Утечка газа на коалиционной кухне-2

Расширение коалиции или избавление от Шуфрича?

Да, никто из членов коалиции вообще и “регионалов” в частности не поддержал постановление БЮТ о запрете исполнять решение арбитража. Однако не надо делать из этого слишком далекоидущих выводов. Ведь такое решение, как и любой другой категорический вывод парламента по данной проблеме, просто обессмысливает создание временной следственной комиссии (ВСК), за которое, напомню, голосовали КПУ, БЛ и несколько депутатов от ПР, включая Рината Ахметова (а заинтересованы в ВСК, вероятно, существенно больше “регионалов”).

А вот смещение Нестора Шуфрича с поста главы МЧС намекает на обострение разногласий в ПР на уровне исполнительной власти. Разумеется, это может быть, как утверждает и сам отставленный министр, продиктовано планами, направленными на укрепление коалиции, но один из коалиционных партнеров ПР не согласился с предложенным кандидатом на министерский пост. Такая версия подтверждается и другими источниками. Но вся ли это правда? Ведь Виктору Балоге (именно о нем шла речь как о новом главе МЧС) могли бы предложить и другое ведомство, а Шуфрича оставить на прежнем месте. Однако самому экс-министру говорить об интересах укрепления коалиции как о причине отставки абсолютно корректно с точки зрения командной этики. Тогда как о внутренних разногласиях эта этика предписывает молчать.

Тем не менее очевидно, что Шуфрича никак нельзя отнести к группе, связанной с “РосУкрЭнерго”, а его резкие высказывания в адрес главы Администрации Президента Сергея Левочкина сразу после отставки показывают, что антагонизм между ними никуда не делся. Более того, похоже, что Нестор Иванович вообще выведен из большой игры. Ему предложен солидный пост замсекретаря СНБО, однако с Раисой Богатыревой он работать не хочет и прямо заявляет прессе, что надеется на ее отставку. Но если секретарь СНБО благополучно пережила в своем кресле смену президентов, то такие надежды иллюзорны.
Закон для имитации народной инициативы

Главной же “утечкой газа на коалиционной кухне” на последней пленарной неделе стал провал блицкрига с утверждением закона о референдуме, произошедший благодаря позиции КПУ и БЛ.

Несомненно, истинной целью принятия этого законопроекта, предложенного “регионалом” Дмитрием Шпеновым (не путать с проектом, поданным в 2008-м Александром Лавриновичем и заветированным президентом), было исключительно проведение референдума об отмене политреформы 2004 г. одновременно с местными выборами. Об этом говорили и некоторые другие признаки. Это и норма, прямо предполагающая возможность референдумов относительно отмены законов о внесении изменений в Конституцию. И пересмотр ряда положений ныне действующего закона, приспосабливающего их к проведению плебисцита именно 31 октября (сокращение сроков сбора подписей, а также интервала между указом о назначении референдума и его проведением).

И, наконец, та спешка, с которой документ готовился. Ведь до самого недавнего времени в политической элите не звучали голоса о том, что закон о референдуме нужен так же срочно, как Бюджетный кодекс, секвестр бюджета-2010, законы о судоустройстве и местных выборах и несколько других актов, которые ВР рассмотрела на предельно загруженной последней пленарной неделе, зачастую засиживаясь до позднего вечера.

В чем суть этого документа? Он сохраняет основную действующую норму проведения референдума по народной инициативе (3 млн. подписей, из них минимум по 100 тыс. в двух третях регионов), однако в некоторые другие нормы внесены изменения. Основные моменты законопроекта таковы.

Вместо предусмотренных действующим законом многих инициативных групп для сбора подписей, которые регистрировались местными органами власти, предполагается создать одну такую группу на собрании граждан. При этом данное собрание, проходящее в присутствии представителя ЦИК, утверждает исчерпывающий список лиц, имеющих право собирать подписи по всей стране. Они и составляют инициативную группу. Законопроект предполагает, что в нее входит минимум 500 человек, но ясно, что для реального сбора подписей требуется гораздо больше.

C одной стороны, такой вариант выгодно отличается от нынешнего закона тем, что исключает возможность произвола на местах и спекуляций на технических неточностях (например, в формулировках вопросов, принятых разными собраниями, обнаруживают “расхождение” вследствие какой-нибудь несущественной опечатки — и в результате группа по сбору подписей не регистрируется).

