Два мозга России

По мере оживления спроса на энергоносители на мировом рынке Россия снова заявляет о себе как “энергетической сверхдержаве” и “гаранте мировой энергетической безопасности”. В сентябре на европейском направлении был подписан договор с Норвегией о разграничении морских пространств и сотрудничестве в богатом углеводородами Баренцевом море, а на азиатском — открыт первый трубопровод в Китай по маршруту Сковородино—Дацин. Российские компании реактивируют планы разработки месторождений нефти и газа в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке, Африке.

Стратегия подсаживания как можно большего количества стран на российскую нефтегазовую иглу казалось бы бьет без промаха. Российское руководство видит себя только во главе сверхдержавы, которая ставит и решает амбициозные задачи. Но в масштабах мировой экономики сверхдержавой можно быть, только имея какое-то уникальное и мощное преимущество. И чем развивать какие-то новые направления, России легче всего идти по линии наименьшего сопротивления и гиперболизировать ту отрасль, которая уже является наиболее сильной — ТЭК.

Противопоставлять этой логике аргументы относительно “голландской болезни”, четырех “И”, призывы к модернизации — занятие увлекательное, но в большинстве случаев обреченное на провал. Поэтому эта статья — не очередная пропаганда отказа от ставки на ТЭК в российской экономической политике. Наоборот, это попытка найти в этом секторе то самое уникальное преимущество, которое поможет России стать и остаться “сверхдержавой” — несмотря на истощение собственной минерально-сырьевой базы, нехватку инвестиций в разведку новых запасов, регулярные проигрыши отечественных компаний в тендерах на разработку месторождений углеводородов в ближнем и дальнем зарубежье и острую конкуренцию за рынки сбыта со стороны других поставщиков энергоносителей.

Эта статья — об энергоэффективности.

БЕСТИАРИЙ ЭНЕРГОПОТРЕБЛЕНИЯ

В сфере энергопотребления развитие экономики в известной мере повторяет эволюцию видов, в ходе которой гиганты постепенно вымирают, а выживают животные меньших размеров. Современные эму и страусы весят и едят намного меньше вымерших птиц Гондваны, и даже самые крупные ящерицы напоминают динозавров лишь при крупноформатной съемке.

Многие страны — и практически все страны-импортеры энергоносителей — приняли на себя серьезные обязательства по повышению собственной энергоэффективности, увязав их со своими международными обязательствами в области снижения выбросов парниковых газов. В ЕС-27, всегда бывшим традиционным рынком сбыта российской нефти и газа, в 2010 году была принята новая стратегия (EU 2020), отводящая энергоэффективности ключевую роль в сфере создания рабочих мест и восстановления экономического роста.

Судя по недавним изменениям в законодательстве и многомиллиардной “зеленой” составляющей в пакетах антикризисных мер, правительства ЕС, США, Китая, Японии, Австралии, ЮАР и многих других членов “Большой двадцатки” видят в энергоэффективности и развитии альтернативных источников энергетики возможность преодолеть сразу три текущих кризиса: финансовый, экологический и энергетический.

России же в этом международном “бестиарии энергоэффективности” пока принадлежит роль особо крупного доисторического животного — диплодока. Во-первых, энергоемкость российского ВВП сегодня в 2—3 раза выше, чем аналогичный показатель не только в развитых государствах, но и в остальных странах БРИК. А во-вторых, у России, похоже, два мозга, как и у диплодока (и других ящеротазовых динозавров): один — “головной”, управляющий передней половиной тела, другой — “крестцовый”, отвечавший за движения остальной части туловища.

ЧТО ВИДИТ ДИПЛОДОК

“Головной” мозг России, похоже, понимает, что если снизить энергоемкость российского ВВП, то обеспечение международных обязательств за счет запасов месторождений, введенных в коммерческую эксплуатацию еще в советское время, будет “растянуто” на более долгий срок без дополнительных инвестиций в воспроизводство минерально-сырьевой базы. Кроме того, инвестиции в энергоэффективность и снижение выбросов парниковых газов, особенно с учетом международных механизмов “климатического” финансирования, — мощный инструмент модернизации и диверсификации экономики.

За последние два—три года слово “энергоэффективность” наконец-то вошло в лексикон руководства страны, предприняты первые законодательные меры в этой области, включая закон “Об энергосбережении и о повышении энергетической эффективности”. Сбербанк как оператор углеродных единиц провел в этом году первый конкурс проектов по Киотскому протоколу и в конце сентября объявил о втором туре отбора заявок.

Вместе с тем, “спинным” мозгом Россия чувствует, что низкая энергоемкость экономики стран-покупателей отечественных углеводородов дает им большую свободу для маневра в отношениях с поставщиками и чревата снижением цен на энергоресурсы. А следовательно, подрывается основной сектор российской экономики, взамен которому “головной” мозг пока мало что сгенерировал. На арене международных “климатических” переговоров Россия занимает гораздо менее активную позицию, чем большинство других стран “Большой двадцатки”, а “зеленая” составляющая в пакете антикризисных мер в нашей стране, по оценкам ЮНЕП, равна нулю (в Китае — свыше $200 млрд, в США — свыше 100, в Японии — 36, в Германии — 14).

КУДА ПОЙДЕТ ЭВОЛЮЦИЯ

То, что “задний ум” понимает пока гораздо слабее — это то, что с энергоффективным и “низкоуглеродным” ростом экономики открываются немалые возможности и для российского ТЭК. Во-первых, первый шаг к повышению энергоэффективности на всех рынках сбыта — замещение нефти, по запасам которой Россия занимает только седьмое место в мире, газом, по запасам которого наша страна — абсолютный лидер.

Во-вторых, опыт программ финансирования энергоэффективности, реализуемых в России ЕБРР и МФК, показывает, что инвестиции в энергосбережение в нашей стране весьма выгодны, в том числе на предприятиях ТЭК, хотя сроки окупаемости варьируются.

В-третьих, в условиях международной “декарбонизации” экономики и появления новых наднациональных механизмов “климатического” финансирования растет инвестиционная привлекательность “альтернативных” энергетических проектов. Среди них — утилизация попутного газа, строительство малых и средних АЭС и ГЭС (хотя в ряде случаев у экологов могут возникать возражения), освоение других возобновляемых источников энергии, переоснащение объектов и сетей газо-, тепло- и электроснабжения (неслучайно РАО “ЕЭС” было в свое время одним из главных лоббистов ратификации Киотского протокола).

Далеко ли уйдет и долго ли выживет диплодок, у которого отсутствует координация между “головным” и “крестцовым” мозгом — вопрос риторический. Один умственный центр должен переубедить другой. Суть, скорее, в том, перестанет ли Россия крепиться “задним умом”, и сможет ли она эволюционировать из диплодока в какое-нибудь более современное животное.

     Иветта ГЕРАСИМЧУК