Для России слишком опасно полагаться только на подводные газопроводы

В украинской энергетике в последнее время происходит много всяких событий. СМИ трактуют их по-разному, одни говорят о полном сворачивании диверсификации во всех сферах энергетики, другие о прорыве в российско-энергетическом сотрудничестве новой властной команды. Читая очередные сводки с энергетических полей и комментарии, трудно понять, где кооперация с Россией была неизбежна, а где она лишь — продолжение пресмыкательской позиции энергоблока правительства перед РФ.

Мы поставили эти вопросы Сергею Дьяченко, ведущему эксперту энергетических программ центра Разумкова, в прошлом — заместителю директора департамента НАК “Нафтогаз”, начальнику информационно-аналитического управления Минтопэнерго, помощнику секретаря СНБО периода Горбулина.

НЕ ЗНАЮ, КАК МОЖНО УЛУЧШИТЬ СОСТОЯНИЕ НАКа, ЕСЛИ ТАМ СДЕЛАЛИ ДЫРКИ, ПРОИГРАВ ДВА СУДЕБНЫХ ИСКА?

- Сергей Николаевич, финансовое улучшение компании НАК “Нафтогаз Украины” в 2010 году было зафиксировано меморандумом украинских властей для МВФ. Это взгляд людей, которые просят у МВФ денег. Ваша оценка как бывшего аналитика НАКа совпадает с оценкой авторов меморандума?

— Финансы компании непростые и непрозрачные, оценивать их трудно, особенно без ключевых документов, например ее финплана. Но мне сложно представить, как можно улучшить финансовое состояние компании, если там сделали две дырки, проиграв судебные иски “РосУкрЭнерго” и “Укргазэнерго”? РУЭ уже начали отдавать газ, в декабре прошлого года Нафтогаз передал компании 0,8 млрд. куб. м газа, а в целом передачу 11,2 млрд. куб. м газа планируется завершить до конца второго квартала этого года. Газ покупался по ценам, значительно выше тех, по которым он учитывался в 2009 году. Поэтому когда его отдают РУЭ, то получают финансовую брешь. Плюс проиграли суд на миллиард гривен по задолженности “Укргазэнерго”.

Експерты утверждают, что в обоих случаях НАК не сделал всего необходимого для отстаивания своих интересов. В принципе, конечно, бюджет компании залатают, используя финансовые инструменты, это может быть кредитование, перетоки с дочками и прочее. Но сути дела это не поменяет, в той или иной форме задолженность компании сильно возрастет и приобретет угрожающие размеры.

Если же говорить о текущей деятельности, то не переломлена ключевая проблема НАКа — неплатежи. Основной неплательщик — предприятия теплокоммунэнерго — потребляют российский газ, за который нужно рассчитываться с Газпромом. Пока проблема решается с помощью тех же финансовых ухищрений. Но об оздоровлении, и тем более решении проблем развития компании, говорить нельзя.

На прошлой неделе закончена процедура присоединения Украины к Энергетическому сообществу. Это дает нам права и накладывает обязанности. НАК “Нафтогаз” согласно нормам европейского законодательства (а именно — так называемого третьего энергетического пакета) должен быть реформирован. Конечно, за невыполнение директив никто не расстреляет, но вряд ли мы при этом сможем говорить с европейцам о своих правах, хотя бы о том же допуске наших субъектов на европейские рынки энергоносителей (членство в Энергетическое сообщество дает право нашим субъектам работать на европейских энергетических торговых площадках). Реально попасть на этот рынок тяжело, но тут уже все в руках наших предприятий и бизнес-структур. Так что НАК, скорее всего, ждут реформы, и притом в ближайшее время.

- Реформа предполагает выделение Укртрансгаза (фактически украинской ГТС) в отдельную компанию. Это европейская практика, но не станет ли ее результатом то, что “конкретным пацанам” будет легче приватизировать ГТС?

