ЕС передал Украине подарок от Николая

Саммит ЕС 17-18 декабря проходит в достаточно тяжелых условиях наслаивающихся — как внешних, так и внутренних — вызовов, с которыми столкнулось единство стран-членов и общеевропейская идентичность. В этом контексте нельзя не отметить и “вызывающую беззубость” внешней политики ключевого атлантического партнера обьединенной Европы — Соединенных Штатов.

Все чаще представляется, что нынешней администрации в Белом доме едва хватает целеустремленности на то, чтобы мотивировать ЕС продлевать режим санкций против российского агрессора, которые можно назвать эффективными лишь в том сегменте, который является синхронным между США и ЕС, а это, главным образом, изоляция РФ от финансового рынка Запада (примечательно, что до последнего времени системные российские банки присутствуют на западном рынке благодаря лишь так называемому турецкому окну, поскольку в Турции все еще действуют их “дочки”, также они предоставляют депозитные услуги через Интернет в Германии). Отдельные российские фирмы, в заметной степени укоренившиеся в экономической системе Европы, продолжают привлекать относительно небольшие кредиты, пользуясь, скажем, интересом рисковых инвесторов к сильно подешевевшим российским добывающим активам.

В макроэкономическом смысле эти подземные туннели в обход режима санкций выглядят как мелочи, однако показывают (как и приобретшее характер перманентного приобретение российским Минфином облигаций американского внешнего займа или постепенная легализация в Европе деловых проектов, связанных с именем Михаила Фридмана), что режим подобен решету.

Такое положение вещей демонстрирует и то, что Запад продолжает придерживаться подхода “угроз дальнейшего усиления давления”, непоколебимо веря в его эффективность — хотя для Киева и других восточноевропейских столиц (а теперь и Турции) подобная политика выглядит как tipping a rapist (провоцирование насильника). Любопытно, что в преддверии саммита позиции ориентированных на разное видение российской угрозы стран-членов откровенно обострились. Так, к примеру, Варшава не только заявляла претензии к Берлину в том смысле, что Германия больше переживает за российские, нежели европейские интересы, но и все четыре страны (Польша и три балтийских государства), все чаще выступающие как единый блок, предостерегли ЕС от иллюзий, связанных с возможностью восстановления полноценных экономических сношений с Россией.

Напротив, заметно колебалась в вопросе продления санкций Италия, чей крупный бизнес в “нулевые” весьма тесно завязался с российским рынком — впрочем, следует сказать, что в ту же эпоху итальянцы существенно нарастили товарооборот и с другими странами восточной Европы. Вероятно, более существенным вопросом для Рима остается риск нарастания миграционного давления с Ближнего Востока. В этом смысле итальянское правительство — как и некоторые другие — сохраняет наивное представление о том, что российская интервенция в Сирию (а в перспективе, возможно, в Ирак и Ливию) сможет стабилизировать ситуацию в регионе. Очевидно, впрочем, что гораздо больший вклад в осуществление этой задачи делает Турция — именно благодаря усилиям Анкары миграционный поток в Грецию (а соответственно и далее) за последние месяцы снизился вдвое. Однако, как известно, в обмен на продолжение этой политики президент Эрдоган уже “выторговал” снятие визовых ограничений со стороны ЕС и помощь в 3 млрд евро.

Поэтому декабрьский саммит ЕС, с учетом начала переговоров о членстве с Сербией (а вероятно, на подходе выход на такой же уровень диалога с Черногорией, и далее потенциально согласной даже уточнить свое название Македонией), а также перехода к безвизовому режиму с далекой Колумбией, осложнен необходимостью тройного “визового” расширения. Это расширение включает Турцию (хотя это вроде бы решенный ранее и отдельный вопрос), Украину, Грузию и Республику Косово. Две последние страны во многом схожи казусом нарушения их территориальной целостности.

