Борис Филатов. Мост

Обе эти почти детективные истории продолжают набирать лайки в Сети и скоро смогут конкурировать с известным скандинавским сериалом.

Мэр Днепра (без тени сомнения ощущая, что по сценарию его эпизод сегодня — один из главных в стране) буквально залетел в студию, демократично перекусил бутербродом и с папкой под мышкой продолжил наматывать энергичные круги по студийному периметру. Сразу задав и темп, и направление предстоящей беседы. На все про все — 60 минут.

Так что сегодня происходит в одном из крупнейших городов Украины? Зачем мэру Днепра собственная вооруженная полиция? На чем основывается его уверенность, что “новая власть строит в стране КПСС”? Почему децентрализация с деньгами, но без полномочий не заработает? Откуда возьмутся незаангажированные префекты? В какой точке заканчивается диалог мэра с громадой и начинаются провокации оппонентов? Кто сегодня влияет на решения Филатова? На что он готов ради защиты своего будущего в Днепре?

Об этом и не только читайте в нашем интервью с Борисом Филатовым в Международный день городов.

Об Эммануиле Канте, лифтах и новой КПСС

— Борис, вы до мэрства и вы сейчас — это два разных человека?

— Безусловно.

— И в чем отличие?

— Сейчас я не чувствую себя счастливым. У меня полностью изменилась жизнь. Раньше я был свободный человек, который ни от чего не зависел. Мог ехать куда угодно, читать, самообразовываться когда угодно. Сейчас у меня нет на это времени. И есть внешние обстоятельства, которые меня связывают по рукам и ногам.

— Сегодня вся страна говорит о некой феодальной истории, разворачивающейся в регионах. Вы согласны с этим?

— Нет. Более того, считаю это нарративом, который намеренно внедряется в общественное сознание.

— Почему?

— Ну, во-первых, я никогда не любил обобщений. У нас очень сложная страна. С разными регионами, политической историей, мировоззренческими установками. Поэтому говорить, что везде сидят феодалы, — неправильно. Где-то мэр — четыре срока, а где-то — один, как я. И вряд ли стоит всех мазать одной черной краской.

Во-вторых, сейчас создалась такая ситуация во власти, когда есть монобольшинство, у которого в руках все рычаги влияния. Никто сейчас не мешает новой власти заниматься основными историческими вызовами, стоящими перед страной, — войной, экономикой, тарифами. Но одно дело — говорить о них во время избирательной кампании, когда ты хочешь понравиться всем, и совсем другое — отвечать на них сейчас. Поэтому у власти появился соблазн назначать врагов и иметь под рукой людей, исполняющих роль неких громоотводов.

Но местное самоуправление — это не вертикаль власти. Оно не подчиняется партии, правительству или президенту. Не может быть своих мэров, своих местных депутатов. Не надо строить еще одну КПСС или Партию регионов. Мы все прекрасно знаем, к чему это однажды привело.

— Все дело в том, что феодальный нарратив сегодня продуцирует не столько власть, сколько само общество. Что, согласитесь, немного разные вещи. Но прежде чем вернуться к причинам, скажите, каким мэром вы в итоге стали? Хочется какой-то рефлексии. И буквально по пунктам — об основных победах и поражениях.

— Сразу скажу, что я никогда не любил рассказывать, образно говоря, про три достижения или поражения. И еще — про три самых лучших туристических места, которые нужно обязательно посетить в Днепре. Наш город — это как у Иммануила Канта: его невозможно вместить ни в какие пункты. Если же говорить обо мне лично, то кажется, что у меня получается. Я болею этой работой, я ею горю, переживаю, по ночам не сплю…Мне очень неприятно, когда меня пытаются обвинять в том, чего я не делал. Мне часто ставят в укор, что я могу ругаться в Фейсбуке, может даже писать там какие-то табуированные слова. Но у меня такая работа: с одной стороны, самая интересная на земле, а с другой — самая неблагодарная.

— Почему вас называют мэром косметических ремонтов, а не мэром инфраструктуры?

— Ну, вот я и говорю, что самая неблагодарная…

— Вы только что хотели оригинальности, Борис.

