали 70 % своего состояния на благотворительность. Уоррен Баффет сделал это со словами: “Мне 70 лет, и я хотел бы еще увидеть, как деньги что‑то изменят в мире”. Для меня никогда не было вопросом, буду ли я продолжать что‑то делать после того, как у меня что‑то забрали. Это не чемодан с деньгами. Филантропия — это принцип жизни. У меня так много забирали в этой жизни… Я строю бизнес в Донбассе последние 25 лет.

— А как сейчас дела у бизнеса в Донбассе?

— Пока бизнес там существует в параллельном с войной мире. Каждый день просыпаюсь и думаю: как так может быть? Но как‑то может — возможно, потому что в этом заинтересованы силы, которые финансируют эту войну. Мы не знаем этого наверняка, но догадываемся.

— Что нужно сделать, чтобы ситуация в Донбассе изменилась?

— То, что там произошло, — гуманитарная катастрофа. Причины — бедность и безграмотность людей. Путей выхода два: во‑первых, нужны экономические рычаги, которые позволят развиваться любому производству. Пока там олигархат — один человек или одна семья, — никакой конкуренции никогда не будет. Когда будут открыты возможности для малого и среднего бизнеса, когда человек будет понимать, что и завтра, и послезавтра у него будет зарплата, ему станет неинтересно все это. И во‑вторых, новая культурная политика как идео­логия. Мы должны предложить людям новые идеалы, новые стремления, новые горизонты и возможности. Этим и займемся в Киеве: сейчас создаем аналитическую группу, чтобы потом давать государству рекомендации, как нужно задействовать культуру, чтобы в обществе не случались такие гуманитарные катастрофы, как в Донецке.

Досье

Международный благотворительный фонд “Изоляция. Платформа культурных инициатив” был основал в 2010 году на территории неработающего завода изоляционных материалов в Донецке. Любовь Михайлова, основатель фонда, приватизировала территорию (ее отец 50 лет был директором завода) и занялась ее облагораживанием. Заводские помещения были переоборудованы под выставочные залы, на территории завода работали кинотеатр, библиотека и кафе. За четыре года фонд “Изоляция” провел более десяти выставок, фестивали экспериментальной музыки, литературный и кинофестиваль, а также реализовал несколько образовательных программ. В 2012 году на территории “Изоляции” начали обустраивать “креативную деревню” с книжным магазином, дизайн-коммуной и fab lab — мастерской, оборудованной 3D-принтерами.

Посещаемость “Изоляции” выросла с 600-1000 человек в 2010 и 2011 годах до 10 тысяч в 2013-м и 20 тысяч в первой половине 2014-го.

Юлия КУПРИНА