Во что боевики превратили Донецк. Наблюдения очевидца

В понедельник, 13 апреля, исполняется ровно год со дня начала АТО на Донбассе — в Славянске. В этот день на Донбассе пролилась первая кровь в боях: в перестрелке с террористами погиб офицер спецподразделения СБУ “Альфа”. Событиям в Славянске предшествовали беспорядки в Донецке, на которые власть, как и в случае с Луганском, не обратила должного внимания. Своими воспоминаниями о том периоде делится жительница Донецка, журналистка “Апострофа” Яна Гериева, пережившая события так называемой “русской весны” в этом городе.

Весна 2014

В прошлом году Донецк встретил весну бурно. И вместе с весенними ручьями бодро “слился” в подставленные руки маргиналов и сепаратистов. “Сливали” город давно, по капельке выдавливая из него украинские настроения и проукраински настроенных граждан ‒ незаметно, потихоньку, где деньгами, а где должностями. Это аукнулось потом, в разгар “русской весны” в Донецке, когда вооруженные милиционеры без единого выстрела сдали здание своего управления горстке маргиналов в балаклавах и в медицинских повязках, а в областной СБУ захватчикам отдали ключи от оружейной комнаты. Когда командиры воинских частей (не всех!) не собирались давать отпор пришедшим молодчикам, а другие молодые люди со внешностью профессиональных “титушек” заблокировали базу спецподразделения “Беркут”. О том, что силовики ‒ на довольствии аналогичных российских структур, говорилось давно, но все это было на уровне слухов, сплетен и личных обид. В марте-апреле 2014 года слухи обрели реальные очертания. Разъяснить хоть что-то никто не удосужился до сих пор, оставив жителей Донбасса в недоумении и горьком разочаровании.

Эти недоумение и разочарование стало следствием не только подпольных игр, а точнее ‒ заигрываний донецких властей с северным соседом, но и следствием необъяснимых действий Киева. После Майдана, который свергнул президента из “донецких”, новоиспеченные лидеры страны принялись настолько рьяно делить министерские портфели и кресла, что упустили из поля зрения медленно разгорающийся конфликт на Донбассе. Члены организации “Правый сектор” занимались, в их понимании, люстрацией в областных администрациях гораздо западнее Донбасса. Тем временем в Донецке были умело запущены слухи о едущих захватывать город 700 “бандеровцах” и “правосеках”, которые снесут памятник Ленину и поставят вместо него памятник… нет, не Бандере, а почему-то ‒ Гитлеру. Что за разговоры на русском языке будут если не расстреливать прямо на улицах, то уж точно пытать до смерти в застенках. Что отменят Деда Мороза, как чуждый украинский культуре элемент и внедрят вместо него… нет, не Святого Николая, а Санта-Клауса. И так далее, и тому подобное.

Можно только представить, какая каша была в голове легко поддающихся агитации дончан! Телекартинка с Майдана подогревала самые худшие подозрения. В Донецке появились первые отряды “самообороны”, которые вызвались “охранять общественный порядок”. Милиции на это было наплевать. За 2500 гривен зарплаты они не очень-то спешили что-то делать, вспоминая о том, что в России зарплата больше в три раза, а пенсия — в пять.

К февралю отрядов самообороны города стало уже три или четыре, но “бандеровцы” не спешили ехать в Донецк. Не ехали и политики, чтобы разъяснить ситуацию, не торопились международные спикеры. Зато Донецк вдруг стал популярным туристическим центром — количество не знающих города людей вдруг очень увеличилось. Характерный российский (московский) акцент, а также употребление слов “поребрик” и “ГИБДД” вместо “бордюр” и “ГАИ” резали слух. На въездах в город возникли блокпосты, на которых вместе с гаишниками (“гибддшниками”, как заявили новоявленные постовые) стояли общественно активные граждане Донецка. Они проверяли автобусы, видимо, в поисках “бандеровцев” и “правосеков”, причем особенно активно делали это ночью — иначе как объяснить палатки, разбитые прямо на блокпостах?

Здание Донецкой областной госадминистрации спешно обшивали железными листами во избежание повреждений при предполагаемом штурме. Мэр Донецка Александр Лукьянченко и губернатор Андрей Шишацкий в своих речах всячески подчеркивали, что “переворот в Киеве” ‒ нелегитимен, что Донбасс ‒ не услышан, и намекали, что дальше будет только хуже.

