Неосталинизм как идея модернизации России

Самая свежая из них — креативная стратегия модернизации государства. “Мы создадим умную экономику, построим настоящую Россию, которая займет достойные позиции в мировом разделении труда”,- заявил президент в недавнем обращении к Федеральному Собранию. Изобретение правящего тандема Путин-Медведев подхватила и двинула в народ бюрократия, экспертное прокремлевское сообщество, объединенное партийными структурами бутафорских “единой и справедливой России”.

В чем состоит эта самая “модернизация”?

Официально декларируемый сурковским агитпропом смысл “стратегической концепции модернизации” состоит в том, что Россия сможет стать сверхдержавой, занять место под солнцем и влиться в “золотой миллиард”, если сможет строить свое процветание не только на торговле нефтью и газом.

Но, видимо, цель у кремлевских стратегов совсем другая. Многое, увы, говорит о том, что идеология модернизации — это новый мобилизационный проект российской партии власти и “как только он овладеет массами” будет решена проблема сохранения правящего режима, который сегодня испытывает жестокие удары судьбы по причине, как говорил тот же Медведев “хронической отсталости, зависимости от сырьевого экспорта, коррупции”.

Исторические аналогии очевидны. Изобретение под кодовым называнием “модернизация” является матрицей сталинской индустриализации, хрущевской доктрины роли кукурузы в строительстве социализма, горбачевского “нового мышления”, “ускорения, гласности и перестройки”. Эти прошлые “маски авторитаризма” были призваны усилить зависимость советского человека от государства, создать механизмы тоталитарного управления и контроля за людьми.

Интересно, что в современной путинской России уже была идеологическая мобилизация. Кремль, начиная с 2000-го года, носился с идеей “суверенной”, управляемой демократии, которую экономист Евгений Ясин назвал “манипулятивной”. Результат очевиден. Владимиру Путину удалось, с помощью СМИ, не только приватизировать сознание российских граждан, но и изменить политические ценности российской элиты, в том числе и интеллигенции. Теперь — новый шаг.

Поэтому нынешняя кремлевская идеологическая доктрина “модернизации”, не просто настораживает, но вызывает страх у каждого здравомыслящего человека.

Как пишут классики, каждый век имеет свое средневековье. Режим Путина-Медведева, свернув ельциновское демократическое наследие в политической и духовной жизни страны, создал тоталитарную модель особого русского типа. Путинская шутка “слава Богу, у нас никаких выборов нет” и “мы с Медведевым договоримся, кто будет следующим президентом России” хорошо иллюстрируют правила политической жизни российского общества.

Респектабельная московская газета “Ведомости” после того, как в результате издевательств в Бутырке был фактически убит адвокат Сергей Магницкий, написала: “хотели написать “можно ли в современной России осуществить модернизацию без политической либерализации”, но смерть человека в тюрьме лишает всякого желания говорить об этом. Правоохранительные органы свободной России действовали методами, по существу не отличающимися от методов НКВД 1937 года. Мы знали, что в России опасно быть оппозиционным политиком, независимым журналистом и правозащитником. Мы думали, что можно быть вне политики и заниматься своим делом. Но Сергей Магницкий погиб — причем не от рук неизвестных наемных убийц, а от рук государства. Того самого государства, которое мы содержим на наши налоги”.

А вот несколько экспертных оценок. Михаил Илларионов, российский экономист с мировым именем, убежден, что “модернизация по Путину-Медведеву — это сталинизм”. Директор института экономики РАН Руслан Гринберг назвал планы власти “модернизация в шарашке ГУЛАГа”. По их мнению (да и не надо, видимо, быть экономическим гуру), экономический прогресс невозможен без кардинальных и принципиальных изменений путинского политического режима.

От Солженицина — до Делягина…

Вместе с тем, есть у российской интеллигенции и другие, “правильные”, подходы. Согласно им, оптимальная программа российской модернизации должна реализовать себя именно в неосталинизме. Это утверждают уже не какие-то там кремлевские Сурков, Павловский, Третьяков или Марков, а респектабельный либерал Михаил Делягин. Последний вполне допускает неосталинизм в России, как “концентрацию ресурсов при государственном стимулировании”.

Также интересно здесь привести пример знакового перерождения известного кинорежиссера Андрона Михалкова-Кончаловского, который не по рассказам знает, что такое демократия и права человека.

Мастер кино убежден, что “государство в жидком виде сливается со стола. Его надо подморозить. Оно должно жить всегда в подмороженном состоянии. Россия требует авторитарного режима. Другой вопрос — как это произойдет и для чего этот режим? Это случится не потому, хотите вы этого или нет, а потому, что иначе все развалится”. Об этом Андрон Сергеевич заявил на заседании элитного интеллектуального “Никитского клуба” в Москве.

