Андрей Кияк: “Нас всегда будут обвинять, что мы продали активы очень дешево”

Фонд гарантирования вкладов физических лиц — второй по важности, после НБУ, государственный орган украинской финансовой системы, и даже первый по важности — для украинских граждан. Так как именно ФГВ при самом негативном сценарии — банкротстве банка или его закрытии по иной причине — выплачивает вкладчикам компенсации. А гарантии по вкладам являются важным фактором сохранения доверия к украинским банкам. 

Сегодня под опекой Фонда — 11 банков с временной администрацией и 44 учреждения, проходящих процедуру ликвидации. Сумма средств, вырученных от продажи имущества, составляет около 300 млн гривен.

Андрей Кияк — заместитель директора-распорядителя Фонда гарантирования вкладов — пришел в организацию весной 2014 года. До Фонда Кияк возглавлял рейтинговое агентство “Кредит-Рейтинг” и ряд финансовых учреждений, в том числе Трансбанк.

В беседе с Forbes Андрей Кияк поднял конфликтные вопросы, связанные с работой Фонда. Ведь часто на временного администратора или ликвидатора пытаются возложить вину за негативные события вокруг банка. Хотя владели и управляли банком с итоговым доведением до неплатежеспособности совсем другие люди, а сам контроль над финансовым учреждением был возложен на НБУ. Сейчас ситуация изменится — благодаря реформе представители Фонда должны получить возможность заходить в банк, признанный проблемным. Тогда как пока что ФГВ получает банк, который уже стал неплатежеспособным. 

Андрей Кияк рассказал о том, как проходит кампания Фонда по возврату средств неплатежеспособных банков, включая суды с их акционерами, и общение с иностранными регуляторами, в том числе — австрийским. Также мы поговорили о проходящей реформе Фонда гарантирования и сложностях, с которыми сталкиваются временные администраторы.

— Какие основные тренды и процессы в ФГВ вы можете отметить?

— Мы ждем принятия изменений в закон “О системе гарантирования вкладов”. Это достаточно важное событие. Потому что в нем есть несколько позиций, которые позволяют нам регулировать отношения в ситуации, когда есть вкладчик, который является и кредитором. Регулировать ситуации, касающиеся свопов, когда у неплатежеспособного банка мы можем очистить баланс и свернуть проблемы, как предполагает закон. А самый главный посыл новой версии закона создает предпосылки для консолидированного офиса. У нас сейчас — 55 банков, большая часть которых ожидает ликвидации. С целью сокращения затрат, повышения контроля и нивелирования коррупционных моментов мы, согласно опыту США и ЕС, на базе Фонда хотим концентрировать всю продажу активов.

В целом сейчас уже де-факто почти все продажи активов через главный офис ФГВ и проходят, но закон конкретизирует процесс. В нашем соответствующем отделе, который выглядит неким прототипом будущего консолидированного офиса, рассматриваются заявки уполномоченных лиц о продаже того или иного лота, определяется стартовая цена, и биржа, через которую пройдут торги и передаются предложения на рассмотрение дирекции Фонда гарантирования. Сейчас мы на этапе формирования этого офиса.

— В насколько конфликтных условиях приходится работать?

— Работа ФГВ по понятным причинам имеет широкий общественный резонанс. Спектр причин этого резонанса можно расширить на целый горизонт — начиная с источника финансирования, формирования выплат, вопроса качества продаж с точки зрения наполнения средствами тех банков, которые сформировали ликвидационную массу. На каждом из этапов возникают сомнения, и отвечать нам нужно не словами, а делами. У нас получается.

— Расскажите, насколько высокой является конкуренция за право выплачивать средства компенсаций? До какой степени банкам-агентам это выгодно, какой процент средств они могут благодаря маркетингу оставить у себя на депозитах?

— Естественно, банки хотят выплачивать возмещение. Это репутационный фактор — быть партнером Фонда. Также путем переговоров с клиентами банки оставляют часть средств у себя. Были случаи, когда учреждения оставляли до 50% — это достаточно серьезный ресурс, и он говорит о качестве работы банка. Под эту программу некоторые банки даже запускают колл-центры, помогая нам — и без их помощи мы бы не справлялись с сегодняшним потоком компенсаций.

Если еще в прошлом году по выплатам компенсаций с нами работали и средние, и небольшие учреждения, то теперь у нас выплаты проходят через банки-агенты. Они должны относиться к 1-2 группам, работать в не менее чем 17 регионах, и так далее. Плюс, на фоне положительных решений НБУ по таким 19 банкам мы получаем реакцию НБУ по определенным надзорным позициям. Так как в условиях кризиса большинство банков находятся под усиленным надзором НБУ.