— Третий пакет как раз предоставляет гибкие возможности решения вопроса. При этом разделить структуры — обязательно, а выделять нет. Другими словами существует возможность сохранить НАК “Нафтогаз Украины” как вертикально интегрированную структуру, но при этом необходимо будет принять дополнительные меры по обеспечению реально независимой роботы дочерних компаний. Это большая юридическая работа. Но я не исключаю, что Укртрансгаз — таки будет выделен в независимую компанию и приватизирован. Этим путем могут пойти, если все-таки решат привлекать Газпром к управлению украинской ГТС. То есть консорциум при этом можно не создавать, а просто приватизировать Укртрансгаз, продав часть акций Газпрому. В этих рамках ГТС может остаться в государственной собственности и быть переданной этому оператору в пользование, как это происходит в случае региональных газотранспортных предприятий, то есть облгазов. При этом следует помнить, что для обеспечения экспорта нужна далеко не вся украинская ГТС, по сути, с нынешними объемами транзита российского газа в Европу справится один трубопровод — Уренгой — Памары — Ужгород. Особенно это важно учесть, если власти пойдут не путем передачи ГТС в управление совместному оператору, а ее приватизации. Тут важно также помнить, что теперь на территории Украины, поскольку она — член Энергетического сообщества, распространены ограничения на владение транспортными активами для добывающих и поставляющих газ компаний. А Газпром является и тем, и другим. Так что в приватизации может принять участие какая-нибудь связанная с Газпромом структура.

Не сомневаюсь, что у России, несмотря на обходные трубопроводы, сохраняется интерес к нашей ГТС. Нельзя в поставках газа в такой важный для России регион, как Европа, делать ставку исключительно или в значительной степени на подводные газопроводы — слишком опасно. К тому же энергичное продвижение “Набукко” — прямого конкурента “Южного потока”, — ослабляет и без того не очень твердые перспективы российского проекта.

- Одним из событий зимы стал конфликт между Нафтогазом и теплокоммунэнерго. Министр топлива и энергетики фактически дал понять, что готов оставить без тепла двенадцать городов. Это был ультиматум правительству, которое не компенсирует разницу в тарифах, или тепловикам? Как эта ситуация может разрешиться?

— Предприятия теплокоммунэнерго нельзя отключать от газоснабжения, это противоречит 6-й статье закона про теплоснабжение. Есть у этих предприятий законодательно установленный иммунитет к банкротству. Правда, тепловикам (в порядке давления на них) могут ограничить поставки газа. Но проблемы это не решает, поскольку при этом тепловики просто снижают температуру носителя в тепловых сетях, т.е. происходит так называемый недотоп. Люди начинают топить дома конфорками, то есть включают плиты на кухне для обогрева. Поскольку большинство из них платит за газ по нормативам, в этой ситуации возникает сверхпотребление газа, которое относиться к так называемым коммерческим потерям и за которое все равно кому-то надо платить.

В принципе частично проблему неплатежей тепловиков можно было бы решить, передав их в управление газовикам — НАКу “Нафтогаз Украины”. В предыдущие годы это пытались делать, в НАКе была даже создана профильная дочка. Однако проблему это не решило, потому что ее истоки не в политике рубильника, а в экономике. При нынешней тарифной политике тепловая генерация, у которой очень изношенные основные фонды, не может эффективно работать.

- Вы не думаете, что после такого объединения теплокоммунэнерго с НАКом, учитывая, насколько министр топлива и энергетики не церемонится с потребителем, мы бы все — и платящие и неплатящие — сидели без тепла?

— Но тогда был бы конкретный человек, который отвечает за отключение. На вопрос: кто отключил? — был бы конкретный ответ: виноват министр.

ГОВОРИТЬ О НАЦИОНАЛИЗАЦИИ ЭНЕРГОАКТИВОВ — ИСПУГАТЬ ИНВЕСТОРА

- В прошлом году жизнь облгазов наладилась, они стали рентабельными. В планах власти передать распределительные сети из пользования им в концессию, а также построить новые сети уже для фактически частных облгазов. В связи с этим такой вопрос. Франция пережила четыре волны национализации промышленности. Вам не кажется здоровой мысль, что экспертам, думая наперед, нужно составить программу национализации энергоактивов? Было бы неплохо, чтобы все энергетические активы, которые приватизированы и те, которые готовятся к приватизации, были национализированы при следующей власти?