“Хуже” началось 1 марта с довольно многочисленного пророссийского митинга и попытки захвата здания Донецкой областной госадминистрации (ОГА). Попытка была отбита силами внутренних войск, которым было все равно, кого не пускать внутрь, но 3 марта штурм повторился, и здание было захвачено, хотя и ненадолго. Через день в сессионном зале была найдена противопехотная мина, под предлогом эвакуации всех вывели из здания. Спасатели даже вынесли что-то, завернутое в тряпку и заверили, что взорвали мину на полигоне. Захватившие здание пророссийские активисты, которых выгнали на холод, почувствовали себя обманутыми. Они разбили баррикады у входа в ОГА, протянули туда электричество и запустили круглосуточное вещание российских каналов.

При этом в Донецке продолжалась относительно размеренная жизнь. Отойдя на 100 метров от баррикад, колючей проволоки и запаха дыма от мусора, горящего в железных бочках, можно было попасть в привычный донецкий шум. Половина жителей города попросту не верила в то, что в ближайшем будущем что-то произойдет. “Побуянят да успокоятся”,‒ говорили друг другу дончане.

“Экскурсии” по городу

Между тем каждые выходные в городе проходил какой-нибудь митинг ‒ против Майдана, против фашизма, по случаю поминовения погибших в Киеве сотрудников донецкого “Беркута”, за Россию, за легитимного Януковича, снова за Россию, за федерализацию Донбасса, за Россию и еще раз за Россию… Как только потеплело, участники митингов устраивали после вече на площади Ленина “экскурсию”. Так назывался захват того или иного здания, управления милиции, СБУ, прокуратуры, различных органов власти. Собственно, складывалось впечатление, что лишь ради этого митинги и затевались — уже через полчаса пламенных речей со сцены (обычно выступали москвичи, представители донского казачества, неизвестные широким массам люди и профессиональные ораторы от Компартии) сотни людей начинали переминаться с ноги на ногу и потихоньку скандировать “Экс-кур-си-ю!”. Тогда оратор передавал слово не менее профессиональному “водиле” ‒ им обычно был либо “народный губернатор Донбасса”, нынче благополучно забытый Павел Губарев, либо его сподвижник Мирослав Руденко. Умело раскачав толпу, они вели массы на захват. Сотни людей вламывались в здания, не встречая сопротивления. Немножко постреляли резиновыми пулями солдаты у областной прокуратуры только 1 мая, но больше, кажется, для виду — раненые легко добегали до больниц. Зато ворвавшись однажды в прокуратуру, разъяренные захватчики сорвали злость на всем, что ломалось, билось и рвалось.

Летом “экскурсия” дошла до поместья донецкого олигарха Рината Ахметова, однако сломать огромные тяжелые ворота бывшей гостиницы “Люкс” не удалось. Впрочем, тут впервые проявил себя батальон “Восток”, который уговорил толпу не вламываться, мотивируя тем, что там, за воротами, уже наизготовку стоит взвод спецназа и тяжелая артиллерия. Проверять никто не решился.

Толпа громил ходила по банкам, в казначейство, по офисам. Это был настоящий пролетариат образца 1917 года, который противопоставлял себя “буржуям” и “олигархам”. Таковыми считались все, кто мог позволить себе, например, ездить на машине или носить галстук на работу. Кстати, уже в апреле в лексикон дончан прочно вернулось словечко из 1990-х — “отжим”. “Отжимались” автомобили — сначала новые и дорогие, потом просто дорогие, потом уже и не совсем новые. Например, глава Донецкой ОГА Сергей Тарута, ставший еще одним раздражающим фактором для восставших (он был олигарх, а следовательно ‒ идейно чуждый), лишился своего спорткара небесно-голубого цвета из лимитированной серии ‒ автомобиль увели из взломанного гаража. Машина принимала активное участие в боевых действиях ‒ ее новый владелец гонял на ней по полям и весям. Разбитый вдрызг автомобиль отказались ремонтировать на всех СТО Донецка, после чего его где-то утилизировали. На отжатых новых машинах начали ездить лидеры провозглашенной 7 апреля “ДНР”, а затем ‒ боевики высокого ранга. Старые побитые автомобили граждан под предлогом их подозрительного внешнего вида изымались для использования в качестве ограждений на блокпостах.

