Входное отверстие

Пространство, настолько тесное, что очутившиеся в подобном помещении политики из разных политических лагерей уже не смогут привычно разглагольствовать “о поиске точек соприкосновения”. Их и так прижмет друг к другу. Прижмет настолько, что разговор о том, как именно разойтись, неумолимо обретет конструктивный характер. Придется выбирать между вынужденным компромиссом и неминуемой стенкой. Почему-то кажется, что выбрать стенку не захочет никто.

Нынче многие сравнивают сегодняшние акции неповиновения с событиями десятилетней давности. Большинство сходятся во мнении, что различий у двух революций больше, чем совпадений. Особо отмечают изменение характера протестов и качества протестующих. Политики, похоже, эволюционируют куда медленнее.

Есть много гипотез по поводу того, что стало переломным моментом оранжевой революции. Моя версия, наверное, отличается от хрестоматийных.

Точная дата из памяти, увы, выветрилась. Зато сохранилась острота ощущений… Камень, разбивший стекло в здании Верховной Рады просвистел над самым ухом. Ощущение, сами понимаете, не из приятных. Но моя растерянность не шла ни в какое сравнение с ужасом, запечатленным на лицах превратившихся в каменные изваяния депутатов, до того мирно бродивших по кулуарам. Обращаю внимание, депутатов из разных фракций. Из состояния оцепенения избранников народа вывел треск выламываемой двери. Народ пришел к ним в гости. Ушел, впрочем, так же стремительно, как и появился. Первыми взяли себя в руки парламентарии от оппозиции, оперативно убедившие протестующих вернуться на прежние рубежи. За стены.

Инцидент был исчерпан. Осадок остался. Это читалось на посеревших лицах и в помутневших глазах. Попытка штурма Рады в конце 2004-го, по сути, сделала процесс смены власти необратимым. Потом хватало досужих рассуждений, что сие было. Неудачная провокация власти? Удачная акция устрашения, инспирированная оппозицией? Или просто люди устали ждать? Склоняюсь к третьему варианту, хотя точный ответ мне неведом. Просто доверяю собственным впечатлениям. Переполох от излишне близкого соприкосновения с протестом, на мой взгляд, совершенно очевидно испытали и те, кто этот протест искренне поддерживал.

Тогда стало вдруг понятно, что с этого момента депутаты-противники режима станут более энергичными, их оппоненты — более сговорчивыми, а сомневающиеся наконец-то определятся. Переформатирование Рады из теоретической сферы бесповоротно перетекло в практическую. А реальное изменение настроений в законодательном органе, в свою очередь, существенно повлияло на настроения других активных участников — Верховного суда, силовиков и, разумеется, президента.

Призываю не искать в моем безобидном воспоминании прямых аналогий, тем паче — каких-либо призывов. Читатель просто может согласиться либо не согласиться с точкой зрения автора: в нашей стране политики никогда не устанут вести бесплодные переговоры. Из этого состояния их может вывести только народ, уставший от бесплодного ожидания.

“Можно ли считать народом его малую часть, навязывающую свое мнение целой стране?” — безустанно спрашивают меня знакомые, протест не поддерживающие. Озвучиваю свое частное мнение тем, кому оно интересно. Судьбу страны, в конечном счете, определяет та часть населения, которая готова бороться за свои представления о будущем активно, добровольно и бесстрашно.

Страна отвыкла от “бесплатных протестов”. Готовность значительного числа самых разных людей жертвовать комфортом, заработком, карьерой, здоровьем и даже жизнью изумила и в какой-то момент напугала не только властителей, но и верховных борцов с режимом. Как-никак, одним салом мазаны.

Пользуясь случаем, сам покаюсь. Публично полагал, что потолком народного гнева будет тысяча отчаянных и десятки тысяч в социальных сетях. Признаю ошибку…

“Власть должна пойти на уступки, если оппозиция воздержится от необдуманных шагов…”, — твердили западные дипломаты в декабре. “Почему власть не идет на реальные уступки даже после обострения конфликта?”, — удивляются они нынче. Действительно, почему?

Можно как угодно относиться к событиям на Грушевского, можно спорить об эффективности захвата ОГА в регионах (особенно, на Востоке), можно по-разному оценивать степень влияния на последние события внешних сил и отечественных олигархов. Но совершенно очевидно: обострение форм протеста и расширение его географии — истинная первопричина тех локальных побед, которых смогли добиться те, кто хочет изменения качества власти. Успехи не впечатляющи. Отставка Азарова, де-факто не повлекшая отставки Кабинета. Отмена пакета законов от 16 января, неполная (как выяснилось) и не вполне окончательная (как сразу оговаривалось). Обещание изменить Конституцию, не означающее готовности это сделать. Не густо, но даже этих маленьких побед не было бы без яростной удали баррикадников с Грушевского и отчаянной доблести запорожских и днепропетровских повстанцев.

Естественный испуг стал искусственным стимулом для политиков. Власть пыталась побороть протест при помощи страха. Страх оказался эффективным оружием в борьбе с ней. И не только с ней. Страх заставил нервничать и некоторых оппозиционных политиков, мучительно искавших надежные пути бегства с забаррикадированного Майдана.