— О национализации каких конкретно активов вы говорите?

- Облгазов. Генерирующих кампаний. Всего того, что было (и будет) приватизировано на аукционе с одним участником за копейки и где не выполнены инвестобязательства.

— Давайте разберемся с терминами.

Есть газотранспортные предприятия (облгазы. — Авт.) и газораспределительные сети находятся у них в пользовании. Там жутко изношены основные фонды, их надо серьезно обновлять. Либо надо повышать тарифы на распределение газа, чтобы включать в них инвестиционный компонент. Либо приватизировать сети.

Но если говорить о результатах приватизации самих облгазов, то качество их работы не отличается от работы тех, которые остались под государственным контролем. Так что приватизация газопроводов может мало что изменить. Об этом же свидетельствует и ситуация с облэнерго. Они приватизировались с электросетями. И состояние предприятий, пребывающих в госсобственности, мало чем отличается от частных.

Что касается тепловых электростанций, то если мы начнем говорить о реприватизации…

- Национализации, извините…

— Пусть национализации, но говорить об этом сейчас — испугать инвестора, которого можно было бы привлечь под конкретные обязательства.

В дальнейшем мы поймем, насколько будет эффективной приватизация. Давайте вернемся к этому разговору через некоторое время.

А вот тепловые сети приватизировать, по-моему, пока нельзя — точно будет куча народа без тепла сидеть. Слишком часто у нас в инфраструктурные отрасли бизнес приходит просто отбить деньги, заработать и уйти. Это ведь предприятия-монополисты, от их трубы никуда не уйдешь, альтернативы нет. Чем собственно и пользуются.

НЕ ИМЕЯ СОБСТВЕННОГО ОБОГАЩЕНИЯ, УКРАИНА НЕ СМОЖЕТ БЫТЬ НЕЗАВИСИМОЙ В ЯДЕРНОЙ ЭНЕРГЕТИКЕ

- Вопросы об атомной энергетике. Одной из главных энергетических тем прошлого года стала тема продления сроков эксплуатации двух энергоблоков Ровенской АЭС. Это правильно, что подобные решения не обсуждались в парламенте?

— Так делают пока все. Даже немцы, наверное, основные на сегодня атомофобы. К тому же, нет опыта консервации реакторов. По некоторым оценкам, стоимость консервации может составить 75% стоимости самой атомной электростанции. Так что с этим никто не торопится. Тем более что у России уже накопился опыт такого продления сроков эксплуатации тех же реакторов, что работают у нас.

- А потом бесконечно делать “апгрейд”, давая заработать российским компаниям?

— Ну, в этом “апгрейде” участвуют и наши заводы. К тому же там разумные сроки — 20 лет. Через это время можно будет определиться с перспективами не только самих станций, но и атомной энергетики в целом.

- Кто-то назвал нынешнюю ситуацию в ядерной энергетике парадом старых энергоблоков. У украинских специалистов атомной отрасли есть профессиональная амбиции иметь тут в Украине не только российские ВВЭРы?

— Если говорить о ситуации с достройкой россиянами двух реакторов на Хмельницкой атомной станции, то этот контракт вполне логичен. Хмельницкая станция создавалась под ВВЭР, под них там устроены конструкции и системы. Поэтому когда речь идет о достройке, то это понятно. Говорить о возможности диверсификации можно, если речь будет идти о создании новых станций.

Упомянутая вами в этом смысле профессиональная амбиция у украинских атомщиков, конечно же, есть. Насколько я знаю, они анализируют возможность строительства в Украине станций различных типов. Однако при этом необходимо учитывать все факторы. Возьмем французские реакторы Areva... У них много преимуществ, они имеют отличную маневренность, но, насколько мне известно, при предварительных контактах, которые имели место, французы негативно отнеслись к возможному участию украинских предприятий атомной промышленности в строительстве блока такого типа.

- Почему? Тут мне сложно судить, наверное, опасаются. Делать вместе, это, во-первых, делить деньги, во-вторых, делить ответственность. И они не хотят делить ни то, ни другое.