Спрашивается, не с луны же свалились апологеты неосталинизма в России, да еще и среди либералов, в стране, которая пережила все ужасы сталинских концентрационных лагерей, массовых расстрелов, в стране, которая читала и хорошо знает Александра Солженицына, Евгению Гинзбург, Варлама Шаламова, Юрия Домбровского, Сергея Довлатова. Тем не менее, как видим…

Сам термин “неосталинизм” отражает зловещее политическое явление. Прежде всего — это система власти. Последний президент СССР Михаил Горбачев подчеркивал, что неосталинизм — это вариант сталинского режима. Без масштабных политических репрессий, тем не менее предполагающий травлю политических оппонентов и тотальный контроль за всей политической жизнью страны и любыми проявлениями политической активности в обществе. Иными словами, если российская “мобилизация” станет российской реальностью, то есть, начнется строительство (процитируем еще раз Дмитрия Медведева) “настоящей России — современной, устремленной в будущее молодой нации”, скорее всего, это не будет ГУЛАГ, учитывая, хотя бы то, что Владимир Путин никогда не повторяется. Но принудительный труд, политическая реакция, идеологический террор, подавление любого инакомыслия и “депортация” его в ближайшее зарубежье, судя по всему, станут реальностью уже в ближайшее время.

Владимир Путин убежден, что власть в эпоху информационной революции утратила свой политический характер. Для него социальные страты, группы общества и их интересы, которые должны быть политически представлены в законодательных органах страны — это не что иное, как нафталин демократических правил времен Маркса, Кейнса, Ленина. Путин полагает, что, манипулируя общественным сознанием, можно добиться любого результата. Такова логика человека, который получил образование и воспитание в КГБ СССР, политика, триумф которой станет очередной трагедией для народов.

Почему неосталинисты боятся 82-летних правозащитников

Какие побочные эффекты будут у российской “модернизации” по Путину-Медведеву?

Безусловно, логическим следствием российского проекта “мобилизация” станет рост насилия и централизации власти. Можно спрогнозировать, что это вызовет сопротивление российского социума. Ведь, очевидно, что сегодня трудно найти в России людей, которые довольны тем, что страна живет на деньги с продажи нефти и газа. Сторонники Путина называют это “стабильностью”, его противники “застоем”.

Соответственно, перед Путиным-Медведевым станет проблема либо отказаться от своих намерений, либо взамен получить полное политическое фиаско, стать политическими пенсионерами. Поэтому отказ от привычной морализаторской риторики и демократического фасада российской власти предопределен. У российской бюрократии хорошая память: в 1917 году большевики, во главе с Лениным идеями марксизма победили империю, стали собственниками огромного пространства и населения в миллионы человек. Наконец, беспрецедентное “рабство развития” достигло своей высшей точки при Сталине, который “получил Россию с сохой, а оставил с ядерным оружием”. Чем не пример для нынешнего политического режима? Российского же Термидора не будет, поскольку воинствующая бюрократия (как писал Ф.Бродель, “надсмотрщик над повседневностью”) контролирует всю политическую жизнь общества.

В заключение, как иллюстрацию страха российской власти перед народом, реформами, “оранжевой угрозой”, хочу рассказать о том, как в Москве за четыре часа до Нового, 2010 года в Москве на площади Маяковского несколько десятков людей попытались провести мирный пикет в защиту 31 статьи российской конституции. То есть, защитить свое право на свободу митингов, шествий и собраний.

Против двадцати-тридцати правозащитников, которых неформально возглавляла глава Московской хельсинской группы 82-летняя Людмила Алексеева, были мобилизованы 2 тысячи бойцов московского ОМОНа и других “конфиденциальных” спецслужб, а также патриотические молодежные организации “Молодая гвардия”, “Наши”, “Местные”, которые развернули на площади шатры и кричали в мегафоны: “позор агентам американского Госдепа!”.

Вот снимок ареста Людмилы Алексеевой. Сюжет знаковый только потому, что автор этих строк много раз наблюдал на пресс-конференциях, круглых столах как немощная Людмила Алексеева бесконечно пила сердечные капли и таблетки. Но это не помешало бравому защитнику режима путинско-медведевской демократии арестовать бабушку российского правозащитного движения.

В заключение, в связи с тем, что опыт совместного проживания на постсоветском пространстве с непредсказуемой Россией, с ее желанием нанести первой ракетно-ядерный удар, полной беззащитностью перед этим политическим и идеологическим азиатским монстром предлагаю новому президенту Украины сразу после избрания выступить, подобно Уинстону Черчиллю в Фултоне, с Обращением к народам и миру: “О десталинизации России”. Текст могу подготовить.

Виктор ТИМОШЕНКО