— Вот я как раз и говорю, что мне обидно, когда звучат такие фразы. Что такое мэр косметических ремонтов? При 80 процентах изношенности жилого фонда? Когда у людей протекает крыша или в подвале воды по колено. Когда у нас, к примеру, в нынешнем Шевченковском районе не работала половина лифтов. Сейчас в более чем 6 тысячах высотных домов не работают только 23 лифта. Это тоже косметический ремонт? А то, что мы взялись за ремонт моста, на который государство не дало ни копейки?

— Мост — это масштабный и не очень удачный инфраструктурный проект. Так что давайте сначала закончим с более мелкими историями.

— А четыре новых троллейбусных маршрута, которые мы запустили? А изменение транспортной инфраструктуры? А закупка нового подвижного состава? А ремонты в школах? Ну, пусть сделают лучше те, кто так говорит. С другой стороны, где деньги брать на все это?

Об обрезанном бюджете, хождении по кругу и мэрском лобби

— А 14 миллиардов городского бюджета по результатам децентрализации? Сколько было в 2013-м для сравнения?

— Я никогда не говорю о 14 или 3 миллиардах, я всегда говорю о бюджете развития. И в настоящий момент наш бюджет развития — 2,7 миллиарда. А в 2013-м году составлял 300 миллионов.

— Ну, существенная все-таки разница.

— Существенная. Но давайте не будем забывать, что тогда доллар был 5 гривен, а сейчас — 25. Что был совершенно другой уровень заработной платы, и были другие цены, в том числе на стройматериалы. И деньги вроде бы как и есть, но в то же время их и не так много. И если только попытаться заглянуть, к примеру, под землю, на состояние внутренней инфраструктуры, то она даже не инвентаризирована. В городе до сих пор никто точно не знает, где какая труба, ливневка…Я уже не говорю про жилой фонд, полностью стоящий на ленточном фундаменте. Этими деньгами можно только затыкать отдельные дырочки, замазывать… Проблемы-то накапливались десятилетиями.

— То есть весь бюджет развития идет на замазывание дырочек?

— На ремонты, дороги, реновацию школ-тысячников, утепление фасадов, замену котельных… Все изношено и рассыпается.

— Дороги как ремонтируете? Латаете или строите новые магистрали?

— Мы делаем дороги, как того требуют соответствующие профильные специалисты. Где-то — это ямочный ремонт, где-то — текущий, а где-то — капитальный. Но я говорил с первого дня своей каденции, что при нынешнем уровне финансирования, для того чтобы сделать все дороги Днепра, нужно семь лет. И только сейчас на четвертый год моего мэрства мы приступаем к внутриквартальным дорогам. Потому что “скорые” не могут заезжать во дворы — ямы по колено. И здесь важно не забывать, что помимо дорог есть еще и территория. Днепр по своей территории больше Харькова и Одессы. Это почти 440 квадратных километров. Город длинный, растянутый вдоль Днепра. Это городская агломерация с массой удаленных поселков и больших микрорайонов.

И если нам сейчас обрежут финансирование, то даже не знаю, что я буду делать. Разве что цветочки высаживать…

— Что происходит с бюджетом? Насколько вам его собираются урезать?

— В настоящий момент мы обсуждаем бюджет 2020 года с депутатским корпусом и правительством. При этом, честно скажу, я не понимаю, кто принимает финальное решение. Мы ходим по кругу.

— Как это не понимаете? А раньше кто принимал?

— Ну, наверное, Петр Алексеевич утверждал это своей булавой. А сейчас мы приходим к депутатам, и они нам говорят: “Все решает правительство”. Правительство и премьер с нами встретились, но никакой конкретики мы тоже пока не услышали. Президент же на своей знаменитой 14-часовой пресс-конференции заявил, что он вообще не знает, что такое проект бюджета, и его интересует исключительно бюджет. Потому мы в неведении.

— Какие риски? Чего боитесь?

— В первом чтении — минус 160 миллиардов гривен для всего местного самоуправления. И если исполнится пессимистический прогноз, то у Днепра — минус полтора миллиарда.

— Как собирается действовать ваше мэрское лобби? Ассоциация городов Украины в частности?

