Демократизация: кто выиграет, а кто проиграет

2010 год оказался крайне интересным в смысле общественных дискуссий; на мой взгляд, началась самая главная и важная из них — обсуждение послепутинского демократического устройства общественной жизни, проектов масштабных политических и конституционных реформ. Можно привести доклад “Инсора” “Россия XXI века: образ желаемого завтра”, доклад петербургской группы “яблочников” М.Амосова, Б.Вишневского, Н.Евдокимовой и др. “Многопартийная демократия и задачи политической модернизации в России”, дискуссию на “Слоне”. Позволю добавить несколько своих замечаний. На мой взгляд, вышеперечисленные авторы обходят стороной два важных вопроса, которые вроде бы не имеют отношения к вопросам будущего выбора конституционного правления и всего пакета политических реформ, однако без решения которых перспективы демократизации могут оказаться не совсем ясными.

Первый вопрос, который возникает: какая социальная группа в российском обществе станет субъектом демократизации? От имени кого и/или во имя кого российские оппозиционные группы и партии будут оспаривать монополию “Единой России”? Политическая борьба, особенно демократизация, предполагает, что будут как выигравшие, так и проигравшие. Например, по итогам Перестройки в выигрыше осталась определенная часть номенклатуры, которая смогла сориентироваться в новых условиях и принять активное участие в приватизации. Теперь наверняка можно утверждать, что после демократизации ухудшится положение силовиков.

Это вопрос о позитивной экономической повестке демократизации. Опыт 1980-х годов показывал, что, как правило, на смену правым (военным) диктатурам приходили партии с эгалитарными популистскими лозунгами, на смену левым авторитарным (коммунистическим) режимам в Восточной Европе — наоборот, с антиэгалитарными (либеральными) программами экономических преобразований. В российских условиях это, как минимум: вопросы приватизации/прав собственности, налоговой системы, модели технологической модернизации. Формирование такой повестки — это выбор того, какие социальные группы могут оказаться среди сторонников демократизации.

Коалиция негативного консенсуса, которую в настоящий момент объединяет требование “Путин должен уйти” — крайне разношерстная: от правозащитников и либералов с требованиями борьбы с коррупцией и поддержки малого бизнеса — до левых с лозунгами борьбы с олигархами, вплоть до радикальных националистов, говорящих про “Путина и его еврейских хозяев”. Такая ситуация, скорее, препятствует демократизации: для каждой из этих политических групп сохранение статус-кво — монополии “Единой России” — может оказаться меньшим злом, чем победа непримиримого оппонента.

Какой будет географический ареал поддержки требований демократизации? Очевидно, что по итогам Перестройки и реформ 1990-х годов в выигрыше оказались крупные столичные города (особенно Москва) и нефтегазовые регионы; в проигрыше — периферия, лишившаяся поддержки АПК и ВПК. Выбор экономической — промышленной, таможенной, налоговой — политики может “поднять” одни регионы и “опустить” другие.

Кто, с экономической точки зрения, может стать движущей силой демократизации? Ответы совершенно неочевидны. Крупный бизнес? Средний бизнес? Малый бизнес? Как правило, это группы с довольно противоречивыми интересами, с невысоким потенциалом кооперации и мобилизации. Городской средний класс, о чем в последнее время говорят социологи; но который, похоже, был одним из главных бенефициаров “путинского процветания” в период его второго срока? Российские бедные — жители отсталых регионов, малых городов, сельские жители, с зарплатой не более 10 000 руб.? Их повестка может носить довольно радикальный характер. В любом случае, понимание соотношения этих групп будет влиять и на выбор избирательной системы и, в конце концов, на выбор формы разделения властей, о чем пишет Григорий Голосов.

Второй вопрос, не менее важный в условиях тандемократии: как решать вопрос с силовиками? Отчасти этот вопрос поднимался в докладе “Инсора” “Россия XXI века: образ желаемого завтра”. На данный момент силовики, особенно ФСБ, можно сказать, находятся над системой разделения властей. События последних недель ярко это иллюстрируют: ФСБ получило немыслимые полномочия по контролю над гражданами, ФСБ и ФСО отказались публиковать сведения о своих доходах; как это сказалось на качестве их работы — показал взрыв на Баксанской ГЭС.

По сравнению с концом 1980-х ситуация даже осложнилась: сдается мне, что уровень доходов и интересы в экономике у сотрудников ФСБ будут похлеще, чем у их коллег из КГБ. Силовикам есть что терять (и власть, и собственность), стоит ожидать, что они будут противиться демократизации; позицию этой группы нельзя будет игнорировать. Возможно, как и бескомпромиссное решение по типу vae victis — “горе побежденным”, так и на основе компромисса: институциональное / конституционное решение о снижении роли силовиков в политике и экономике взамен на личные гарантии силовикам. Здесь стоит вспомнить опыт стран Латинской Америки: военные отдавали власть гражданским правительствам в обмен на гарантии своей неприкосновенности. Свести на нет роль силовиков в российской политической жизни едва ли удастся, но существенно ограничить — обязательно.

Россия — это “нормальная страна”, в смысле она очень похожа на страны с теми же показателями социально-экономического развития, ничего сверхуникального в траектории развития нет. Нужно учитывать ошибки прошлого и внимательно изучать опыт других стран.

Андрей ЩЕРБАК