Кто и зачем устраивает беспорядки в США под лозунгом “Захвати Уолл-стрит”

Из всех бостонских бомжей на общее собрание в палаточном лагере “Захвати Бостон” пришла я одна...

И если бы кто-нибудь мне сказал, что спустя всего пару дней вместе с толпой митингующих я буду с восторгом шагать по Бруклинскому мосту, я бы расхохоталась. Потому что в тот конкретный момент думала о другом: стоило ради этой профанации лететь через океан?

Именно профанации. Судя по интернет-сайтам, в США была революция. Ну или почти. Лечу в Бостон, чтобы выяснить, что и как, распечатываю с сайта распорядок дня тамошних революционеров и несусь сломя голову в палаточный лагерь на утреннюю зарядку... Ни души. Бегу на демонстрацию противников экономического рабства — ни одного человека. Прихожу на собрание бездомных к целлулоидному памятнику Махатме Ганди — опять мимо... В самих палатках тоже пустовато: кое-кто там ночует, конечно, высовывая ближе к полудню на свет божий заспанные рожицы, но большинство стоят пустыми, как декорации.

Из дома все виделось иначе: 99 процентов жителей США восстали против 1 процента богатых, аккумулировавших в своих руках весь национальный доход. 150 городов Америки почти одномоментно запестрели палатками и лозунгами, знакомыми всем если не по Октябрьской революции, то хотя бы по кубинской, а от интернет-отчетов из “захваченных” городов было не оторваться почти так же, как от первых телеграмм WikiLeaks.

На деле же — цыганщина чистой воды, во всяком случае в Вашингтоне и Бостоне: потрепанного вида лагерь из нескольких десятков палаток — библиотека с книжками, выброшенными за ненадобностью, склад сильно поношенной одежды, в которой время от времени лениво роются “оккупанты”, импровизированный буддийский храм, очередь бомжей на общую кухню и пара компьютеров с Интернетом. Провинциальная копия красивой идеи...

И если бы я не переехала в сердце бунта — в Нью-Йорк — и не вышла удачно из метро, едва не получив “привет” в виде полицейского кулака (подробно об этом в репортаже “Оккупанты Уолл-стрит протестуют по-киевски, а разгоняют их по-мински”, “КП” от 19.11.2011), то этот текст был бы совсем о другом: о разочаровании. Но полицейские на Бродвее с таким энтузиазмом вязали всех, кто шел поглазеть на Зукотти-парк, где два месяца базировались активисты движения “Захвати Уолл-стрит”, что не заинтересоваться этим было невозможно... По другой стороне улицы, как красноармейские отряды, маршировали митингующие. “Это полицейское государство!” — кричали они. На их плакатах мелькали грозные слова “геноцид” и “коррупция”. До сходки европейских антиглобалистов это, впрочем, все равно недотягивало — поскольку никто не бил стеклянных витрин и не жег машины. А вот на протестный сумбур 90-х походило вполне. Гласность, перестройка, золото партии (читай: финансистов с Уолл-стрит), “низы не хотят, а верхи не могут”... Тогда, помнится,в Москве тоже кто-то жил в палатке на Красной площади — то ли квартиру себе выбивал, то ли пенсию, и об этом тоже писали на первых страницах “Нью-Йорк таймс” и “Вашингтон пост”. История, отразившись в зеркале, повторилась ровно через двадцать лет по другую сторону океана. Пока непонятно — в виде то ли трагедии, то ли фарса.

 

Хиппи-бабушки против хиппи-внуков

В принципе из любого “оккупантского” лагеря можно сделать два противоположных по смыслу репортажа, и оба они будут правдой. Первый — о том, что Уолл-стрит и центральные площади всех остальных городов Америки “оккупировали” бомжи и маргиналы. Этого добра и правда хватает — тут же кормят! Полный набор городских сумасшедших: дамочка, изображающая статую Свободы, флейтист в костюме индейца... Гей-китаец здесь же раздает листовки “Ищу мужа” и делится подробностями — в Китае он отказал тремстам тысячам претендентов. Ему нужен американец с хорошим авто, домом, стабильным доходом не менее 150 тысяч долларов в год и образованием не ниже Гарварда...