Хотя при этом конфликт на востоке Украины и в Крыму нельзя считать замороженным, следует подчеркнуть, что в прошлом наличие сепаратистских конфликтов не помешало введению свободного (тем более что его предлагаемый вариант выглядит лишь как “ограниченный Шенген”, или полгода в год) для стран Балкан, Кипра, Испании, Великобритании или Молдовы. Примечательно, что синхронно с саммитом заявку на членство в ЕС подала Босния и Герцеговина. Кроме того, либерализация безвизового режима — это самое меньшее, что ЕС мог сделать для Украины и Грузии в контексте сложившейся в регионе ситуации.

Следует также иметь в виду три обстоятельства, которые, впрочем, носят разноуровневый характер. Прежде всего, череда переносов Европейской Комиссией окончательного ответа по украинскому визовому вопросу затянулась, в первую очередь, в силу затягивания украинскими властями процесса создания новых государственных институтов по борьбе с коррупцией, а не столько в силу российского лоббизма, который, впрочем, имеет место во всех плоскостях российско-западного противостояния (ЕС требует также внесения изменений в закон об Агентстве возвращения активов и доказательств независимости Антикоррупционной прокуратуры). Далее, ребром встал и другой вопрос — правда, в данном случае, издержки несут главным образом, именно украинский бизнес и граждане — о полноценном вступлении в силу с 1 января зоны свободной торговли между Украиной и ЕС. Россия официально обьявила о том, что ликвидирует действующую (хотя, в общем-то, практически уничтоженную ограничениями) ЗСТ между нашими странами. Хотя это во многом — очередная клоунада. Ведь ЗСТ действует в рамках СНГ, что же касается ВТО, то Россия старается не судиться за пределами своей территории, на которой любая деятельность выстроена на мздоимстве. Вопрос тут, скорее, к Украине, по странной мягкости характера ее деловой и одновременно политической элиты — не сделавшей хотя бы этого шага раньше. Характерно, что специальное заявление по вопросу создания ЗСТ Украина-ЕС сделал, или же ему это было поручено Кремлем — Александр Лукашенко, и, увы, Беларусь вправду больше, чем Россия, пострадает от сложившейся ситуации, в которой Москва разрывает всю архитектуру торгово-экономической деятельности в постсоветской Восточной Европе. Этот аргумент, к сожалению, тоже находится на столе в Брюсселе (хотя сам по себе товарооборот между Украиной и Россией за два года сократился до исторического минимума).

Наконец, саммит ЕС проходит в атмосфере распространения органами Союза идеи создания общей пограничной службы, что, несмотря на здравый смысл этого предложения, вызвал очередной “приступ суверенитета” у некоторых стран. Главным образом, речь о Великобритании — измыслив референдум о членстве как инструмент давления на Брюссель, Лондон попал в ловушку: встречные предложения Союза — это максимум того, что можно выторговать, за отказ от референдума, но неизвестен и потенциальный результат такого референдума, который Кэмерон обещал провести.

Тем не менее, если разделять разные плоскости драмы саммита — ЕС был вынужден колебаться между принципом и доброй волей, ввиду сложившегося в Украине дуализма между властью и высокоорганизованным гражданского общества, и поскольку для одних стран-членов эти обстоятельства имели значение, а для других — нет, схватка обещала быть чрезвычайно жаркой.

В любом случае, уже в процессе встречи лидеров стран-членов ЕС выяснилось, что несмотря на поддержку со стороны Европейского Парламента (об этом заявил его спикер Мартин Шульц) от Украины все же намерены потребовать утверждения независимости антикоорупционной прокуратуры и соответствия закона об агентстве по возвращению (незаконно приобретенных) активов — соответствия правовым критериям ЕС. Иными словами, ряд внешних и внутренних — как европейских, так и украинских — факторов всерьез осложнил повестку дня саммита, поэтому, по большому счету, Киеву оставалось надеяться только на чудо. И оно, кажется, случилось: 18 декабря 2015 года Европейская Комиссия окончательно утвердила шестой доклад по выполнению Украиной Плана действий по визовой либерализации. Впрочем, до реальной отмены виз еще  предстоит долгий путь.

Максим МИХАЙЛЕНКО