Ранее существовало также понятие банк-партнер. Банк-агент выплачивает при ликвидации, банк-партнер — при администрации. При ликвидации договор с банком заключается Фондом, а при администрации договор заключает наш администратор — мы даем кредит, а администратор заключает договор, по которому компенсацию выплачивает банк-партнер. Такими банками-партнерами были и банки средней руки, и небольшие. Причем небольшие выплачивали с меньшими жалобами и оставляли у себя намного больше средств, выполняя таким образом социальную функцию, и оставляя средства в банковской системе.

Жалобы поступают на очереди, качество обслуживания, вплоть до того, что банк может выдать компенсацию через карточку с правом снятия до 1000 гривен в день.

— По вашим оценкам, сколько учреждений могут стать переходными банками?

— Если на базе неплатежеспособного банка формируется переходной банк, то такой банк идет в автоматическую ликвидацию. А переходной банк создается на его базе с другим брендом. Но справедливо, что на базе каждого банка можно создать переходной.

— Давайте поговорим о конфликтах в Фонде. Сотрудников ФГВ, в том числе вас, в кулуарных разговорах обвиняют в формировании недобросовестной конкуренции среди посредников, которые участвуют в оценке и торгах имуществом. Объясните, до какой степени посредникам выгодно работать с ФГВ, и на каких этапах могут возникать конфликты интересов?

— Когда ведомство имеет общественно важное значение и занимается привлечением услуг извне, всегда будут возникать попытки внедрить сомнение в данную ситуацию. Допустим, у нас работает консультант из США — бывший сотрудник FDIC (Федеральной корпорации по страхованию вкладов. — Forbes). Он помогает нам создать консолидированный офис, формировать определенное мнение при продаже активов. И он рассказал нам важные вещи о мировом опыте. Например, максимальный показатель возврата с продаж к балансовой стоимости, который известен из мирового опыта, это 18% по Индонезии. В Словакии, к примеру, речь шла о 4%.

Мы же в Украине пытаемся формировать этот показатель в 40-50%, зная, что будем иметь проблемы.

— Проблемы какого рода?

— Всегда нас будут обвинять, что мы продали активы очень дешево…

— И будут обвинять, что продали имущество “своим людям”?

— Совершенно верно. Но притом максимум возврата средств был в Индонезии, и речь шла о 18%. Тогда как только сегодня при 300 млрд гривен баланса мы декларируем 50 млрд гривен активов — по оценочной стоимости.

Также у FDIC есть опыт единоразового найма субконтрактора, который далее занимается обеспечением торговых операций. Вы представляете, что бы началось в Украине, если бы речь шла об одном исполнителе?

Поэтому мы идем по процедуре, которая предполагает аккредитацию третьих лиц. Юридических компаний, аудиторов, оценщиков, торговых площадок — бирж, архивариусов. В принципе, мы не обязаны проводить аккредитацию чаще, чем раз в год, но делаем это чаще, чтобы избежать обвинений в предвзятости. Ранее у нас было аккредитовано 50 оценочных компаний, сейчас — 37, так как требования изменились. Но мы всем объявили, что с 3 августа проводим новый конкурс. И вы можете исправиться и принять участие в нем. Так как мы не заинтересованы, чтобы одна компания работала более чем с 2-3 банками.

Такая же ситуация складывалась с биржами. Приоритетом были электронные торги, чтобы была возможность в режиме онлайн наблюдать за ходом торгов и так далее. Но наши биржи часто не совсем корректно называют себя электронными биржами: договариваются с третьей структурой, которая имеет ПО, сайт — и торги перенаправляются на этот третий сайт. Но это нарушение.

Количество банков — участников Фонда

Данные ФГВ

Возвращаясь к вашему вопросу о выгоде. Конечно, работа с Фондом выгодна, так как открывает доступ к множеству проблемных заемщиков. Исходя из того, что чистых активов у нас более 300 млрд гривен, благодаря нам юристы, оценщики, биржи и так далее получают доступ к нормальной работе. В нынешнее время это важно. При этом авансом мы не платим. Например, юркомпаниям платим только по факту поступлений.