Необычных личностей глаз фотокамеры, как правило, выдергивает из толпы в первую очередь. Обычные остаются за кадром. Наверное, это именно они сочиняют листовки, которыми, как чешуей, увешаны инфопалатки, — как, например, эта пожилая женщина в голубой джинсе. Ощущение, что она пришла сюда из середины 70-х, не заметив, как совершила прыжок во времени, но блеск в глазах выдает в ней бывшую хиппи. В самих же палатках, раскиданных по американским городам, обитает в основном поколение тех, кто годится ей во внуки, например Энтони и Эксел из Бостона — один двадцати лет от роду, другой семнадцати. Старшенького хотя бы можно причислить к жертвам экономического кризиса — поработав с годик, он тусуется теперь среди “оккупантов”, изредка бегая домой мыться и получая 150 долларов в неделю пособия по безработице. Монолог младшенького следовало бы привести целиком:

“Это очень важно, знать, что тебе не надо искать деньги — ты получаешь их от общества. Я никогда не был так счастлив! Школу я бросил. Зачем? Такая жизнь не для меня! Здесь мои люди, и я чувствую, что они тоже считают меня своим! Это великолепно! Я собираюсь провести так всю жизнь”.

Что там ни говори, а коммунистическая идея все-таки чертовски привлекательна... Но вот что интересно: в этом хороводе хиппи-бабушек и хиппи-внуков фотокамера время от времени вылавливает вдруг кашемировые пальто и дорогие костюмы — когда на экскурсии в палаточный лагерь заходит среднее поколение. Кто эти люди и почему они поддерживают материально шоу “За стеклом”, которое не перестает радовать американскую публику уже третий месяц?

Вот, например, бостонский профессор психологии Уэйн Клайн, дом которого, повинуясь всеобщему американскому призыву, я “оккупировала” на время командировки. Оказалось, он тоже поддерживает “захватчиков”! В палаточном городке, конечно, не ночует, но на кнопочку, отвечающую за перевод денег в Интернете, нажимает регулярно.

— Я тоже отношу себя к пресловутым 99 процентам, которые восстали против 1, и был очень счастлив увидеть палатки на площади. Но это не значит, что 99 процентов американцев живут плохо, — объясняет он. — Проблема в том, что оставшийся один процент американцев не просто богат, а ДРАМАТИЧЕСКИ богат. Через руки этих людей, на которых приходится 50 процентов дохода страны, проходят триллионы долларов.

— И это что, раздражает всех остальных?

— И да и нет. Это не означает, что “захватчики” хотят радикальных перемен. Скорее просто подкорректировать систему. Многие их поддерживают. Даже экономисты с мировым именем и нобелевский лауреат Пол Кругман.

— А почему их в обществе приняли с таким энтузиазмом?

— Лично я тоже был очень зол на людей с Уолл-стрит: многие мои пациенты за несколько последних лет потеряли и дома, и бизнес. Финансисты спровоцировали кризис, а сами получили сотни миллионов долларов в качестве бонусов. Президентские избирательные кампании, как оказалось, тоже были оплачены деньгами Уолл-стрит.

— Может, власть таким образом просто выпускает из народа пар перед очередными президентскими выборами?

— Доподлинно известно, что идею “Захвати!” запустила в Интернет маленькая канадская организация. А Интернет сделал из нее знамя.

