Вадим Новинский: Никто из представителей большого бизнеса не будет ходить по струнке

“Для меня это большая честь быть партнером Рината Ахметова”, — признается в разговоре с УП Новинский.

Совладелец “Метинвеста” — не просто бизнесмен, он внефракционный народный депутат и один из самых влиятельных представителей Украинской православной Церкви Московского патриархата.

Новинский напрямую коммуницирует с патриархом Кириллом и даже имеет священнический сан протодьякона. Поэтому во время записи интервью он не сдерживал своей критики ПЦУ.

Бизнесовое, политическое и церковное влияние подогревает журналистское любопытство к православному депутату.

За последний месяц появились новости, которые еще больше приковывают внимание к Новинскому.

Несколько недель назад журналисты программы “Схемы” зафиксировали, как нардеп непублично посещает Офис президента. Также стало известно, что Новинский ведет активные переговоры о покупке телеканала “Наш”.

“Украинская правда” встретилась с Вадимом Владиславовичем в офисе на Подоле. В его кабинете много икон, религиозных статуэток, а также портрет бывшего российского посла в Украине Виктора Черномырдина, с которым у депутата были очень теплые отношения.

В ходе интервью Новинский категорически раскритиковал закон об олигархах, объяснил, почему не хочет рассказывать о своих встречах в ОПУ, признался, что раздумывает об уходе из политики и ответил для чего ему телеканал “Наш”.

“Крупный бизнес не может быть в оппозиции к власти”

— Давайте начнем с закона об олигархах. Верховная Рада в первом чтении уже приняла этот законопроект. Вы за него не голосовали. Можете объяснить свою позицию? Что не так с законом об олигархах?

— Начнем с самого начала. Какая роль Верховной Рады в законотворчестве? Верховная Рада должна принимать такие законы, которые либо нивелируют конфликт, который существует в обществе, либо предотвращают их в будущем, и стимулировать стабильное развитие нашего общества. 

Какая роль отводится этому закону? Для чего он принимается? Что принесет с собой этот закон? Он что, принесет единство в наше общество? Даст какое-то благополучие, как об этом некоторые говорят — что вот основная проблема в олигархах, чтобы не было бедности? Но кто такие олигархи, давайте начнем с этого?

— Там же в законе прописано определение.

— Нет. Во-первых, это совсем не грамотно — людей, которые имеют какое-то политическое или экономическое влияние, называть олигархами. 

Ведь кто такой олигарх? Есть монополия, есть олигополия — это согласно греческим трактатам. Монополия — ее представляет монарх, это власть одного. Олигополия — это власть многих. И олигархи — те, кто находится во власти. Согласно тому, что из себя представляет это понятие, олигархи — это люди, которые находятся во власти и получают от этого экономическую выгоду. 

Но ни одного из тех людей, которых принято называть у нас в обществе олигархами, нет во власти. У нас, к сожалению, вульгарное понятие олигархов, из девяностых. Оно родилось в России в девяностых годах, потом перешло к нам. Но там уже это понятие забыли давно, а у нас оно до сих пор существует. И сейчас многие наши зарубежные партнеры говорят о том, что необходимо бороться с олигархами. 

Понятное дело, олигархи — я не хочу даже это слово повторять больше — это бизнесмены, которые владеют серьезными активами, которые являются столпом нашей экономики, платят налоги, создают рабочие места, и являются важной составляющей иммунной системы нашей страны, экономической частью — для того, чтобы не быть поглощенными транснационалами. 

Ведь посмотрите, как транснационалы ведут себя в Украине. Они что-то создают новое? Нет. Они заботятся о том, чтобы города их присутствия были в хорошем состоянии? Чтобы люди жили в благополучной среде? Чтобы система здравоохранения была развитой? Нет. 

Наши отечественные бизнесмены об этом думают. Каждый в разной степени. Но волей-неволей, когда ты живешь в городе, ты думаешь, как убирают твои улицы, как эта улица выглядит, как функционирует больница. Это просто такой важный пласт взаимоотношений в обществе. На протяжении, наверное, 15 лет из крупной промышленности делали врагов. И все беды списывали на этих людей.

— Подождите, но некоторые бизнесмены своими действиями сами помогали, чтобы на них все списывали!