— Но, конечно, в украинских ведомствах изучаются все возможности того, что принято называть диверсификацией. И если диверсификация типа блоков — это отдаленная перспектива, то по топливу очень даже актуальная.

В этом контексте очень важно то, что, несмотря на все сложности, удалось сохранить поставки топлива копании “Вестингауз” на Южноукраинскую АЕС.

- Читала, как глава Энергоатома Недашковский говорил в Москве, что пятнадцать реакторов — это хорошо для одного поставщика топлива, но мало для двух, имея в виду американцев.

— Ну, в перспективе их будет больше. Хочется надеяться, что “Вестингауз” в стратегическом измерении не потеряет интерес к украинскому рынку. Тем более что тот же Недашковский подтвердил готовность неукоснительно выполнять подписанные с этой компанией контракты.

- “Вестингауз”, учитывая контракты с Росатомом, имеет какие-то перспективы в Украине?

— Пока топливо “Вестингауза” поставляется в опытно-проектном режиме, потом будут поставлять топливо на три блока. И конечно, это мало для развития. Но сейчас, особенно после аварии на Темелине в Чехии, “ТВЭЛ” существенно потеснил “Вестингауз” на рынке топлива для ВВЭР в Восточной Европе. Опасаюсь, что из-за этого американцы могут принять решение о неперспективности этого вида топлива и перестанут его совершенствовать.

Но главная зависимость в ядерной энергетике не в том, какое топливо мы получаем. Зависимость глубже. У нас все реакторы советского-российского дизайна. То есть они разработаны и спроектированы в России, и в этом контексте мы обречены на зависимость в технической и эксплуатационной политике от этой страны.

А что касается топлива, то после строительство завода по фабрикации топлива нам должны передать соответствующие технологии.

- Строительство “завода с замкнутым ядерным циклом” было частью избирательной кампании Тимошенко и является частью плана нынешней власти. Но насколько это интересно, если мы будем всего лишь заниматься сборкой топлива, все элементы которого будут поставлять из России?

— Есть два этапа строительства завода. До 2013 года планируется организовать сборку, мы будем получать все комплектующие и просто делать из них ТВС (тепловыделяющие сборки). В дальнейшем, ориентировочно к 2017 году, там должно быть освоено большинство производств комплектующих. То есть предполагается, что на второй стадии в Украине будут проходить все, кроме процесса обогащения урана. Этот этап — обогащение — проходит только в нескольких странах, в том числе и в России.

- А вы не допускаете, что РФ, преследуя какие-то политические цели, скажет: мы не можем поставлять в Украину ядерные таблетки, у нас обеденный перерыв. А потом заявят, что обогатить уран тоже не смогут, требуя взамен, например, поставить у нас памятник Сталину?

— Не думаю, что атомную энергетику будет привнесена политика. Европейское и мировое сообщество отнесется к этому намного менее терпимо, чем к газовым войнам. Чернобыль никто не забыл. Тем более, что если бы “ТВЭЛ” занялся саботажем и не дал обогащенного урана, то проблема вполне решаема и организационно, и технологически, на этом рынке существует достаточное предложение.

- Мы ведь раньше сами проводили обогащение урана. Нельзя как-нибудь простимулировать МАГАТЭ, чтобы нам дали право на обогащение урана? Не для бомбы, а чисто для энергии и чтобы был замкнутый ядерный цикл?

— Мораторий на самом деле действует не на обогащение, а на использование его в производстве ядерного оружия неядерными государствами, а также на передачу технологий. Развитие ядерной энергетики в мирных целях МАГАТЭ наоборот приветствует.

Конечно, если бы сейчас Украина поставила вопрос о создании у себя такого производства, она бы получила резко негативную реакцию ведущих стран, включая своих основных партнеров — Россию, США, ЕС. Однако, не имея собственного обогащения, Украина не сможет быть полноценно независимой в ядерной энергетике. Поэтому, дождавшись подходящего момента, можно ставить этот вопрос как перспективный, по крайней мере при политических торгах по серьезным проблемам. Но, конечно же, для его успешного решения Украина должна стать политически и экономически стабильным демократическим государством.

Лана САМОХВАЛОВА