Знамя было подхвачено — точно так, как это было в Молдове, Тунисе и Египте, — только финал у историй получился разный. Что отличает Америку от ее собственных учеников, которых она последние двадцать лет учила демократии? Нелогичность. Интеллектуальный уровень тех, кто поддерживает “оккупантов” материально и бесперебойно снабжает интернет-сайты высокопрофессиональными текстами, ощутимо выше тех, кто взялся исполнять эти роли на площадях. Как в модном кино: будто бы режиссером в блокбастер пригласили оскаровского лауреата, а актеров набрали из массовки.

“Наше общество устроено несправедливо”

Если же выкинуть из фотофлешки снимки бомжей и маргиналов, получится другой репортаж, положительный, и коллективный портрет тех, кто “оккупировал” Уолл-стрит, окажется совсем другим:преподаватель, поэт, представители Союза американских архитекторов. Последние настаивают на том, что небоскребу № 7, упавшему в день терактов 11 сентября 2001 года, упасть “помогли”, тем более что никакой самолет бен Ладена в него не врезался. “Все эти десять лет правительство нам лжет!” — доказывает Дэвид Слесингер, инженер из Балтимора. “Именно после падения башен-близнецов правительство увеличило военные расходы и начало войну в Афганистане и Ираке. Так образовался огромный государственный долг. Америка отбирает деньги у бедных и вкладывает в милитаризацию”, — подводит под конспирологию экономическую базу строитель Уильям Пири.

Или вот стоит в Зукотти-парке женщина с плакатом: “Деньги школам вместо банков”. Кто она? Учительница? Многодетная мама-социалистка?

— Нет, плакат мне вручили какие-то студенты, — смущается Кэролайн. — Наше общество устроено несправедливо. У нас неравная система, где часть людей живут в богатстве, а часть в бедности. Говорят, что у вас в Европе и России бесплатное здравоохранение и образование, это так? США считаются одной из богатейших стран мира, но в социальном плане от людей отворачиваются. Никто здесь не просит себе благ и денег — все хотят работать! Что касается лично меня — то я не безработная. Моя ситуация лучше многих — у моей семьи достаточно денег, так что я могу посвятить себя чему хочу. Вот я и посвящаю.

Богатая Кэролайн в своем желании прийти и поддержать народные массы вовсе не одинока: существует целая организация миллионеров-патриотов (!), которые просто-таки мечтают помочь родине и просят президента страны увеличить им налоги на целых четыре процента, как шахтеры-стахановцы... Странное, честно говоря, ощущение — кажется, сидишь на политинформации в своем 10 “Б” и слушаешь рассказы из советского детства про Анджелу Дэвис или доктора Хайдера, который в 80-е годы прошлого века голодал у Белого дома. Но потом видишь парня с айподом и айфоном, который в ярости рисует на асфальте плакат, и понимаешь, что ты все-таки находишься в XXI веке... Америку протестными акциями не удивишь, но никогда еще она не объединяла большинство против меньшинства и не текла тридцатидвухтысячной рекой по Бруклинскому мосту, собирая в единый поток студенчество, профсоюзы и вполне себе богатых людей, желающих слиться с толпой в борьбе против безобразно богатых. Впрочем, столь революционно в США думают далеко не все.

Куда бежать?

...Они шли мимо меня в дорогих пальто — все как один похожие на Ходорковского, только в два раза упитаннее, — и брезгливо оттопыривали губу, глядя на то, как на противоположной стороне Бродвея пререкались с полицией настоящие американцы. Это шли наши. В смысле, наши соотечественники, которые показывали полисменам пропуска с названиями самых известных в мире финансовых корпораций типа “Голдман Сакс” или “Морган Стэнли”, всем видом давая понять, что свой счастливый билет в лучшее будущее они уже выкупили.

Это парадокс, с которым следует разбираться отдельно: вне зависимости от уровня доходов богатые русскоязычные эмигранты почти стопроцентно движение “Захвати Уолл-стрит” не поддерживают.

— Но почему? — буквально пала я на грудь одному такому бывшему нашему, очень холеному, интересному и умному мужчине, покинувшему славный город Одессу двадцать лет назад еще студентом.