— Ну, кто-то помогал, а кто-то нет. Кто-то наоборот делал все, зарабатывал деньги и не только тратил их на себя, но он тратил большие средства на благотворительность. Ведь это тоже важная составляющая в жизни любого крупного бизнесмена. Кто-то меньше, еще раз повторюсь, кто-то в большей степени это делает. 

Этот законопроект ничего общего с Конституцией не имеет. Там есть статья, которая говорит о том, что у нас не подлежат дискриминации люди по расовому, по социальному, по экономическому статусу, по языку, по вероисповеданию. 

Так это прямое, грубейшее нарушение этой базовой статьи Конституции. Когда хотят дискриминировать человека по его социальному и экономическому статусу. Это хотят ограничить, хотят, чтобы все боялись. Вот, что хотят сделать.

— Хочу вас перебить. За законопроект об олигархах голосовали люди, которые ориентируются на Коломойского, на Пинчука во фракции “Слуга народа”. Также его поддержала группа “Доверие”, которая ориентируется на Веревского, и группа “За будущее”, которая частично ориентируется на Палицу и Авакова. Почему, по вашему мнению, они проголосовали “за”?

— Я специально не пошел на ту часть заседания парламента, где голосовали законопроект, чтобы не участвовать в этом неправильном действии. Каждая группа голосовала по своему усмотрению или как там им кажется более правильно. Думаю, наверное, не хотели пойти на конфликт с президентом. 

Потому что неоднократно президент сам говорил о том, что это очень важный для него законопроект. Я не знаю, чем он важен, но люди не хотели идти на конфликт. Это первое чтение — его прошли. Ведь в этом законе очень много таких вещей, которые просто помогают узурпировать власть.

— Давайте будем откровенны, этот закон на самом деле не решает реальной проблемы с олигархами.

— Какая проблема? Какую проблему должен решить этот закон?

— Например, проблему монополий.

— Вы еще говорили о влиянии крупного бизнеса на власть. Так вот, ни в одной стране мира эта проблема не решена. В России что, крупный бизнес не влияет на власть? Влияет. В Соединенных Штатах Америки, в Европейском союзе — там крупный бизнес влияет на власть? Влияет. 

И власть считается с крупным бизнесом. То, что выгодно General Motors, выгодно Америке. А у нас почему-то считают, что крупный бизнес — это враги государства и враги украинского народа. Это абсолютная ложь. Это неправда. Это подмена понятий, это все перевернули с ног на голову. 

И крупный бизнес также во всех странах мира, проанализируйте, владеет средствами массовой информации.

— Не напоминает ли вам эта ситуация с позиции Зеленского, что он пытается стать неким молодым Путиным, который хочет сделать олигархов послушными?

— Кто из крупного бизнеса в оппозиции, скажите?

— А никто, все пытаются крутиться и помогать власти, чтобы взамен получить лояльность или какую-то выгоду.

— Крупный бизнес не может быть в оппозиции. Оппозиция — это уже политика. 

Он может выполнять свою функцию: платить налоги. Власть должна прислушиваться к тому, что должна сделать для того, чтоб крупный бизнес чувствовал себя комфортно. 

Не глушить их, не душить, а помогать во всем. Так происходит во всех цивилизованных странах мира. 

Что же у нас происходит? Увидели, что есть хорошая прибыль — тут же надо ее изъять. И начинают глушить всех при помощи правоохранителей, отправлять их на дополнительные проверки, заводить уголовные дела, чтобы сделать всех послушными. Это абсолютно неправильный подход. 

Если начать с того вопроса, который вы мне задали, крупный бизнес никогда не находится в оппозиции и власть при правильном подходе всегда делает крупных бизнесменов своими союзниками. Но когда власть делает так, чтобы бороться с бизнесом, это сразу порождает огромное количество конфликтов. Абсолютно неправильный подход, еще раз повторюсь. 

А никто не будет ходить по струнке, давайте начнем с этого. Ни один из крупных бизнесменов не будет ходить по струнке. Такого не будет. Всегда должен быть диалог.

— Если этот законопроект примут во втором чтении, что изменится?

— Примут и примут, будем жить по этому закону. Ну, опять же президент — это гарант Конституции. Он не должен быть тем человеком, который своими действиями, или законопроектами, которые вносятся от его имени, нарушает базовые принципы Конституции. 

В этом законе много неопределенности, которая будет даваться на откуп новому супер- органу под названием Рада национальной безопасности и обороны. Там много зависит от них. 