— Мы действуем согласованно. Собираемся продолжать встречаться с правительством и профильным министром, работаем с депутатами. И последние, надо сказать, подают поправки в пользу местного самоуправления. В том числе и депутаты от правящей партии. Но их голос как-то плохо слышат. И если зал проголосует за этот проект бюджета, у меня вопросов не останется. Я на выборах ни за кого не агитировал. Ни за белых, ни за красных. Ни в какие политические проекты с Кернесом и Трухановым я не пошел. Но хороший был или плохой Петр Алексеевич, однако при нем мы построили четыре новых троллейбусных маршрута. И когда ко мне придут люди и будут задавать вопросы, то я их отправлю по соответствующему адресу. Вы ж сами этих людей выбрали. Они теперь власть, делают что хотят.

— Децентрализация — это проблема только денег? Как глубоко вообще власть въехала в тему?

— Мы же говорили в самом начале, что власть сейчас выстраивает вертикаль КПСС.

— Поясните, в чем конкретно это проявляется?

— “Мы хотим, чтобы везде были наши мэры”. Примерно такой посыл. Я опять же не буду ссылаться на фамилии людей, которые нам это озвучивают.

— По результатам следующих местных выборов хотят?

— Да, проведением которых нас постоянно пугают.

— Что значит “наши мэры”, если это будут выборы?

— Так мы тоже задаем такие вопросы. Что значит от “Слуги народа”? А что у вас вообще за идеология? Кроме рейтинга президента страны? Вот, буквально на днях планируется обсуждение предстоящих изменений в Конституцию в рамках децентрализации. Окей, давайте сделаем префектов. Ну, так префектов предлагал и Порошенко… Чем ваша идея отличается? А где реальное распределение полномочий между местной и центральной властью? Где муниципальный кодекс? Где передача полномочий на места? Где юридическая финализация реформы, а не продолжение истории про то, как мы сегодня вам дали деньги, а завтра забрали? Петр Алексеевич тоже очень этим любил заниматься. Каждый год перед принятием бюджета из нас начинали выдавливать все соки. Мы ходили к Порошенко, к Гройсману, ругались, доказывали… Но в чем тогда децентрализация, если каждый год перед принятием бюджета мэры городов должны ходить и унижаться?

О децентрализации, своей полиции и “смотрящих” префектах

— Давайте еще раз назовем по пунктам шаги, которые должна сделать власть, чтобы завершить децентрализацию.

— Во-первых, принять муниципальный кодекс, где четко распределить полномочия между центральной властью и местной. Децентрализация — это, действительно, не только деньги, но и полномочия.

— Назовите несколько полномочий, которых вам сейчас крайне не хватает.

— Нам не хватает как минимум администрирования местных налогов. Местная налоговая не хочет этим заниматься. Мы не понимаем, сколько вообще собирается налогов, и как они собираются. Идет только информационный обмен.

— Но эксперты, имеющие отношение к реформе, говорят обратное: требуя администрирования того же налога на алкоголь, мэры слишком много хотят.

— Я не знаю, что говорят эксперты, но считаю, что громады, к примеру, должны получать свой процент от лицензирования того же игорного бизнеса. Чтобы разрешения на лото или интернет-казино не только на самом верху выдавались. Потому что когда они начнут расползаться по городу, это я должен буду выйти к громаде и сказать: “Ребята, у нас есть 100 лицензий, давайте их продадим за 100 гривен”. Не надо? Тогда не продаем. Или продаем половину и хоть какие-то деньги получим. А, может, в Сухачевке сделаем местный Лас-Вегас, пусть туда все ездят играть? Но при этом за счет этих денег поселок будет развиваться. Утрирую, конечно, но принцип может быть такой. Я на самом деле за легализацию игорного бизнеса, и это правильная инициатива правительства. Но только опять получается, что местное самоуправление обошли. Мы ж не говорим: отдайте нам этот коррумпированный источник дохода. Мы говорим: давайте, принимая решения наверху, не будем забывать об интересах народа внизу. Коль уж мы подписались ему служить.

— Это все?

— Нет. Деньги должны быть спущены максимально вниз. Не на уровень местного распорядителя средств департамента мэрии, а самим людям. Ко мне приходят на прием каждый месяц 80 человек, половина из которых просят детскую площадку или покрасить подъезд. Но я не хочу этим заниматься. Если бы я сидел и думал, как укрепить свои феодальные владения, то да. А так — нет. Я хочу дать какую-то сумму на 30-тысячный микрорайон, и пусть люди там сами решают, на что их тратить. Но для этого нужны соответствующие законодательные механизмы.