Он обвел глазами бассейн в элитном спортивном клубе, возле которого мы решили позавтракать тропическими фруктами, скосил красивым глазом на соседний небоскреб, в котором живет Лайза Миннелли, и задумчиво произнес:

— Если бы эти ребята прошли через то, через что прошел я, они бы финансистов не ненавидели.

Итак, через что же прошел наш Стив (он попросил называть его так)? Через отъезд, напоминавший бегство, унижения эмиграции, работу таксистом по 13 часов в день и 28 (!) собеседований, для того чтобы устроиться на приличное место на той самой Уолл-стрит. И теперь всю эту жизнь, полную побед, у него хотят отнять? И кто? Революционеры, которым американское гражданство и английский язык без акцента достались в подарок от родителей. За так...

— И вот сидим мы с финансистами, которые для “оккупантов” являются главным объектом ненависти, и думаем: в какую страну теперь переезжать? — делится Стив своими печалями. — Революции делаются для того, чтобы не было бедных, а не богатых. Из одной такой страны, в которой тоже не любили богатых, я один раз уже убежал... Этот массовый психоз в Зукотти-парке убил на Бродвее огромное количество бизнесов — приличные люди боялись заходить в соседние рестораны и магазины и не желали нюхать туалетную вонь. Оккупируйте, ребята, лучше свои рабочие места, — дружелюбно посоветовал он напоследок. — И думайте о том, какие деньги город потратил на уборку вашего мусора и на оплату полицейских, которых согнали сюда со всей Америки. Вы, кстати, знаете, во сколько обходится городу каждый сантиметр выпавшего снега? В миллион долларов!

Его забота о нью-йоркском городском кошельке была поистине трогательной.

“Захватим Уолл-стрит, Но не уничтожим”

Объяснить, почему земной шар крутанулся в обратную сторону — те, кто исторически подозревался в правых симпатиях, теперь защищают левые ценности и наоборот? — взялся американский культуролог Джон Наринс, который говорит по-русски так, будто ходил в русский детский сад и зовут его на самом деле не Джон, а Иван. Но он, как партизан Железняк, все подозрения отметает.

— Итак, почему самая капиталистическая страна в мире вдруг сделала левый крен, а мы с нашим опытом практического построения социализма, напротив, держимся за капиталистические устои?

Могу выдвинуть следующую гипотезу: для родителей детей нашей культуры переезд сюда был демонстративным актом, это решение стало главным символом их жизни, поэтому им свойственно было во что бы то ни стало полюбить местную культуру и считать себя ее частью. В это входит и капиталистическая идеология. Поэтому неудивительно, что они стоят на той же стороне, где клерки Уолл-стрит, — они должны оправдать свой отъезд, тем более что он, как показало время, был вовсе не обязательным.

— Но это же не бунт бедных? Те 32 с половиной тысячи митингующих, которые в день двухмесячного юбилея движения шли “захватывать” Бруклинский мост, были одеты явно не в лохмотья, вытащенные из ипотечных домов...

— Мы говорим о явлении, которое поддерживает американское большинство, среди которых есть весьма состоятельные люди. Уолл-стрит захватывают обиженные не на богатых, а на новообразовавшийся класс супербогатых. На самом деле требования “оккупантов” фантастически скромны: мы не против богатства, мы просто хотим, чтобы деньги не жили там же, где политика. Не зря они говорят: “Захватим Уолл-стрит”. Но не “уничтожим” же!

— Неужели финансовый кризис смог свести к нулю 150 лет американской стабильности?