Например, там сказано — влияние на средства массовой информации. Как это определить, кто это будет доказывать? Влияние на политические партии. Как определить это? Является ли бенефициаром предприятия, которое имеет монопольное положение в экономике Украины? И 4 пункт — имеет ли собственности больше, чем на 84 млн долларов. Кто будет определять? СНБО.

Ему отдали все. 

Это и судебная система, и правоохранительная система. СНБО у нас является таким супер-органом, который все определяет в нашей стране. 

Но есть закон о статусе СНБО. Каковы его функции? Это конституционный орган, который является координирующим в сфере национальной безопасности и обороны. Где в данном случае национальная безопасность и оборона?

“Я Бога боюсь, а все остальное мне не очень важно”

— Вы общаетесь со всеми крупными бизнесменами нашей страны. Они боятся санкций? И вы в частности?

— Смотрите, страха нет никакого, есть определенные переживания. А чего бояться? Я могу про себя сказать: я Бога боюсь, а все остальное мне не очень важно. То, что это принесет какие-то дополнительные сложности или трудности, да это есть. 

Это принесет много проблем в экономике в отношениях с банками, прохождение комплайнсов. И это будут какие-то серьёзные изменения к которым мы, скорее всего адаптируемся.

— Дискомфорт?

— Дискомфорт. Дальше могут быть санкции против кого-то из крупного бизнеса. 

Там что сказано — санкции вводятся в реестр олигархов. И третье — запрет финансировать политические партии. Как это доказать, если он финансировал в прошлом? Как это доказать? 

Кто будет доказывать? СНБО опять? Данилов будет доказывать? Ну, мне кажется, у меня есть сомнения в его компетенции в этом вопросе. 

— Вы сами говорите, что представители крупного бизнеса обычно лояльны к власти.

— В той или иной степени.

—  Когда эта лояльность может перестать существовать? Какой будет точка невозврата?

— Я народный депутат и не имею права этим заниматься. Моей компанией управляют соответствующие люди. Но вот что делает крупный бизнес? Он же ж занимается политикой? Нет. 

Что значит помогать власти? Мы помогаем власти только тем, что мы платим налоги, создаем рабочие места, платим достойную заработную плату своим сотрудникам, опять же, в белую, не в конвертах ее выплачиваем. 

И с этого все платят налоги. К этому надо стремиться и призывать действовать так всех. 

Понимаете, вот об этом надо говорить и вот об этом надо думать власти, но это сложно. Следить за тем, как налоги платятся. Есть кто-то, кто уходит в тень, кто-то находится на свету полном, прозрачная и чистая компания. Ну, об этом почему-то никто не думает.

— Прямой вопрос. Могут ли олигархи начать воевать с Зеленским?

— Зачем?

— Ну, чтобы он вас не ущемлял.

— Смотрите, давайте так. Крупный бизнес — каждый преследует свои интересы. Если вы думаете, что друг с другом все встречаются и и договариваются о совместных действиях, такого нет. Каждый ведет свое дело. Каждый думает о своем бизнесе. О том, чтобы расширяться, получать прибыль, вот об этом думают. 

Заниматься политической возней? У нас нет политики. Потому что политика — это стратегия развития страны, и способы достижения этих целей. Вот это политика. А у нас все думают, как кого подставить, как кого переназначить. 

Эти интриги сплошные, которые не приводят никогда ни к какому результату. Как  бегство по кругу, знаете. И хорошо еще, если бег идет по спирали, которая ведёт вверх. А она всегда идет вниз у нас, к сожалению.

“Не виделся с президентом с марта прошлого года”

— Вы с Зеленским закон об олигархах обсуждали?

— Нет. У меня не было возможности. Если б была возможность, я бы все высказал по этому поводу. Но у меня такой возможности не было.

— Вы с ним не встречаетесь?

— Со мной встреч нет таких. У меня была встреча, когда в марте прошлого года началась пандемия и была встреча с крупным бизнесом, чтобы крупный бизнес помог государству бороться с этой страшной болезнью. 

— После этого вы с ним больше не встречались?

— Нет.

— Но недавно Михаил Ткач зафиксировал, как вы заезжали на территорию Офиса президента.

— Он снял, как я выезжал из Офиса президента и садился в машину. Он не видел, как я заезжал туда.

