Сегодня ситуация повторяется. И даже не в виде фарса. Видимо, каждый урод, который сцапал в наших юдолях президентскую булаву, физически неспособен по заветам Ли Кван Ю разобраться с парочкой друзей. Вместо этого предпочитая поставить своих закадык на самые жирные направления воровства.

Начнем с того, что “свинарчук-гейт” имел очень конкретную, почти “академическую” конфигурацию: оборонка, прокладки, наценки в два—четыре раза и контрабандные детали российского происхождения, которые через цепочки фирм попадали на заводы “Укроборонпрома”. Скандал рванул в феврале—марте 2019-го после расследований Bihus и добил рейтинг Порошенко в самый неудобный момент — на излёте кампании. Сам Гладковский (в девичестве — Свинарчук), к тому времени уже замсекретаря СНБО и “старый товарищ” президента, символизировал персональную ответственность главы государства за оборонный контур. История не закончилась медийной бурей: в 2024 году Верховный суд окончательно встал на сторону журналистов и отказал Гладковскому-старшему в иске о “недостоверности” расследования и компенсации морального вреда — точка в споре о фактах была поставлена в пользу репортёров.

При этом “свинарчук-гейт” имел ещё одну неприятную для Банковой грань — “династическую”. Фигурантом проходил и сын, которому приписывали участие в схемах с завышением цен. Позднее выходили материалы о роскошных приобретениях семьи (земельный участок под виллу в “золотой клетке” в Испании, оформленный на фирму сына). Для электората это выглядело как классическая картинка: война на востоке, оборонные деньги — в офшор, дети элиты — в Марбелью. По политическим последствиям дело стало синонимом “личной ответственности президента за друзей и их семьи”.

Теперь — “кейс Міндича”. Он выстроен чуть иначе по отрасли и по архитектуре, но эффект для “образа президента” удивительно похож. Тимур Миндич — давний партнёр  Зеленского по “Кварталу 95”, годами пасшийся на бизнес-поляне Игоря Коломойского, — много лет оставался в полутени. Начиная с 2024 года его “видимость” резко выросла: источники говорили о фактическом влиянии на кадровые решения и “заведении людей” в Кабмин, что автоматически переводит такого друга в статус “неформального института”. 

В отличие от “свинарчук-гейта”, ядро претензий к Міндичу лежит не в оборонке, а в энергетике и медиа-контрактах: от историй с “Харьковоблэнерго” (где задерживали родственников соратника) до массивных договоров компании “Кінокіт” на производство контента для государственного канала “Рада” — свыше 350 млн грн в период существования телемарафона. К этому добавились сюжеты о международной заинтересованности правоохранителей: в 2025-м СМИ сообщали об интересе ФБР к возможному отмыванию средств и связям с аферами вокруг Одесского припортового завода. Наконец, 10 ноября детективы НАБУ провели обыски у Миндича, а он покинул Украину буквально за несколько часов до визита следователей. Набор штрихов — именно тот, что превращает “друга” в “токсичный актив”.

Сходство двух историй — в точке их контакта с президентской репутацией. И Свинарчук-Гладковский, и Миндич — не случайные технократы, а люди из ближнего круга. В обоих случаях публичная претензия крайне проста: если друг/партнёр засветился на жирных потоках, президент обязан отрезать — быстро, жёстко, публично. В 2019-м Порошенко не сумел превратить “свинарчук-гейт” в шанс для жеста “по-сингапурски” — и проиграл. В 2024—2025-м Зеленский демонстрирует ту же драматургию: формально дистанция есть, но эффект “своих рядом” бьёт по доверию сильнее любой оппозиционной агитации.

Есть и различия. “Свинарчук-гейт” был линейным и легко объяснимым избирателю: война, оборонка, наценки, Россия — моральное возмущение работало как молот. Дело Миндича многофакторно и расплывчато: энергия, медиа-подряды, девелопмент, зарубежные связки — для понимания нужна карта стрелок, а не один график. Но политический резонанс уравнивает сложность: когда СМИ сообщают, что к фигуранту пришло НАБУ, а он накануне выехал за границу, сомнениям уже нет места. Именно так история с “другом президента” из полутона превращается в чёрно-белую.

Наконец, про институциональные “хвосты”. В кейсе Гладковского важной оказалась судебная рамка — выигранный журналистами финальный спор о достоверности фактов укрепил презумпцию правоты расследований и снял пространство для “переиначить задним числом”. В кейсе Миндича институциональная развилка впереди: что покажут процессуальные действия НАБУ, будет ли международный трек и как поведёт себя власть — это и определит, повторит ли Банковая чужую судьбу или выучит урок. Пока же подспудный месседж идентичен: если твой друг десятилетиями сидит на пересечении госресурса и частных потоков — это не его проблема, это твой тест на цельность.

Мы ещё в 2019-м фиксировали, как “укроборонпромовская” коррупция стала прямым следствием кадровых решений “первого лица”, а в 2024-м напоминали о “семейной” ренте бывших героев того скандала. Ровно та же логика сегодня работает и в “деле друга президента”, только сектора другие, а матрица — та же. Вопрос лишь в том, хватит ли у ВАЗа политической воли разрезать пуповину раньше, чем это сделает избиратель. 

Рискнем предположить, что народ, который с завидным постоянством избирает настолько одинаковых уродов, что они даже не в состоянии родить новых сюжетов, попросту обречен на войны, мор, голод и болезни. Ибо нефиг!