Как Меркель готовит для Украины “газовый Будапештский меморандум” — интервью с Михаилом Гончаром

Михаил Гончар / УНИАН

— На что мы можем рассчитывать после запуска “Северного потока-2”, исходя из сегодняшней ситуации и провальных результатов визита президента в Берлин?

—  Собственно говоря, Зеленский не мог там ни о чем договориться. Просто перед визитом была запущена пропагандистская “тюлька” о важности этой поездки. Никакой договоренности в принципе не могло быть, к тому же с немцами об этом вообще нет смысла вести какие-либо разговоры, да их и не вели. Почему “Нафтогаз” работал с американцами? Потому что они давно убедились, что с немцами нет смысла вести разговоры. Не зря Герхард Шредер после канцлерства появился в России, а не где-нибудь. На Банковой, похоже, представляли, что Зеленский поедет в Берлин и там его послушают, но для всех остальных было абсолютно ожидаемо, что никакого результата не будет.

- Остается ли у нас надежда на определенные объемы транзита?

—  Наши надежды могут быть связаны только с продолжением противодействия России. Пример Польши показал, что мы могли махнуть рукой пять лет назад, мол, пусть оно будет как будет. Но мы не махнули рукой, а в течение пяти лет последовательно добивались результата. Поэтому надо продолжать действовать так же. В случае, если какие-то обходные маневры будут по “Северному потоку-1”, то они будут и по “Северному потоку-2”. Мы знаем, что такое гарантии от России, чего они стоят, поэтому только борьба.

Относительно конкретики по компенсациям. Разве Меркель или кто-то из федерального правительства Германии говорил, что они готовы в случае, если Россия нарушит договоренности по транзиту, транспортировать газ через территорию Украины? Будут компенсировать финансовые потери, которые будет нести Украины? Они и близко этого не делают. Это были бы настоящие гарантии, а то, что они просто рассказывают, но не указывают, какие именно гарантии и в какой форме, это, условно говоря, вариант Будапештского меморандума по газу, и все. Потом скажут, что это были не гарантии, а заверения. “Мы уверяли вас, мы так хотели, но видите, россияне не члены Евросоюза, вот так они сделали нехорошо по отношению к Украине” — вот такой сценарий возможен.

- В последнее время идут разговоры о возможной продаже украинской ГТС накануне конца транзитного контракта. Есть ли реальные покупатели, на каких условиях они могут согласиться на сделку?

—  Они мне неизвестны. Эти стороны могут быть заинтересованы, но пока не прояснится ситуация с “потоковыми” делами, я не думаю, что кто-то будет рисковать. Здесь вопрос заключается в том, чтобы работать с американцами, чтобы препятствовать введению в эксплуатацию “Северного потока-2”. Нужно и наличие политической воли Брюсселя для давления на Россию со стороны наших западных партнеров для того, чтобы был открыт транзит центральноазиатского газа через Украину.

- Ранее мы его уже качали, какие объемы могут быть?

—  Большими сейчас они вряд ли будут, как раньше, когда мы качали в основном туркменский газ. Сейчас это могут быть объемы до 25 млрд кубов, я думаю. Для нас лучшим вариантом было бы специальное решение Европейской комиссии, чтобы “Потоки” первый и второй, которые построила Россия, вместе с “Турецким потоком” использовались на 50% мощности. Тогда сохранится статус-кво по транзиту. То, что мы имеем, то и сохраняем. Это вариант win-win, то есть все выигрывают, а не так, что россияне и немцы выиграли, а остальные проиграли. Однако для России такая стратегия неприемлема, и немцы способствуют им, а не нам.

— Ангела Меркель и представители ОГТСУ несколько раз отмечали, что украинскую ГТС можно будет использовать для транзита водорода в ЕС — в рамках стратегии декарбонизации и перехода на возобновляемые источники энергии. Насколько это реально и что для этого нужно?

—  Это вполне реально, но к этому нужно, во-первых, производить водород, потому что в России тоже нет производства водорода, а во-вторых, необходимо определенные газопроводы адаптировать под возможности такой транспортировки. Сколько это будет стоить, какая выгода от этого будет, сейчас это вилами по воде писано. Так же и в Европе — там тоже все пока только изучается, исследуется.

- То есть это не перспектива не пяти, а может, даже не десяти лет?

— Скорее речь идет о 2030-х годах.

Денис САРБЕЙ