Михаил спрашивал меня потом: что вы там решали? Я говорю, Михаил Сергеевич, ну послушайте, я ж не должен вам рассказывать с кем встречаюсь, с кем разговариваю. Ну как, не может быть это сразу достоянием гласности и пищей для журналистов. Есть какие-то секретные вопросы. Даже не тайные, я ничего там не лоббирую. Но в моих встречах есть какой-то, наверное, сенс.

— Офис президента заявил, что вы встречались с Подоляком. Подозреваю, это не совсем ваш уровень. Мне кажется, что вы не с Подоляком проводите встречи в ОПУ.

— С Михаилом Подоляком я тоже встречаюсь. Я тоже с ним разговариваю. Давайте так, что такое уровень?

— Разве ваш уровень коммуникации — внештатный советник Ермака?

— Михаил Подоляк достаточно влиятельный человек в Офисе президента. Я с ним обсуждал информационные сопровождения вопросов, связанных с Церковью. Вот некоторые вопросы, которые освещаются в Офисе президента, мне не нравятся. И они где-то идут диссонансом с нашими верующими, с нашей Церковью. 

Я об этом говорил, что надо немножко вам как-то свою информационную политику менять, чтобы это, по крайней мере, не шло вразрез с чаяниями верующих Украинской православной Церкви.

— Вы же общаетесь с главой Офиса, с заместителями председателя Офиса?

— Ну смотрите, мы можем общаться со всеми. Я депутат от Мариуполя. У меня есть обязательства перед своими избирателями. Я могу встречаться и обсуждать какие-то темы, которые важны для города Мариуполя и в Кабинете министров, и в Офисе президента.

Поэтому я там обсуждаю, что необходимо сделать в Мариуполе и для Донецкой области, как с той областью, которая находится на границе с линией соприкосновения. Вот эти вопросы обсуждаются. 

Ни одного вопроса личного характера, связанного с каким-то бизнесом, я там не обсуждал.

— Вспомним местные выборы. В Кривом Роге от “Слуги народа” шел кандидатом в мэры Дмитрий Шевчик. Шевчик — топ-менеджер “Метинвеста”, с которым у вас очень хорошие отношения.

— Скажите, а с кем у меня плохие отношения?

— С Порошенко.

— У него, может быть, со мной плохие отношения.

— Я задам свой вопрос, если можно. То есть правильно ли я понимаю, что в этом случае руководство Офиса президента все-таки обращалось к вам, чтобы вы помогли подобрать достойную кандидатуру в мэры в родном городе Зеленского?

— Когда шел выбор и партия “Слуга народа” искала, а кто же может пойти кандидатом в меры города Кривой Рог, то рассматривали разные кандидатуры, в том числе были представители депутатского корпуса. Смотрели на активистов, я просто подсказал — обратите внимание на руководителей города, руководителей предприятия. 

Там очень много достойных людей. Я не настаиваю на ком-то, я просто говорю, что лучше, чтобы было так. Это будет иметь более реальный шанс на победу. 

Вот они свой выбор остановили на кандидатуре Дмитрия Шевчика — директора центрального горно-обогатительного комбината. Он входит в состав группы компаний Метинвест. У меня с ним личные очень добрые, очень доверительные, уважительные отношения. Я к нему отношусь с большим уважением.

— Разве это не была ваша помощь Офису?

— Нет, они сами выбрали, я просто сказал — выбирайте. Это просто мой совет, посмотрите на директоров, на руководителей предприятий. Не только директоров, там есть, и замы достойные. Обратите внимание сюда, не только на активистов или членов вашей партии, которые работают в городе Кривом Роге. 

Потому что там много есть случайных людей, прилипал очень много возникает.

“ПЦУ — я называю ее Порошенкова Церковь Украины”

— Господин Ермак занимается мирными переговорами, обменом пленных. Обращался ли Ермак к вам, чтобы вы помогли ему по линии Церкви решить вопрос обмена пленных?

— Нет. Он лично ко мне не обращался по этому поводу.

— А от него кто-то вас просил?

— Я так понимаю он общается на эту тему напрямую с руководством нашей Церкви. Там есть какой-то диалог на эту тему, но я считаю, что миротворческий потенциал Украинской православной Церкви не используется вообще. 

Я считаю, что Церковь, как никакой другой институт в стране, имеет в этом вопросе огромнейший потенциал, который никто не использует. 