— Стабильность держится на нескольких сваях, и вера в демократию — одна из них. После правды о том, что Уолл-стрит финансирует выборы, эта вера в обществе пошатнулась. Вторая свая — американская мечта: согласно ей любой человек может стать богатым, если будет много работать. До недавнего времени это было аксиомой. Люди благожелательно относились к богатым, считая: это не те, на кого мы работаем, а те, кем мы можем стать. Теперь этот тезис поставлен под сомнение. Многие даже не мечтают о том, чтобы хоть что-то накопить на старость. Это медленный процесс, который длится уже полвека и при котором постепенно разрушаются законы психологии американской жизни. Начало его мы наблюдали еще в 60-х годах.

— А не переоцениваем ли мы это явление: может быть, все это очень быстро рассосется, не оставив следа?

— Если вы думаете о переменах типа Октябрьского переворота 1917 года, то их не будет. Смысл “Захвати Уолл-стрит” совсем в другом: если все эти протесты ни к чему не приведут, разве это не будет доказательством того, что власть сверхбогатых, о которой говорят и пишут конспирологи, существует на самом деле?

Вместо послесловия

Революция отменяется?

— Ну что, скоро в США будет цветная революция? — ехидно спрашивали интернет-комментаторы, после того как в газетах и на экранах телевидения прошли репортажи о гигантском протестном марше через Бруклинский мост и об американских полицейских, метеливших демонстрантов с неменьшим энтузиазмом, чем в какой-нибудь самой недемократической стране самого восточноевропейского блока.

— Не скоро, — отвечаю им я. С нашей стороны земного шара кажется, что нарыв прорвало и ситуация в Америке на грани — все те же вводные в киргизском варианте или египетском давно бы уже обеспечили нужный результат. Разница в системе знаков. В США демонстрантов можно встретить так же часто, как у нас кришнаитов. За какие-то пару часов, гуляя по Вашингтону, я наблюдала, например, сначала демонстрацию плотников, а потом почтовых работников, похожую на первую как брат-близнец. Появление таких процессий в Астане или Минске точно стало бы главной новостью дня и недели. Дело в привычке: в США элементом политкультуры являются протестные акции, а у нас — их отсутствие, и любой сбой в программе становится потрясением. Кто знает: была бы у постсоветских такая труба для выпуска пара, может, и не было бы у нас никаких революций?

Рассмотрев вблизи явление, которое перевернуло нынешнюю американскую осень, могу рассказать, что более всего потрясло лично меня. Конфликт представлений: имидж страны, которая способна, высадив десант, сменить строй в той части света, где пожелает, — и абсолютное, искреннее изумление ее граждан в момент, когда полицейский кулак летит в них самих. Соотечественники политтехнолога Джина Шарпа, который изобрел 198 методов ненасильственного сопротивления власти и предельно цинично использовал их на всем евразийском пространстве (названиям революций уже не хватает прилагательных: поющая, бархатная, розовая, оранжевая, тюльпановая, жасминовая и т. д.), в революционном деле оказались наивными и нежными как дети, будто сами этот учебник взяли в руки в первый раз. Будто последняя глава еще не дописана.

Сейчас все палаточные лагеря из центров американских городов выщелкивают по одному, разгоняя протестующих то в Окленде, то в Филадельфии, то в Лос-Анджелесе. Снег неизбежно завершит этот процесс, к Рождеству “оккупанты” наверняка переселятся в теплые дома и перестанут игнорировать распродажи и “черные пятницы”. “Миллионеры-патриоты” заплатят свои налоги, не больше обычного, финансисты за стеклами Уолл-стрит, усмехнувшись, распилят бонусы, а торговцы сувенирами выложат на прилавки футболки с логотипом Зукотти-парка: Америка не была бы Америкой, если бы не захотела на этом заработать. И “оккупация” Уолл-стрит уйдет в историю — как ушли в свое время на пенсию хиппи.

В чем тогда был смысл этого послания США человечеству? В Чехове, конечно, и в Хемингуэе: заряженное ружье всегда выстреливает, причем, как правило, в того, кто из него целится.

В общем, “не спрашивай, по ком звонит колокол”. Потому что он звонит по тебе.

Галина САПОЖНИКОВА