Архитектура общества: Застывший генеральный план

Архитектура — застывшая музыка? Не уверен. Что знаю точно, архитектура — застывшие общественные отношения. Особенно это относится к городам, отдельные дома больше подвержены влиянию отдельной личности. Простой пример из нашего быта подтверждает, что истинный статус организации точно отражается в облике и месте здания, которое она занимает. Где работает президент? В Кремле, средоточии власти на протяжении 800 лет. А правительство? В Белом доме. Тоже ничего себе дом, представительный, специально для Верховного Совета РФ построен. А Дума? В бывшем Госплане, бывшем СТО, бывшем Совмине, в общем — в бизнес-центре класса B+. А Верховный суд? Кто без подсказки вспомнит, как выглядит у нас здание Верховного суда? Тут комментарии, как говорится, излишни.

В связи с этим не стоит ругать недавно принятый Генеральный план Москвы — мол, не решает он проблем большого города. Не решает. Но прилежно отражает логику нашей жизни, и делает это уже на протяжении примерно 500 лет. Несмотря на смену общественно-политических вывесок, с тех пор как появились первые достоверные чертежи, на них видна радиально-кольцевая структура московской планировки. На плане Москва — идеальный город, мечта любого утописта — от Платона до Кампанеллы. Правда, если спуститься с птичьего полета пониже, то видно становится, что мечта сильно омрачена на редкость хаотической застройкой. Но такова реальность — застройка чаще находилась в ведении крепких хозяйственников, не Кампанелл.

Что означает эта идеальная планировка в переводе на человеческий язык? Главное место города — в центре, двигаться можно либо к нему (с докладом, с дарами, с набегом) или от него (с указаниями, с разносом, с добычей), либо вокруг него по кольцу наподобие спутника. Отсюда есть простые геометрические следствия. Чем ближе к центру, тем теснее. В идеале (с точки зрения транспорта) середина должна быть занята огромной транспортной развязкой. Но в центре — крепость, место силы, власти и денег — и поэтому тромбоз всей системы неизбежен. Второе следствие — чем дальше от центра, тем шире расходятся радиусы, а между ними все шире пустыня со все более редкой сетью улиц. Там живет “подлый люд”, которому и ездить-то никуда не надо. В Москве, кстати сказать, лишь 9% территории занято дорогами, в азиатских мегаполисах — 12%, не говоря о Европе с их 15% и США с 20%. И, наконец, еще одно следствие: смена направления при редких и крупных дорогах тормозит все движение — вспомним съезды на Третье кольцо, МКАД и пересадочные станции метрополитена.

Пока геометрия общественного строя диктует прежнее направление развития: бессветофорная Ленинградка, Четвертое кольцо, МКАД, окончательно обросшая застройкой по внешней стороне и ставшая “Садовым кольцом Московской области”, а там и ЦКАД посреди Московской области на подходе, второе кольцо метро и все более длинные радиусы. Нетрудно догадаться, что и проблемы будут расти пропорционально. Не помогут нам ни перехватывающие парковки, ни подземные переходы. В многотомном Генеральном плане отсутствует главное — осмысленная концепция будущего, кроме нехитрой идеи, что все, что было раньше, верно, продолжать будем так же. Отметим, что в Лондоне и Париже подземные пешеходные переходы — большая редкость, все — и люди, и машины — как-то разъезжаются на земле. Подземные переходы появились в 60-е гг., чтобы население не мешалось под ногами на правительственных трассах.

Есть ли альтернативы? Выход нашли многие исторические радиально-кольцевые города. Он заключается в хордовых транспортных направлениях, которые идут (страшно сказать) мимо центра, сами по себе, связывают две точки без заезда в центр или кружения по кольцу. Интересно, что, когда вертикаль власти немного ослабевала, на плане Москвы тут же проявлялись эти самые хорды. В 1920-е гг. концепцию развития Москвы, не затрагивающую исторический центр, разработал Николай Ладовский (“парабола Ладовского”). Архитектор предложил разомкнуть одно из колец и дать городу возможность динамического развития в заданном направлении (вдоль оси). Москва должна была принять форму параболы или кометы с историческим центром города в качестве ядра; осью должна была служить Тверская улица. Снова о преодолении радиально-кольцевого клише заговорили при Хрущеве в начале 1960-х, и в новом Генплане Москвы 1971 г. хорды наконец нанесли на бумагу. Чтобы забыть и застроить в 2000-е. Сейчас для них просто нет места, строительство с учетом сноса множества зданий будет баснословно дорогим.

В запасе остается одна полушуточная идея, пришедшая мне в голову лет 10 назад, еще до эпохи ЦКАД и Четвертого кольца. Коль скоро мы, похоже, обречены строить радиусы и кольца, надо распространить это дело на всю державу. Следующее кольцо построить по границе Московской области, дальше соединить Владимирскую и Тверскую с Калужской и Рязанской, а там само пойдет. И где-нибудь под Хабаровском радиус колец будет так велик, что они станут (почти) прямыми, и получим мы ортогональную планировочную сетку (“клетчатый план”) — изобретение и спутник демократии. Переход количества в качество, диалектика! Может, хоть на Дальнем Востоке люди спокойно поживут?

Никита ТОКАРЕВ, архитектор, доцент МАрхИ, член правления Союза московских архитекторов