Почему? Потому что Украинская православная Церковь имеет приходы своей епархии абсолютно на всей территории Украины, включая Крым, Донецк, Луганск. Ведь митрополит крымский Лазарь является членом священного синода, митрополит Илларион донецкий также. Сейчас вот, к сожалению, умер митрополит Митрофан луганский, царство ему небесное, но он тоже был членом священного синода. 

И никто из священников никуда не убежал, ни на линии соприкосновения, ни рядом с теми местами, где ведутся боевые действия сейчас, а осуществляют свою пасторскую деятельность.

— Позвольте апеллировать. Русскую православную Церковь обвиняют в сотрудничестве с российскими властями. И есть сомнение, что они могут действительно нам помогать...

— Вы кого имеете в виду?

— Ну, например, патриарха Кирилла.

— Что вы хотите сказать, что Церковь ничего не делает для примирения, для миротворческого процесса в Украине?

— Что Церковь стала политическим инструментом.

— Церковь является политическим инструментом у нас в Украине. Вот эта Порошенковская Церковь в Украине, которую искусственно создали. Вот это политический институт, не имеющий отношения к духовности. Это, как вам сказать, политическая организация с религиозным названием. Для меня это абсолютно понятно. То, что Украинская православная Церковь входит в состав РПЦ — это факт. 

Но у нас права, широчайшая автономия, практически самостоятельная Церковь. У нас есть духовная связь с РПЦ, ее прервать нельзя. Но о том, что вы говорите — это миф. Я знаю, о чем говорю. Это миф журналистами в основном раскрученный, что наша Церковь излишне политизированная. 

Вот когда проходят какие-то события в Украине, например, праздновали 25 лет Конституции. Были предстоятели Церкви? Были. Находились в зале? Находились. 

Какие-то другие события государственного масштаба проходят, всегда приглашают представителей Церкви? Всегда. И в России также. Проходят какие-то события, приглашают патриарха Кирилла на эти события. 

И во всех храмах, я как протодьякон служу на воскресные службы, всегда читается молитва во время литургии за мир в Украине. 

— Я не хочу сейчас тратить все время на споры, ведь у меня еще другие вопросы к вам.

— Вы можете со мной спорить, я готов к диалогу. Я просто знаю, что патриарх Кирилл делает очень много усилий для того, чтобы у нас был мир. 

Я имею с ним личное общение, личный контакт. Я знаю, о чем я говорю.

 Вы протодьякон, правильно? Как вы совмещаете депутатство и собственно священнический сан?

— Ну, вообще перед рукоположением кандидат на священнический сан читает присягу. И там сказано, что политикой заниматься невозможно. Но у меня было благословение Блаженнейшего Митрополита Онуфрия. Ведь я был депутатом, после этого стал диаконом. 

Я не из диякона стал депутатом, правильно? Поэтому у меня было благословение, чтобы я продолжал свою депутатскую деятельность, а там, как Господь управит. 

Но священники в Церкви не имеют права находиться в политических партиях, заниматься политикой без особого благословения. 

“Мое объединение ни с Левочкиным ни с Медведчуком невозможно”

— Вопрос как к бывшему члену фракции и партии “Оппоблок”. Что вообще происходит с “Оппозиционным блоком”?

— Ничего не происходит. Двайте вспомним, как она создавалась.

— Давайте.

— 2014 год, после Майдана, после всех событий, партия создавалась на обломках “Партии регионов”, для того чтобы представлять интересы жителей юго-востока. “Оппозиционный блок” состоял из разных партий, он же не только возрождённая “Партия регионов”. Были и другие представители партий. 

Ну вот у Вадима Рабиновича была партия “Центр”. У Королевской была партия “Украина вперед”. Дальше у Левочкина с Бойко была партия “Розвиток України”. 

Далее, что происходило с “Оппозиционным блоком”? Сначала из него вышел Рабинович — по каким-то причинам, я думаю не политическим. Да и представители партии “Украинский выбор” там тоже были — Шуфрич, Нимченко и Козак.

— А что относительно раскола партии “Оппоблок” на два крыла?

— Сначала вышел Рабинович, вместе с Мураевым, создали партию “За життя”, потом к ним примкнул Медведчук. Затем в определенный момент Бойко и Левочкин тоже решили туда перейти. 

Создали эту структуру, сначала они ее назвали “За життя — оппозиционная платформа”. Потом, видя, что есть какая-то неблагозвучная аббревиатура ЗАЖОП, переименовали его в “Оппозиционная платформа за життя”. Сделали ОПЗЖ. Вот была вся история.