Также отмечу, что аккредитацией занимается огромное количество людей. Не только Кияк и [Константин] Ворушилин (директор-распорядитель Фонда гарантирования вкладов. — Forbes), но и служба безопасности, финансисты, юристы, департамент методологии, департамент по продаже активов. Все они смотрят и визируют аккредитацию. После чего документ выносится на дирекцию, в которую входят пять человек. И поверьте, там нет такой ситуации, что у каждого — по пять своих бирж, юркомпаний и т.п.

— О какой марже для посредников, работающих с Фондом, идет речь?

— Комиссия бирж для автомобилей, офисной техники, мебели и т.д. — 4%. И 0,5% — для крупных объектов. Есть за что побороться.

30% — это маржа Фонда, стартовая цена, с которой мы предлагаем начать продажи. Хотя дельта часто доходит и до 80%, или когда актив хороший, или когда ликвидатор — перестраховщик. Но перестраховщик — это не выход, потому что при дельте в 80% мы можем продавать активы годами. Тогда НБУ нам намекает, чтобы мы переоценили объект, потому что деньги лучше получить сейчас, чем когда-нибудь потом.

До конца текущего года мы хотим выручить от продажи активов банков до 5 млрд гривен, в целом — около 50 млрд. Из вырученных средств около 37 млрд гривен нам придется вернуть Национальному банку Украины по кредитам рефинансирования. Допустим, мы берем под залог долговых инструментов облигации правительства на монетизацию. Эти деньги тоже нужно возвращать.

— Расскажите, как выглядит типичный покупатель активов?

— Потенциальными покупателями могут быть сами заемщики, которые считают, что они где-то что-то выиграют, с учетом валютной составляющей. Есть люди, желающие поучаствовать в бизнесе, особенно в сельском хозяйстве. Есть рейдеры, на кого-то обиженные или нет. Но в отношении этой группы для нас главное, что есть цена, и есть дельта. Уточню, что под рейдерами я имею в виду юрлиц, которые за долги хотели бы приобрести имущественные комплексы других юрлиц.

— Что происходит с теми объектами, которые находятся в зоне АТО или Крыму?

— У нас есть несколько групп активов, которые мы не продаем. Это активы, кредиты по которым хорошо обслуживаются. Мы не продаем объекты, которые можно выгодно сдавать в аренду — недвижимость или автомобили. Мы однозначно не продаем бланковые кредиты. Мы не продаем инсайдерские кредиты, потому что с ними нужно работать. К такой же группе относятся и активы в группе АТО. Если актив оценить нельзя — мы ждем. А если цена есть, актив продается. Причем часто на контакт выходят сами заемщики, в том числе из региона АТО.

— А со стороны СБУ претензий за такие сделки нет? Не говорят, как некоторым банкам, что речь идет о сотрудничестве с сепаратистами?

— Нет, таких претензий от СБУ нет. Деньги от продажи имущества в зоне АТО все равно идут в Фонд, а далее — государству Украина. Вкладчикам, НБУ, правительству.

— А какой максимальный портфель инсайда вы видели в банках?

— 90% (название банка не уточняется).

— Тогда возникает вопрос: как выстроено взаимодействие между вами и Нацбанком? НБУ же видит, что у банка появляется критическое количество инсайда?

— Мы не можем отвечать за действия НБУ. Но сейчас принимаются важные изменения в закон, которые поменяют эту ситуацию. Администрация будет работать один месяц, далее — ликвидация. А мы получаем больше полномочий на этапе проблемности. Мы уже создали критерии для выездного и невыездного надзора на этапе проблемности, с целью определения качества портфеля. Это — правильно. Потому что до сих пор все проходило в ручном режиме. А теперь мы будем сразу понимать, в каком состоянии к нам попадает банк, сможем ли мы его продать. Если не сможем — учреждение будет сразу направляться на ликвидацию.

— Как вы считаете, на каком этапе происходит утечка, когда доступной становится информация, что банк стал проблемным?

— Утечка происходит на уровне правления и руководителей отделения. Все моменты, связанные с попытками завладения государственными средствами — например, когда миллион вклада дробится на пять, и вместо 200 000 гривен гарантий Фонд выплачивает миллион — все эти моменты лежат на совести менеджмента банка. Это — статья для менеджера. Но вот если юридическое лицо переписывает средства на физлиц, речь идет о серьезном нарушении. Видя такое, подаем заявление на криминал, потому что мы гарантируем права физических, но не юридических лиц.

— Вы довольны тем, как организовано ваше взаимодействие с силовыми структурами?

