Александр Богомолов: Украина лезла в Ливию по старой советской привычке

- Почему такая вялая реакция Украина на события в государствах Северной Африки и Ближнего Востока? Например, против режима Каддафи введены санкции, а Украина — молчит. И только эвакуирует своих граждан…

— Основная причина заключается в том, что у Украины нет каких-то больших интересов в этих странах. И еще менее значимо украинское влияние на процессы, которые там происходят. Сколько мы бы там не хотели выступить с какой-либо позицией, она не особенно повлияла бы на данную ситуацию. Никто бы там на нее не обратил внимания.

Следует делать подобные вещи пропорционально, тому чего ты стоишь. На процессы, происходящие, к примеру, в Ливии, однозначно влияет позиция стран Европейского Союза, и не в последнюю, но во вторую очередь, позиция Соединенных Штатов. Позиция международного сообщества оформляется в виде решения Совета Безопасности ООН. Поскольку мы не являемся постоянным членом этого органа, то, соответственно, мы там ни на что влиять не можем.

- В СМИ писалось, что за революциями в этих странах стоит не Запад, как это было в случае с “цветными” революциями, а исламистские организации. Например, “Братья мусульмане”. Вы согласны с таким мнением?

— Там происходит давно назревавший кризис такого института как авторитарные или квазиреспубликанские арабские режимы. Все они сформировались в очень похожих условиях и возглавлялись схожими лидерами. Это, как правило, люди из военного истеблишмента, пришедшие к власти на волне национально-освободительных движений или их отголосков. Идеология режимов, изначально национально-освободительных, была националистической. Некоторые страны впоследствии эволюционировали несколько в исламскую сторону, превратившись в светско-националистический режим. Однако сейчас в идеологическом плане произошел кризис арабского национализма.

В процессе этого кризиса очень важную роль играла исламская оппозиция. Она была очень заметной, будучи, как умеренной, так и радикальной, и даже экстремистской. Во всех странах была своя местная исламская оппозиция. Наиболее характерными ее представителями являются “Братья Мусульмане”. Они сильны в Египте, Иордании и на оккупированных палестинских территориях. В течение последних трех десятилетий эти силы представляли наиболее организованную структурированную часть оппозиции. Однако не следует считать, что все общественное протестное мнение, население, избиратели абсолютно поддерживают эти силы. Произошедшие революции в Египте, Тунисе очень хорошо показали реальное место исламистов. Эти события маргинизовали радикальных исламистов и экстремистов, и показали, что они — неуместны в нынешнем контексте. А относительно умеренные исламисты, как те же “Братья Мусульмане”, имеют в этом процессе свои “акции”.

Но на примере Египта мы тоже видим их место. По разным оценкам. их потенциальный электоральный потенциал оценивается от 10 до 30 процентов. Причем 30 процентов — это чрезмерно оптимистическая цифра. Реалистическая же оценка — немногим более 10 процентов. Поэтому чтобы попасть в египетский парламент они должны пройти определенную трансформацию.

Стоит отметить, что они уже значительно трансформировались в процессе самой революции, а за 2000-ые года пережили целую серию кризисов — организационных, идеологических. У них выделилось более молодое поколение, которое мыслит несколько иначе, и гораздо более готово идти на сотрудничество с другими общественно-политическими силами. Они не придерживаются такой изоляционистской, консервативной политики, как их предшественники, и вполне готовы оформиться в нормальную парламентскую силу, даже видя для себя идеал в лице правящей турецкой партии (партия Справедливости и развития — Ред.). Которая, к слову, тоже прошла длительный эволюционный процесс. Она тоже исламистская, и происходит из того же круга, что и “Братья Мусульмане”, но ПСР прошла трансформацию, и сейчас европейские эксперты даже сравнивают ее с христианско-демократическими партиями.

Во всяком случае, египетские и, в некоторой мере, тунисские исламисты видят свой идеал как раз в Турции. Современная Турция, которая на равных ведет диалог с Европой и одновременно эффективно сохраняет свою ближневосточную идентичность, выглядит экономически привлекательно по сравнению со всем остальным Ближним Востоком, является источником вдохновения и моделью для заимствования.

- Чем в политическом плане чревато для этого региона и мира вообще развитие на руинах авторитарных режимов неоисламистких режимов? Это своеобразный “Исламский Ренессанс”?