Блокпостов стало так много, что 15-минутная поездка из Донецка, например, в Макеевку превращалась в часовой вояж. Дончане начали постоянно носить с собой документы, перестали выходить из дома в темное время суток (комендантский час был установлен лишь в июле). Тогда же, в апреле, из Донецка потянулись первые выезжающие, которые раньше всех смекнули — нормальной жизни здесь не будет.

После начала АТО в Славянске развернулась масштабная пропаганда на тему “хунта решила уничтожить Донбасс”. Эту песню запели российские каналы, доводя людей до исступления. В Интернете творилось нечто невообразимое. Любимым развлечением жителей Донецка стало прослушивание разговоров сепаратистов и боевиков — они вывели свои рации в открытый эфир. До 26 мая вся ситуация напоминала какой-то дикий балаган, где мало кто понимал, что происходит. После того, как 26 мая произошел бой за аэропорт, в Донецке поняли, что началась война.

Год спустя

За год Донецк под управлением так называемой “ДНР” из цветущего мегаполиса превратился в угрюмый город пенсионеров — слишком много молодежи уехало. Сотрудничать с самопровозглашенной “республикой” не горела желанием даже Россия, официальные взаимоотношения с РФ у “ДНР” пока не пошли дальше получения гуманитарной помощи. По поводу гуманитарных конвоев из России жители Донецка уже устали строить догадки о том, куда же девается содержимое многотонных грузовиков, которые исправно каждый месяц пересекают неконтролируемый Украиной участок границы на пункте пропуска “Успенка” в Амвросиевском районе. Редко когда пакетик пшенной крупы или консервы из российской “гуманитарки” попадали в руки простых горожан.

Между тем, в Луганской области, в “ЛНР”, казаки и боевики уже стреляют друг в друга за право контролировать российскую гуманитарную помощь. Очевидно, это происходит не из-за лишней банки тушенки. Подозрения в том, что в тентованных грузовиках из России приезжают не продукты, а оружие, не лишены оснований — с боеприпасами в “ДНР” дефицита нет.

Мечтавшие жить и умереть в России могут считать свою мечту сбывшейся. Вероятно, их должно устраивать введение рубля как второй валюты и, как следствие — двойные ценники в магазинах и на рынках, российские телеканалы и грядущая отмена изучения украинского языка в школах. Впрочем, многие сторонники “русского мира” выглядят нерадостно.

Выдача пенсий и зарплат от “ДНР” проходит один раз в три-четыре месяца, и по размеру они больше напоминают пособия. Сначала была выдана тысяча гривен всем пенсионерам, независимо от размера предыдущей пенсии. Сейчас идет выдача в рублях, но что такое 1700 рублей по курсу 0,5, установленному в Донецке? Это 850 гривен. На фоне зашкаливающих цен (в Донецке они ‒ выше, чем в любой другой части Украины как минимум на 50%) эти деньги выглядят ничем. Спасает лишь переоформленная в Украине пенсия, до которой еще надо добраться — банкоматов в Донецке нет. Зато есть менялы, которые не менее, чем за 6% от суммы, обналичивают деньги с карты.

Все обещания представителей “ДНР”, данные год назад, оказались пшиком. Втянув регион в войну, экономическую блокаду (как известно, “ДНР” не признала даже Россия) и гуманитарную катастрофу, самопровозглашенные власти упорно занимаются борьбой за влияние и умиротворением вооруженных, не всегда контролируемых боевиков. Делать хорошую мину при плохой игре не получается: бодрым заверениям о скорой лучшей жизни не верит уже никто. Иногда в головах дончан проскакивает крамольная мысль: а не был ли этот сценарий спланирован где-нибудь в пределах Киева, чтобы на фоне столь печальной альтернативы в виде “ДНР” и “ЛНР” смена власти в стране в прошлом году уже не казалась бы Донбассу столь страшным явлением. Кажется, в Россию уже мало кто хочет, да и сама она не очень желает видеть в своем составе полуразрушенный войной регион.

Яна ГЕРИЕВА