— Работа с недобросовестными заемщиками и недобросовестными акционерами проходит с участием силовиков. Например, CityCommerceBank — типичная пирамида. 2 млрд активов выпущено как кредиты — а реальная оценка активов показывает 15 млн гривен. Таким образом, сумма претензии будет определена уже после продажи имущества.

Вы знаете, что CityCommerceBank был связан с ПрофинБанком — на который были переписаны активы CityCommerce. В виде отделений, в виде кредитов. Банк опустошили полностью.

По ПрофинБанку мы дали инвесторам несколько вариантов спасения ситуации. Например, перевести активы-пассивы на принимающий банк, либо создать переходной банк, либо выкупить весь банк. Они этой возможностью не воспользовались.

Также наше взаимодействие с Финмониторингом заключается в том, что через него банк признается неплатежеспособным не за 180 дней, а по специальным правилам — если банк подпадает под какие-то ограничения, связанные с полномочиями Финмониторинга.

— Довольны ли вы институтом кураторов? Что их появление упростило в вашей работе?

— Один в поле не воин. Могут быть случаи, когда куратор чего-то не заметил. Те же моменты дробления, и так далее. То, что потом мы выявляем как объективные упущения, допущенные во время работы куратора.

Именно поэтому важно, чтобы при работе куратора в банке присутствовал и представитель от Фонда. 

— Пожалуйста, объясните, кто и зачем может критиковать Фонд? Какой является цель? Смена руководства?

— Отмечу, что глобально на Фонд обижаться нечего. С позиции акционеров — ФГВ все равно будет их догонять, потому что именно они довели ситуацию “до ручки”. Например, по банку “Меркурий” мы выиграли первую инстанцию, получив решение о том, что акционер обязан нам компенсировать 1,2 млрд гривен затрат. Так что это мы должны на них обижаться и требовать от них компенсации. Но акционеры часто препятствуют нашей работе, вмешиваются в процесс торгов, пишут жалобы в прокуратуру, оспаривают результаты работы оценщиков.

Возвращаясь к вопросу тех, кто нами недоволен — недовольны биржи, которые считают, что они лучшие, но не попали к нам. Но мы не распределяем биржи! Это делают ликвидаторы.

Динамика выплат гарантированной суммы возмещения вкладчикам ликвидированных банков в 2001-2014 годы.

Данные ФГВ

— Насколько рисковой является работа администраторов и ликвидаторов? Есть ли необходимость страховать их?

— Администраторов и ликвидаторов по финансовой ответственности мы не страхуем. У нас такая дискуссия была, но это очень дорогая страховка. Страхование жизни и здоровья — пожалуйста. Это для своих людей мы можем сделать.

Во временные администраторы идут аудиторы, юристы с навыками коммуникации. Они подают нам свои анкеты, мы отбираем лучших (показывает на огромные папки документов в кабинете). Новичков мы приглашаем стажерами к уже действующим администраторам и ликвидаторам.

Также начали формирование кластера по Днепропетровску — когда мы будем выделять “Аксиому”, “Интеркредит”, “Мелиор”. Такой же кластер будет по Одессе, по Харькову. Экономия получается колоссальная. Например, по Днепропетровску она составляет порядка 4 млн гривен за квартал.

— Расскажите о вашем взаимодействии с органами других стран — по таким банкам, как Meinl или Frick…

— Такой механизм связан с большинством учреждений страны. Мы подавали заявления в центральный банк Австрии и BAFIN, как раз по банку Meinl. Ведь проблему капитализации банков за счет украинских вкладчиков нужно выяснять между надзорными органами. Максимум, чего мы могли бы добиться от Центробанка Австрии — это какое-то расследование, которое позволило бы понять, насколько системным является такое нарушение, в чем нарушается европейское банковское законодательство. Но мы вообще не получили никакого ответа.

— НБУ заявил о начале второй части “чистки” банковской системы. Фонд готов принять до конца года еще несколько десятков банков?

— Да, наша команда сильна, как никогда.

— Как вы считаете, почему бы не закрывать по 2-3 банка в неделю, растягивая процесс очистки системы на полугодие, а ввести временные администрации сразу во все учреждения, к которым есть претензии населения, Финмониторинга и НБУ?

— Нельзя рассчитать количество банков по штукам. Банк признается проблемным на срок до 180 дней. И за это время предпринимаются определенные усилия по его оздоровлению. Не получается — уходит в Фонд. Что касается Финмониторинга, то приход таких банков в какой-то мере — дело случая. Поэтому оздоровление банковской системы проходит плавно…

Маргарита ОРМОЦАДЗЕ