— По крайней мере, в течение некоторого времени это не будет выглядеть как исламский ренессанс. Ключевыми ценностными ориентирами, причем даже для этих исламистских группировок, являются демократия, современная государственность, экономический прогресс и справедливость. Конечно, очень часто в этих революциях есть элемент популизма. Но ориентир виден в лозунгах — это современность. Арабам надоело быть архаичными, выглядеть отсталыми на фоне Европы. Они надеются, что сейчас им удастся резко модернизировать свои государства в смысле политического и социального устройства, сделать их подобными другим, более развитым демократиям. Это мотивирует многих, в том числе, и большую часть умеренных исламистов.

Хорошо это прослеживается по оппозиции в Ливии. Каддафи многих из них или уничтожил в свое время, или выгнал, и они находятся в диаспоре. Сейчас они выступают и подчеркивают, что отказались от тех идей, которые преследовали раньше. Например, о том, что Ливия должна быть исламским государством. Нет, теперь Ливия должна быть современным демократическим государством и жить как другие страны Средиземноморья.

Кроме того, стоит учитывать, что протесты построены вокруг идей социальной справедливости, вокруг идей социальной мобильности (особенно это важно для среднего класса, который ищет больших возможностей), идей, связанных с тем, каким должно быть современное государство. Это выступление против архаики, против социального и политического застоя. Поэтому в данных протестах нашли себя именно молодые группы. Еще в 2005 году начался диалог между “молодежками” левых организаций и “Братьями Мусульманами”. Получилась такая себе идейная конвергенция. И может, из этого получится что-то третье. Однако многие силы не прошли такой эволюции, и ощущают себя несколько неадекватно. Но это не значит, что они не перегруппируются.

Есть еще одна вещь, о которой мало кто пишет. Ведь возможен и негативный сценарий. Если в том же Египте, который является ключевой страной в этом регионе, выборы будут нечестными, непрозрачными, будут отложены, или вообще не состоятся, а хунта, которая сейчас при власти — Военный Совет — захочет удержаться под какими-нибудь предлогами, то исламисты могут найти себе место и оказаться ближе к центру оппозиции.

Кстати, в Тунисе ситуация сейчас очень сложная, потому что там не могут найти равновесие. Отставка Премьер-министра Мухаммеда Ганнуши тому подтверждение. В Египте же ситуация несколько более стабильная, но негативный сценарий также не следует исключать. Если по негативному пути пойдет ситуация в Тунисе, но по положительному в Египте, то это не так страшно. Но если в Египте все пойдет так, то это приведет к возникновению новой угрозы, исходящей из этого региона.

- У Украины были подписаны контракты с Ливией. Как известно, бизнес-интересы Ливии были тесно завязаны на бизнес-интересы семьи Каддафи. Но теперь все может измениться. Как вы думаете, насколько реально, что новое руководство этой страны попросту отменит все контракты или захочет их переписать на невыгодных для Украины условиях?

— У нас товарооборот с Ливией на самом деле смешной — 200 миллионов долларов в год. Конечно, было множество визитов высокого уровня, но все это набеги и пиар-акции. Ничего реального из всего этого так и не последовало. Например, для чего там находился “Нафтогаз” — большой вопрос. Он содержал там огромный офис, тратил огромные средства на свое присутствие, но не имел там никаких контрактов. Эти схемы не имеют никакого отношения к серьезному бизнесу.

Было несколько попыток осуществить какие-то проекты. Но там действительно очень сложно вести бизнес, все было очень “замкнуто” на семью. Там формальные институты — предприятие, нефтяная компании — играли очень маленькую роль. Если Вы хотели иметь там бизнес, то должны были найти способ, как достучаться до главного. Поэтому там процветал институт всяческих посредников, часто не весьма чистых на руку, которые на этом наживались.

Зачем туда все время лезли украинцы, я не знаю. Для меня это была загадка. Хотя и с отгадкой — это, к сожалению, старые советские привычки. Стоит понимать, что это не та страна, в которую следовало стремиться. Конечно, она является очень интересной как важный сегмент нефтяного рынка, но надо знать свое место. Этот рынок плотно занят. И пускать туда конкурентов, тем более слабых и не совсем понятных как “Нафтогаз Украины”, никто не будет. Поэтому лезть на этот рынок — сомнительное мероприятие.

Дмитрий КАЧУРА