— Но у вас была попытка довести деньги до самого низа в рамках ОСМД. Однако история софинансирования, если я не ошибаюсь, не увенчалась успехом.

— Ну, почему же не увенчалась? Около пяти программ работают в этом формате. Вообще тема ОСМД в общественном сознании несколько искажена. С одной стороны, это хорошо, а с другой — есть проблемы. Когда эту тему поднимают на флаг некоторые активисты, они забывают о том, что одно ОСМД может быть богатое, а другое — бедное. Когда в доме, где течет крыша, и залит подвал, живет 70 процентов пенсионеров, то такое ОСМД никогда не заработает. А если ОСМД уже вышло из ЖКХ, и мы не имеем права помогать им деньгами? Поэтому мы и приняли программы софинансирования, и в 2019 году почти 120 миллионов бюджетных средств были вложены в эти проекты. Но здесь люди должны четко понимать, какую ответственность на себя берут, становясь собственниками многоквартирного дома.

— С недостающими полномочиями определились?

— Нет. Я считаю, что у городов должна быть собственная муниципальная полиция. Во всем мире это прерогатива местной власти. Ни следствие, ни надзор, а хищения коммунальной собственности и общественный порядок.

— В той же Польше муниципальная полиция занимается парковками и другими мелкими коммунальными делами, и она там не вооружена. Но вы везде говорите о настоящей вооруженной полиции. С учетом не работающего закона, отсутствия честного суда и элементарной незащищенности людей от произвола местных бандитов, странное, честно говоря, у вас желание.

— Ну, вы так рассуждаете, как Петр Алексеевич, который всегда говорил, что это будут ваши частные армии.

— Так и есть.

— Но я же не говорю, что, мол, дайте это нам прямо завтра. Просто это надо начинать обсуждать. Есть разные механизмы. Я ж не собираюсь в срочном порядке нанять к себе на работу 150 человек и выдать им пистолеты с автоматами. Но начальника местной полиции, к примеру, может назначать министр МВД по представлению городской рады. Или наоборот: городская рада может согласовывать предложенную министром кандидатуру. То есть может быть двойное подчинение. А с другой стороны, ко мне все время приходит городская полиция и просит: дай деньги на бензин, на запчасти, на компьютеры, на пятое-десятое…То есть город фактически финансирует львиную долю программ полиции. И, внимание: не может дозвониться в ту же полицию, когда ему нужна помощь разогнать какую-нибудь незаконную стройку, к примеру. Разве это нормальная история? И об этом нужно говорить. А не декларативно заявлять, что вот мы сейчас завершим децентрализацию, назначим префектов ― и заживем. Это целый комплекс проблем, которые нужно так же, в комплексе, и рассматривать. При этом неплохо было бы спрашивать и мнение мэров.

— Подводя итог полицейской теме. Почему вы заговорили о несправедливости правовой системы только тогда, когда начали давить на вас лично? Когда сняли известного вам прокурора.

— На меня до этого не давили.

— Но давили на кого-то другого.

— Это несколько спекулятивный подход. Я не могу давать оценку правоохранительным органам. Это не сфера моей компетенции. Я не правозащитник, не активист, не политик, я занимаюсь городским хозяйством. С другой стороны, чтоб вы понимали, у нас в стране за все отвечают три человека — это президент, губернатор и мэр. Поэтому, конечно, негатив, в том числе и всей правоохранительной системы, в конечном счете ложится на меня. Но я даже за горгаз не отвечаю. Потому что это частная компания, принадлежащая пану Фирташу. И когда людям обрезают газ, и они меня проклинают, я ничего не могу поделать: так прошла приватизация. А компании, поставляющие электричество, принадлежат пану Ахметову. И поэтому я вот так сижу и кручусь, как уж на сковороде.

Почему я раньше не задавал такие вопросы? Ну, мне, наверное, многое в стране не нравилось. Но я должен был выполнять свою работу, а не давать оценку коллегам. Однако когда это коснулось меня, причем достаточно несправедливо, после знаменитого спора за мост… когда кто-то просто захотел выслужиться и заработать новые погоны, да, я решился на такую оценку.

— Вы в нашей беседе неоднократно повторили слово “префект”. В негативном контексте. Почему? Ведь завершение децентрализации, которого вы так жаждете, подразумевает и внедрение этой опции.

