О переговорах и мире

Попытки переговоров между представителями России и Украины служат иллюстрацией эволюции феномена войны в сторону того, что в своей статье “Теория Войны” как войны третьего и четвертого типа: войн вокруг ценностей, которые обе стороны считают священными. 

Вовлеченные граждане в обоих государствах восприняли даже не компромисс а саму идею возможного компромисса как осквернение памяти погибших солдат и, по крайней мере на словах, готовы вести тотальную войну до полной капитуляции противника. Можно сказать большее — только такая интерпретация и кажется правильной и самоочевидной. И вот эта самоочевидность и заслуживает, на мой взгляд детального рассмотрения.

Напомню, что с исторической точки зрения подобное отношение к войне — исключение, а не правило. Большую часть истории, если конфликт затягивался, а не одна из сторон не могла добиться решающего преимущества, то заключался мир: кто приобретал какой-то кусок территории, совершал ряд символических жестов, выплачивал контрибуцию. Это справедливо и для Древнего мира, и для Античности и для Средневековья. А вот начиная с конца XVIII века ситуация постепенно меняется. С каждой новой войной все сильнее и сильнее противоборствующие стороны начинают воспринимать друг друга именно как “сынов тьмы” . Почему?

Причин много, но одна из них — постоянное вовлечение в войну людей, ранее к ней имевших только опосредованное отношение. Другими словами начало эпохи массовых армий в сотни тысяч и миллионы солдат. Профессиональному войску не нужна сверхъидея, что бы воевать — это их работа. А вот армии, состоящей из мобилизованных солдат, или армии, для обеспечения которой требует работа всего общества, невозможно обойтись без мотивирующего предельного смысла. И над созданием таких смыслов начинают работать СМИ, а тут как раз постепенно растет и грамотность населения, а соответсвенно и его способность взаимодействовать с пропагандой.

Основное топливо любой пропаганды, во все времена, — ненависть и расчеловечивание врага. По такому же принципу кстати работают алгоритмы социальных сетей, как показали недавние исследования. Но это неизбежно, поскольку только через предельные эмоции можно заставить массы людей убивать друг друга и поддерживать это убийство. Так рождается своего рода цикл разрушения: технологии отдают преимущество массовым армиям, массовые армии требуют пропаганду, основанную на ненависти, что бы обеспечивать мотивацию солдат, пропаганда делает невозможным политическое решение о компромиссе и в результате любой военный конфликт (будь он территориальный, экономический или просто результат политического просчета в своей причине) приобретает экзистенциальный характер и крайнее ожесточение.

Здесь мы видим “выстрел в ногу” Кантовского идеала. Напомню, что немецкий философ, считал, что войны в будущем могут быть предотвращены, или по крайней мере минимизированы в своем потенциале разрушения, если будет силен голос гражданского общества. Именно гражданское общество республик, по мнению Канта, должно было бы выступить голосом разума. Оказывается наоборот. Монарх XVIII века, не связанный необходимостью ублажать общественное мнение, — гораздо свободен в принятии своих решений о мире, чем политик XX века. Причем свободен именно в силу необходимости последнего удовлетворить запрос общественного мнения, которое, в свою очередь, под действием необходимой в военном смысле пропаганды, не может не ставить знака равенства между компромиссом и предательством.  “Сыны света” не могут и не должны стремится к компромиссу с “сынами тьмы”! “Какое согласие между Христом и Белиалом?”

Именно этот парадокс сыграет свою решающую и трагическую роль в момент Первой Мировой войны. Тогда уже к 1915 и в Центральных державах и в Антанте генералы и политики понимали, что война потеряла политический смысл. Никакие колонии и территориальные приобретения не стоили тех потерь, что несли армии на поле боя. Но к тому моменту пропаганда по обе стороны фронта ради поддержания высокого морального духа, прежде всего тылового населения, уже расчеловечила противника настолько, что никакой мир был немыслим. “С кем вы хотите заключать мир? — С этими врагами цивилизованного мира, с этими варварами, что насаживают младенцев на штыки, после невероятного подъема и гибели наших ребят?” — примерно так звучал ответ общественного мнения и в Берлине, и в Лондоне и в Петрограде. В итоге война продлилась еще три года. Европа нанесла себе рану, от которой не восстановилась до сих пор. Впереди были переворот большевиков и национал-социалистов, Гулаг и Освенцим… 

Морали у этого рассказа не будет.