Погасли шины, затихла стрельба. Слава Богу? Слава Богу. Но едва миновал переполох, как формальная власть обрела былую дьявольскую неуступчивость, а формальная оппозиция — прежнюю ангельскую беззлобность. Кто или что должно снова напугать и тех, и других настолько, чтобы мысли обрели необходимую ясность, а движения — требуемую четкость? Кто знает, где находится та грань, за которой контролируемая активность превращается в безудержную агрессию? А приводящий в чувство перепуг, — в убивающий любые чувства животный инстинкт самосохранения?

Нервный пульс протеста свидетельствовал о его жизни. Нынешний анабиоз — доказательство способности выжить, но не доказательство неготовности умереть. Мудрые переговоры политиков — логическое завершение активности улицы. Если речь идет о мудрости. И о переговорах.

Переход к парламентско-президентской модели управления государством десять лет назад был необходимым условием достижения компромисса. Является ли это таким же непреложным условием сегодня? Точного ответа нет. Как не существует и точного ответа на вопрос, какая схема более всего подходит Украине? И какой из двух Основных законов, образца 1996-го или образца 2004-го, более совершенен с правовой точки зрения? С легкостью отыщу десятки знатоков, которые одинаково убедительно обоснуют диаметральные точки зрения. Как по мне, Конституция-96 точнее, детальнее, изысканнее, если хотите. Но гораздо более противоречивая Конституция-04 полезнее хотя бы тем, что ограничивает власть должностного лица, которое не хочет себя ничем ограничивать. В этом смысле Кравчук, Кучма, Ющенко и Янукович, как по мне, не слишком отличались. А на особенности характера их правления влияли степень их внутренней политической наглости, уровень квалификации окружения, и политические обстоятельства, на которые они не могли повлиять.

Президент Ющенко жил при двух Конституциях, и возможностями ни одной из них не смог воспользоваться. При двух Конституциях жил президент Янукович, и недостатки обеих изощренно использовал. И ни Леонид Данилович, ни Виктор Андреевич, ни Виктор Федорович не дали повода считать, что они искренно следуют духу и букве Конституций, в рамках которых они существовали как политики.

Нет идеальных конституций. Нет идеальных правителей. Масштаб государственных мужей проверяется кризисами. Искусство политика измеряется способами, при помощи которых он пытается снизить накал конфликта в момент его пика. В 1993-м Кравчук согласился на досрочные выборы. В 2004-м Кучма запретил применение силы. В 2014-м Янукович предложил взять в заложники граждан собственной страны. Почувствуйте разницу.

Мой призыв адресован тем политикам, которые честно верят, что разговоры о Конституции снимут напряг. Не снимут. Точно известно, что “технического задания” на разработку конкретного проекта Основного закона в АП от босса пока не получили. Понятно, что формальная готовность большинства создать комиссию для подготовки новой Конституции — попытка власти выиграть время. Очевидно, что не только конституционного большинства для внесения конституционных изменений, но даже простого — для одобрения мифического “акта” о восстановлении Конституции-04 в Раде нет. Столь же очевидно, что КС не отменит свое сомнительное решении о восстановлении Конституции-96. Еще более очевидно, что никто пока не “отменил” МВД, СБУ, прокуратуру и суды. И никто не отменил инстинкт самосохранения. А значит и Янукович, и депутаты большинства (регулярно испытывающие действие этого инстинкта) будут совершать то, что совершали до сих пор. Он — давить от страха. Они повиноваться — от того же страха. Пока этот страх не вытеснит новый, более сильный. Но взяться ему пока неоткуда. Протест взял паузу. Протест ждет движений от политиков.

Пока — напрасно. Передых от войны, переполох власти и переговоры с Западом, притупили чувство страха перед будущим. Приспали пробудившееся было чувство ответственности. В героическую часть истории можно попасть двумя способами — или подарить свое имя истории, или купить историков. Первое предполагает очевидную жертвенность сегодня, второе — гипотетическое спонсорство завтра. Участники оппозиционной “битвы титаников” сегодня по-прежнему далеки от алтаря, в силу близости к ресурсам. Ни плохо, ни хорошо — констатация.

Скверно другое. Ответ на популярный вопрос — как нынешний Майдан смог столь непостижимо объединить столь разных людей — на мой взгляд прост. Только ощущение свободы делает пространство общим. В этом смысле незнакомые между собой киевский студент, ветеринар из Прикарпатья, айтишник из Одессы, ультрас из Харькова, врач из Херсона, безработный из Хмельницкого и водила из Черкасс ближе друг к другу, чем примерно равнокалиберные по образу мыслей и уровню амбиций вожди. Вирус свободы их не заразил. Они по-прежнему боятся спонсоров и покровителей больше, чем тех, кто поднял их значимость на небывалую доселе высоту. Высоту Майдана.

Который с каждым днем убеждал все большее количество людей в том, что их слово и дело действительно серьезно влияет на историю. В отличие от 91-го, и значительно больше, чем в 2004-м. А вожди все так же ищут поддержки и опоры извне — в Москве, Брюсселе и Вашингтоне. Их усугубившаяся политическая инфантильность — резкий контраст политическому взрослению народа.

Конституция, техническое (коалиционное) правительство, многое прочее, в самом деле, может стать выходом. Если будет найдена точка входа в переговорный процесс.

Причиной для этого должно стать понимание, что не новая версия Конституции, и не персональный состав Кабмина служит целью тем, кто поставил на карту все. Иное качество власти — цель, которую никто не отменял.

Поводом для понимания может стать резкое движение. Какое и чье — не знаю. Знаю, чего не хочу. Чтобы сигналом к осознанию неизбежного стал выстрел. С любой стороны.

Сергей РАХМАНИН