— А зачем?

— Затем, что кто-то от имени государства должен следить за законностью решений, которые принимает город.

— Для этого есть правоохранительные органы и суды. Давайте еще придумаем опричника или смотрящего какого-нибудь…Есть действующее законодательство, согласно которому можно оспорить любое незаконное решение городской власти. Вон в Киеве суд взял и отменил решение местной власти о запрете продавать алкоголь после 23:00. Но здесь, кстати, надо разбираться. Кто-то нарушает предпринимательские права. А кто-то — права нации на оздоровление. К чему я говорю? К тому, что я не думаю, что в городах должны быть надсмотрщики. Основной надсмотрщик — это закон.

— На самом деле можно предположить, зачем все-таки нужны надсмотрщики. В рамках той самой феодальной истории. Потому что когда на месте сидят нечистоплотные чиновник, прокурор, судья и глава полиции, то легко возникает круговая порука. И кто-то за всей этой историей должен наблюдать.

— А у вас есть гарантии, что префект не будет “наблюдать” изнутри? Что у него не возникнет искушение? На самом деле это большая, сложная проблема, которую невозможно решить одним щелчком пальца. Невозможно к каждому приставить префекта, к нему аудитора, к аудитору — человека с палкой, а к последнему — расстрельную команду. Искусственно придуманный институт префектов — не выход. К тому же где гарантии, что префект не начнет откровенно злоупотреблять? Вот не понравился ему популярный мэр с высоким рейтингом. И он начнет его закидывать запрещающими распоряжениями. Травить, точнее.

— Ну, мы говорим о нашей системе, где всегда кто-то сверху злоупотребляет. И так до самого главного кабинета. Мы вообще ломаем эту систему или нет?

— Это риторический вопрос. Я могу сказать о Днепре. Согласно рейтингам ProZorro, мы на четвертом месте, по рейтингам Transparency International — на пятом. Мы ломаем. Я ж не отвечаю за прокуратуру, за полицию…Пусть об этом болит голова у больших начальников.

— Вы так демонстративно дистанцируетесь от этого. Но вы же не только мэр, но еще и человек, гражданин, вы видите, насколько бесправны люди, сколько нападений на активистов.

— Да, люди живут в бесправии, да, есть проблемы с правоохранительной системой, да, она коррумпирована. Я это могу говорить. Но я ничего не могу с этим поделать. Я не президент. Ну, а просто обличать кого-то… Я думаю, что у нас уже достаточно профессиональных обличителей в стране. У нас уже есть целая каста людей, которые знают, что все плохо. И мы уже договорились до того, что сами уверовали в то, что все настолько плохо. Более того, нам удалось весь мир убедить в том, что мы самая коррумпированная страна.

— Но это правда.

— Не знаю. А может — и неправда. Вы считаете, что нормально, когда народный депутат приходит в посольство и говорит, чтобы Украине отменили безвиз потому, что мы — коррумпированная страна. Ты же не власти делаешь хуже, а людям.

— Это тоже спорный вопрос.

— Так или иначе, но с этими антикоррупционными новациями никто из бизнеса на госслужбу скоро не пойдет. Потому что нужно показывать все, вплоть до нижнего белья. Вот зачем мне все это было надо? Свой первый миллион долларов я задекларировал в 2006 году. А теперь я должен каждый раз ходить и объясняться за каждую мелочь. Когда-то я себя нормально чувствовал, ездил по всему миру, как богатый, свободный человек. А сейчас ты сидишь целыми днями и только плевки с лица вытираешь. И поверьте, не один я так думаю.

— Но это же нормальная европейская практика.

— Нормальная, но есть и такие вещи, которые мы в общественном сознании сами гипертрофировали. Я ж не говорю, что нужно всех коррупционеров отпустить, поймите правильно… Но дело в акцентах. Часто голоса людей, которые громче всех кричат, не отражают общественное сознание.

— Обычно громко кричат глухим.

— Это правда. 

О фатальном мосте, метро и других долгостроях

— Давайте все-таки вернемся к вашему мосту. Очень много крика было на этот счет. Но у меня вопрос один: почему подрядчик — ООО “Завод Мастер-Профи”, сорвавший все сроки, остался вне зоны ответственности?

