Защита термометра

Дело было, кажется, как раз в начале второго срока Владимира Владимировича Путина, когда российской власти просто надоело читать о себе глупости и захотелось приятной жизни всюду, куда доставал ее взыскательный взгляд.

Что ж, я пережил — меня в телевизионный эфир несколько лет как не звали, так что оказаться в узком пространстве радиоэфира и интернета, лишившись своей традиционной аудитории, было неприятно, но терпимо.

Примерно то же самое я переживал и в Украине. В один прекрасный день — дело было, кажется, в начале второго срока Леонида Даниловича Кучмы, когда власть боролась за честное имя тогдашнего “папы” и ей не нужны были ехидные улыбочки на экране, закрылся мой телевизионный проект — ну и что?

Оставались газеты, в которых я мог по-прежнему писать о России, в то время как мои проницательные коллеги спорили, кто в окружении Кучмы революционер, а кто ретроград. Потом и газеты окончились. Когда накануне третьего тура президентских выборов мне позвонил только что покаявшийся владелец одного из телеканалов и пригласил срочно прийти в эфир, я даже не сразу понял, что же произошло.

Теперь вот опять: телеканал, на котором я веду программу и главным редактором которого являюсь, методически уничтожают день за днем. Каждые несколько часов я получаю сообщения от зрителей: TBi отключили и в моем городе… И в моем… В начале сентября телеканал не увидят сотни тысяч зрителей уже в столице — власть, отобравшая у нас частоты, накануне честных парламентских выборов решила поработать с провайдерами… Что ж, окончательно уничтожат канал — буду писать на LB. ua , пока и это издание не закроют, начав против его редакции очередное уголовное дело… И так — без конца.

Это вовсе не жалобы на собственную профессиональную судьбу. Профессиональный журналист может какое-то время прожить без софитов, без программ, без реплик на шоу, даже без статей — авторитарные режимы не вечны, рано или поздно в их механизме что-то ломается, они гибнут либо пытаются казаться демократичными — и ты, с неиспорченной репутацией и чистыми руками, все равно оказываешься нужнее и востребованнее тех, кто обслуживал и прислуживал. Но журналист отвечает не только и не столько за себя, сколько за своих зрителей, слушателей и читателей — за всех вас. В отличие от писателей, которые могут класть романы под сукно, надеясь, что история их оценит — и рукописи действительно не горят, в отличие от художников, получающих признание спустя века и композиторов, симфонии которых под церковными сводами звучат вопреки властям и сиюминутным вкусам, мы говорим и пишем здесь и сейчас. Мы говорим вам правду для того, чтобы вы понимали, что происходит с нашей страной и с вами самими.

Журналист — это термометр. Если кто-то хочет его разбить, чтобы вы не узнали, какая у вас температура, она не станет нормальной. Но вы не примете лекарство, не обратитесь к врачу, не заметите вовремя опасной болезни. Попросту говоря, вы умрете. А мы хотим, чтобы вы выжили.

И этим мы отличаемся от людей, управляющих сегодня нашей страной. Им критически важно, чтобы вы не узнали, какая у вас температура, поверили, что все нормально и вновь доверили им заботу о вашем здоровье. А мы говорим вам неприятную правду: эти люди довели вас — и всю страну — до цифр, за которыми только один — летальный — исход. Нужно срочно что-то делать, что-то менять — потом может быть поздно. Термометр — это, конечно, не врач, он не может предложить вам точной программы действий. Но он хотя бы заставляет вас задуматься о своем здоровье. А власть не хочет, чтобы вы об этом думали. Поэтому нас и отключают.

У меня все меньше возможностей общаться со многими из вас — и все меньше шансов услышать, что я должен сказать вам, что делать, а не рассказывать, как все плохо. Я, впрочем, уже много раз говорил, что делать — нужно спасать страну от мародеров, если Украина вам дорога. Но если вы не можете спасти страну — спасите хотя бы себя, защитите хотя бы свой термометр, если все еще хотите знать температуру. В России, когда власть при схожих обстоятельствах уничтожала последний говоривший правду телеканал, его зрители собрались на многотысячный митинг в Останкино — последний многотысячный митинг путинской эпохи перед Болотной площадью. Да, эти люди не смогли защитить свое телевидение — но они спасли хотя бы свою совесть, свое чувство собственного достоинства. Собственно, ради того, чтобы это чувство у вас оставалось, мы и работаем.

Виталий ПОРТНИКОВ