— Почему все-таки “Оппозиционный блок” раскололся?

— Я ж вам все рассказал. Они захотели пойти туда. Мы туда не пошли, по разным причинам.

— Уже много времени прошло. Давайте расскажем?

— По разным причинам, и идеологическим причинам. Были там и административного характера причины, понимаете. Не секрет, что велись переговоры по поводу объединения, но мы не пошли на объединение, остались самостоятельным.

— С Левочкиным вы в каких отношениях сейчас?

— В никаких. Мы с ним последний раз виделись в 2019 году.

— А с Медведчуком?

— В зале Верховной Рады только. Я с ним нигде не встречался, последний раз встречались, может быть, в 2018 году. Когда еще какой-то диалог велся.

— Я правильно понимаю, что “Оппозиционный блок” исчерпал себя и в принципе этот проект будет закрыт?

— Скорее всего,  так оно и будет. Я из этого проекта вышел раньше, поэтому не знаю.

— Борис Колесников запустил новую партию “Украина — наш дом”. Колесникова, в том числе, связывают с Ринатом Ахметовым. Почему вас нет в этой партии? Почему вы не в списках?

— Я не хочу. В дальнейшем, еще сильно думаю, буду ли заниматься дальше политикой, потому что она мне не приносит мира в душе и внутреннего какого-то спокойствия не приносит. 

Я еще для себя эту проблему не решил. Скорее всего, как это вижу, я буду как-то потихонечку отходить.

— От политики?

— Да. Не вижу просто смысла для себя этим заниматься. Поэтому я не участвую никаким образом в партии “Украина — наш дом”.

— Может ли Левочкин-Медведчук объединиться с Колесниковым, возможно, с вами, чтобы создать новую партию до следующих парламентских выборов?

— Мое объединение ни с Левочкиным ни с Медведчуком невозможно. По разным причинам. Возможно, Борис Колесников, но у меня тоже в этом есть большие сомнения. 

Я думаю, что этого не будет. Борис Колесников пойдет своим путём, а Левочкин и Медведчук пойдут своим путём. Вся идеология этой структуры под названием ОПЗЖ, они постепенно скатываются в нишу Соцпартии Украины.

“ДТЭК и Метинвест являются кадровой кладовой для Кабинета министров”

— Вас называют партнером Рината Ахметова...

— Смотрите, не только в медиа так называют. Я являюсь партнером крупного промышленника и патриота Украины Рината Ахметова, а не олигарха.

— Ринат Ахметов всегда умел как-то находить общий язык со всеми президентами: с Ющенко, Януковичем, Порошенко. Какие у него отношения с Зеленским?

— Ну наверняка лучше спросить или у Офиса президента, или у самого Рината Ахметова, какие у него отношения, как он выстраивает отношения. 

Ну по крайней мере мне кажется, что конфликтов каких-то с властью очно нет. И с президентом, и с премьер-министром конфликтов таких нет.

— Премьер-министр вообще работал на предприятиях, которые, входят в группу влияния Ахметова.

— Я скажу, что в группе ДТЭК и “Метинвест” работают лучшие менеджеры Украины. Поэтому эти структуры являются такой кадровой кладовой и для Кабинета министров. Наоборот, это знак качества.

— Хочу закончить об Ахметове. Я вижу, как вы аккуратно об этом говорите, но наши источники рассказывали, что Ахметов выстраивает свою коммуникацию с группами в “Слуге народа”. В частности, на него ориентируется группа Павлюка. Затем нам рассказывали, что даже финансово он помогает Офису.

— Роман Константинович вы мне такой вопрос задаете... Ну как вы считаете, как я вам на него отвечу?

— Моя задача задавать вопросы.

— Наше с вами завдання не провоцировать друг друга на какие-то неправильные вещи. 

Даже, если бы я что-то даже и знал, я б не сказал. Но я точно не знаю про какие-то средства, которые кому-то идут, группы влияния... Вы говорите про группы, но ведь все проголосовали за один закон про олигархов. Там сколько было? 226....

А ведь еще есть и за закон №5600 про изменения в налоговые правила страны. Огромный пласт изменений, который касается абсолютного большинства отраслей экономики.

— Это же его называют “антиахметовским”...