— Это очень хороший вопрос. И он, кстати, к тому прокурору, о котором мы с вами уже говорили. Получается так, что к человеку, который фактически сорвал международный тендер и ремонт моста, у правоохранительных органов нет претензий. А к подрядчику, который этот ремонт закончил, — есть. Это фантасмагория какая-то.

 

— Но почему у вас в договоре четко не прописана ответственность сторон? Указана необходимость штрафа за день простоя, но нет механизма его расчета.

— Я не читал этот договор.

— Почему?

— Потому, что я — мэр. Я принимаю политическое решение: ремонтировать мост или не ремонтировать.

— Но это же крупный инфраструктурный проект.

— В результате моего политического решения собирается тендерный комитет профильного департамента, принимает решение, проводит конкурс, приглашаются юристы, подписывается договор. Это вопрос интерпретаций. И если следовать такой логике, тогда я виноват во всем, что происходит в городе.

— Так юристы ваши виноваты?

— Да никто не виноват. Суды с этим подрядчиком продолжаются. Недавно я на них написал еще три заявления в прокуратуру по другим эпизодам. Процесс идет. Но по поводу ответственности в договоре — я проверю. Я не глухой, услышал.

— А смета на реконструкцию моста, почему была занижена? 170 миллионов, если я не ошибаюсь, заложили?

— Занижена?

— Ну да. Раз потом у вас столько всего дополнительно в ходе реконструкции вылезло. Опоры разные…

— На самом деле это не так. Вот вы сами когда-нибудь делали ремонт в своей квартире?

— Делала.

— Вы хоть раз, даже при самом простом ремонте, вложились в первоначальную смету?

— Нет.

— А мост — это сложный инфраструктурный проект. Когда мост вскрыли, то оказалось, что пациент больше мертв, чем жив. И полезли дополнительные работы. Но у нас в Днепре все вдруг стали мостостроителями. Однако сейчас уже новое веяние — все теперь дружно строят метро. Все знают, как бурить, как взрывать…

— Давайте о метро. Каких успехов добились турки? На сто метров продвинулись, или все-таки больше? И вообще — оно было нужно под трамвайной линией?

— Вот честно, я устал объяснять идиотам, что они идиоты.

— Отлично у нас идет диалог.

— Я не о вас, конечно, говорю. Но объясню, кто такие турки. Самый крупный новый аэропорт, открывшийся в Стамбуле, построила компания LIMAK. Железнодорожный вокзал в Анкаре построила компания LIMAK. Плюсуйте сюда туннели в Курдистане, грузовой порт в Измире… То есть компания с мировым именем, построившая инфраструктурных объектов на миллиарды долларов, плохо строит в Днепре?

— Это кредит в 300 миллионов евро?

— Да, этот кредит в 330 миллионов евро Украина взяла у Европейского банка. Подрядчика утверждал тоже ЕБРР. И город к этому вообще не имеет никакого отношения. Днепр — формальный заказчик. Он не двигает деньги и не выбирает подрядчиков.

Что касается вашего вопроса, нужно или не нужно было завершать этот советский проект. Нужно. Иначе откачивать воду, укреплять или заливать бетоном… такие же деньги. Или все просто обрушилось бы. Мне жаль, что меня не слышат. Понятно, что с территориальной громадой нужно говорить. Но громада и группа товарищей, которая составляет окологорсоветовскую  тусовку и паразитирует на городских проблемах, ― это разные вещи. И даже если метро будет золотое, а строить его начнут какие-нибудь мифические китайцы, критики начнут говорить, что мы как-то не так рубим деревья.

— Любые  окологорсоветовские тусовки — это тоже нормальная практика демократии на местах. Там вызревают новые…

— …сплетни. Что я убежал за границу, что я попал в больницу…Вот с этого мы с вами и начинали. Вот поэтому я чувствую себя не счастливым. Зачем я должен слушать о себе бредни и бороться с ветряными мельницами? Просто очень часто определенные настроения подогреваются. Мы можем поговорить в этом контексте об ответственности журналистов.

— Ну, все равно нужно работать с громадой и учитывать ее мнение и провокации.

— А я работаю. Уже разве что из утюгов не вещаю. И Фейсбук, и Телеграмм, и Ютуб, и телевизор, и сейчас у вас… И все равно найдется группа товарищей.

— Борис, но власть всегда кто-то должен держать в тонусе.

— Но у меня все еще актуален вопрос: зачем мне это все надо? Но это я, скорее, себе его задаю.

 

О зависимости, об атаке Коломойского и будущем

— Скажите, а что это у вас за история была с польским инвестором — фирмой “Тракция”, куда зашел местный бизнес и практически “съел” ее дочку. Были заявления на этот счет. Это я плавно перехожу к истории сосуществования в городе власти и бизнеса.

— Если бы фирму “Тракция” кто-то съел, то одними заявлениями дело бы не обошлось. Это был бы скандал на весь мир. Потому что эта фирма, если я не ошибаюсь, контролирует порядка сорока процентов дорожных подрядов в странах Балтии и Польши. Поэтому Днепр для них — это мелочь, и я понимаю, кто эту тему поднимает на щиты.

— Вы самостоятельный мэр?

— Ну конечно! Понятно, у меня есть друзья. От друзей я никогда не открещивался. У меня есть люди из прошлого… Но, знаете, я вам скажу так. Единственный человек, который сегодня может влиять на меня и на мои решения, — это моя жена. И если завтра она топнет ножкой и скажет: давай-ка, милый, иди увольняйся, я пойду и уволюсь.

— Что ваша жена говорит о ситуации, сложившейся у вас с Коломойским?

— Она очень сильно переживает. Она знает этого человека не понаслышке, поэтому переживает. Но давайте я не буду говорить больше о том, о чем мы разговариваем с женой.

— До прихода Зеленского к власти влияние Коломойского в Днепре было минимизировано. Сейчас оно восстанавливается. Есть фамилия Олейник…ну, я не буду называть вам звенья цепочки, которые вы и так знаете. Насколько для вас это болезненно? Трудно?

— Я буду очень аккуратен в оценках. У меня основная задача, чтобы они все от меня отцепились. Я хочу просто работать на благо территориальной громады. Я не хочу, чтобы про меня показывали грязные передачи на одном из центральных каналов. Не хочу, чтобы мне передавали какие-то приветы. Им всем есть чем заниматься. Пусть занимаются. У них много разных вопросов — Центрэнерго и пр. Вчера Игорь Валерьевич одного министра назвал подонком, второго дебилом, позавчера поругался по поводу баскетбола… То есть он каждый день продуцирует конфликты.

Но если от меня не отстанут, мне есть чем ответить. Я не хочу фрондировать, идти в атаку. Но…

— Задержан ваш заместитель Лысенко.

— Про Лысенко было достаточно много информационных провокаций, в том числе и со стороны правоохранительных органов. О том, что его задержали в аэропорту, что он сидит в СИЗО. На самом деле он сидит на своем рабочем месте и выполняет свои непосредственные обязанности. Суд пошел навстречу ходатайствам адвокатов и назначил ему минимально возможный залог.

На самом деле суть этой истории видят все. Я не хочу ссылаться на дипломатов, но когда послезавтра должен приехать президент в город, а сегодня один из депутатов, бывший журналист известного канала, выходит в эфир и анонсирует обыски и аресты в Днепровской мэрии, и завтра они происходят, за день до визита президента, то как это вообще выглядит? Как согласованная позиция между депутатами, правоохранителями и медиа?

Эта история уже настолько дурно выглядит, что по нашему мосту приезжает и гуляет американский посол. Когда такое было в истории Украины? Зачем это все было делать? Зачем это продуцировать? Вам нечем больше заниматься? Займитесь войной, экономикой, тарифами. Займитесь, как мы с вами говорили, проблемами коррумпированной правоохранительной системы, защитой прав граждан. А не создавайте искусственные конфликты в угоду своим партнерам. Моя задача — чтобы от меня отцепились.

— И дали возможность снова баллотироваться в мэры?

— Они не могут мне запретить. Я буду принимать решение, исходя из своего внутреннего убеждения и социологии.

— Сейчас трудно найти социологию по Днепру. То, что я увидела, это тридцать процентов.

— Не там смотрели. Пятьдесят плюс. Я делаю свою закрытую честную и не комплиментарную социологию. На самом деле есть очень простая дилемма: или Боря, или Беня. И пусть люди определяются. Ведь очевидно, кто будет дергать за веревочки любого “слугу народа”.

Инна ВЕДЕРНИКОВА