— Это ж специально сделали громоотвод. Сделали, “антиахеметовским”, что там рента на руду, но на самом деле закон касается абсолютно всех — аграриев, строителей, ритейлеров. Всех касается. Поэтому так. Проголосовали сколько человек? Где группа влияния? 

“Переговоры по приобретению телеканала “Наш” еще идут”

— Телеканал “Наш”. Вы заявили, что думаете о покупке телеканала...

— Я не думаю о покупке телеканала “Наш”. Я сказал по-другому: переговоры по приобретению телеканала “Наш” идут, они могут закончиться положительно, могут закончиться отрицательно.

— Переговоры продолжаются?

— Они еще идут. Если закончатся переговоры по приобретению телеканала “Наш”, вы об этом узнаете. Если они закончатся ничем, вы тоже об этом узнаете. 

Я выйду и скажу, что да, переговоры закончились ничем, мы выходим из процесса полностью и, как и до сего момента, я к этому телеканалу не имею никакого отношения акционерного.

— А кто владеет каналом, кроме Мураева? В кулуарах говорят, что Вилен Шатворян имеет какую-то долю.

— Посмотрите в реестр акционеров, там все сказано...

— Сомневаюсь, что там будет действительно корректная информация.

— Телеканалом владеет Евгений Мураев. Но им владел сначала папа Евгения Мураева, потом он умер. Сейчас каналом владеет ещё мама.

— Я почему спрашиваю Недавно мне рассказывали, что вы купили долю в Шатворяна.

— Нет, это неправда. Так невозможно. Скажу так: есть какие-то взаимоотношения между Виленом Шатворяном и Евгением Мураевым. Но юридически оформлено все немножко по-другому.

Я думаю, что немножко осталось потерпеть там, 2 недели — неделя и оно все закончится, и я об этом выйду и скажу публично. 

— Зачем вам канал? Чтобы точно попадать под закон об олигархах?

— Нет, не так. Когда мы начали этот диалог, для юго-востока был один источник информации.

— NewsOne, 112? 

— Да. И причем информацию давали такую, немножко в пропагандистском стиле.

— Вы антипропагандой хотите заняться?

— Нет, не антипропагандой. Что такое пропаганда, что такое журналистика? Вот 2 разные вещи, согласитесь со мной.

— Да. 

— Так вот хотелось, чтоб была журналистика, а не пропаганда. Чтобы освещение событий шли не из какой-то партийной точки зрения, а то, как оно есть, понимаете? 

— Кроме “Наш” вы еще с кем ведете переговоры?

— Ни с кем, вообще.

— Почему так долго идут переговоры? Мураев колеблется? Или это вопрос цены?

— Если не хотел бы продавать, он не вступал бы в переговоры. Тогда б просто переговоры закончились. Его ж никто ж не тянет на жесткой сцепке за собой. Так идет разговор. 

Каждый из участников переговоров имеет свою точку зрения и для того, чтобы ее как-то привести к единому мнению, найти компромисс, это достаточно сложный процесс всегда.

— После закрытия каналов Медведчука, цена канала Мураева существенно выросла?

— Никто не знает его оценки. То есть каналы Медведчука закрыли, и никто не делал оценку, сколько стоит сейчас.

— Как вы тогда покупаете, когда цифр не понимаете?

— Я примерно понимаю цифры, ну еще раз говорю, оценки официальной этому нет.

— Их не будете нам озвучивать?

— Не буду, конечно. Если сделка произойдет, вы все узнаете.

— Немного философский вопрос. Не секрет, что вы очень верующий человек. Откуда у вас такая вера? Это вы искупаете какие-то старые грехи, есть другая причина?

— Каждый человек должен думать о своих грехах, и старых, и тех, которые он делает вновь и вновь. Даже несмотря на то, что в старых грехах он покаялся, может быть. Но вера — это нечто другое. 

И вера в Бога — это то, что природно для каждого человека. Вот неверие в Бога — это неприродно.

— То есть,  это не проблема грехов?

— Вера должна быть в сердце каждого человека. Она есть в сердце каждого человека. Этот разговор очень серьезный не на один вопрос. 

— Последний вопрос. Вы когда-то избирались в народные депутаты от Севастополя. Так чей Крым?

— Конституцию откройте, вот она лежит, что там сказано? Территориальное устройство Украины, что там написано? Там есть Республика Крым и город Севастополь. Я как депутат полностью поддерживаю Конституцию Украины. 

— То есть Крым — это?

— Украина.

Роман КРАВЕЦ