Но с другой стороны — он предполагает, что организаторы референдума еще до начала собрания должны проделать огромную работу, которая сейчас по силам только бюрократическому аппарату: укомплектовать весь штат сборщиков подписей. Так, решение собрания инициаторов референдума предполагает утверждение списка всех сборщиков (с паспортными данными), а их оптимально нужно несколько тысяч. Только зачитывание фамилий, имен и отчеств (без данных о местожительстве и т. п.), скажем, трех тысяч человек на собрании займет 2,5 ч, а с полными реквизитами — в несколько раз больше (или же собравшимся придется решиться, даже не зная, кто войдет в эту группу, проголосовать за список без оглашения фамилий?). Ясно, что все участники собрания должны либо заранее обо всем четко договориться и ознакомиться с документами, либо быть готовы безоговорочно выполнять предложения организаторов собрания вплоть до мельчайших деталей.

Разумным и демократичным, как представляется, был бы следующий механизм сбора подписей. Собрание инициаторов референдума утверждает членов инициативной группы по регионам. А уже собрания членов этой группы в регионе утверждают уполномоченных по сбору подписей.

Но продолжим далее о законе. Группа регистрируется Центризбиркомом, если вопрос, выносимый на референдум, соответствует Конституции и законам; для выяснения этого соответствия ЦИК может обращаться за заключением в Минюст. Таким образом, теоретически любой неугодный власти вопрос может быть легко забракован как не соответствующий законам: ведь любое их изменение предполагает введение норм, отличных от действующих. Предположим, кто-то пожелает через референдум вернуть десятилетку в школе — но ведь это противоречит законам, где говорится о другом сроке обучения.

Сроки сбора подписей законопроект сокращает до 40 дней. При этом подписи нельзя собирать в местах выдачи зарплат, пенсий, пособий — других ограничений нет. Т. е. можно вести их сбор и в зданиях органов власти, только сборщики не могут быть должностными лицами этих органов. Впрочем, наши президентские гонки 1999-го и 2004 гг., похоже, доказали, что реальный сбор подписей легко заменить использованием баз персональных данных: иначе на этих выборах не было бы столько технических кандидатов, получивших намного меньше голосов, чем отдано за них подписей.

Референдум назначается президентским указом и проходит в последний приходящийся на воскресенье день 44—50-дневного срока после издания этого указа. При этом в законопроекте отсутствует механизм разрешения конфликта на случай если президент, несмотря на все правовые основания, не назначает референдум по народной инициативе.

Свои расходы, в частности на агитацию, инициативная группа оплачивает из специально созданного фонда референдума. Однако другие партии и общественные организации могут вести агитацию на свои средства. Таким образом, львиную долю расходов можно провести, обойдя фонд. Формулировки закона не препятствуют и агитации против утвердительного ответа на вопрос референдума, однако в документе ничего не говорится о равных возможностях для агитации за и против, по крайней мере в государственных электронных СМИ. Следовательно, на референдуме будет отсутствовать баланс агитации даже в той сфере, где он предусмотрен законодательством о выборах.

Окружные и участковые комиссии назначаются органами регионального и местного самоуправления. Тогда как ясно, что в украинских условиях именно партийный состав комиссий снижает возможность их предвзятости. Впрочем, если референдум проходит одновременно с выборами, то роль комиссий по референдуму выполняют соответствующие избиркомы.

И наконец: решение референдума принимается, если на вопрос плебисцита утвердительно ответили большинство его участников независимо от явки. Это полная профанация!

В целом законопроект очень плох. При нем в условиях нашей страны будут практически невозможны любые референдумы по реальной народной инициативе, если они неугодны власти, зато окажется легко осуществимой имитация властью народной инициативы.

Насколько актуальны для Украины референдумы вообще? Отвечая на этот вопрос, надо исходить из следующего: многие европейские государства доказали, что такая форма прямой демократии эффективна, однако на практике референдумы хорошо работают только в странах с политически активным населением.

При этом под политической активностью надо иметь в виду не процент участия в выборах, а прямые действия граждан по отстаиванию своих прав. И здесь Украина заметно уступает Западу. В первую очередь именно в силу этого обстоятельства во Франции или другой европейской стране невозможна ситуация, когда собраны 4,5 млн. подписей за референдум (как у нас по НАТО и ЕЭП), а он не проводится, поскольку президент не хочет. Да там минимум полмиллиона из этих 4,5 млн. подписантов вышли бы на улицы — и дым от горящих автомобилей на несколько дней затянул бы парижское небо. После чего, само собой, референдум состоялся бы.

Законопроект о референдуме не снят с повестки дня, и к нему предполагается вернуться в самом начале следующей сессии. Однако провести плебисцит 31 октября уже не получится. А проводить референдум об отмене закона о политреформе стало невозможно в принципе: данная статья изъята из закона голосами КПУ, БЛ и оппозиции. Правда, не исключено, что в сентябре эту поправку попробуют переиграть.

Есть ли смысл отменять политреформу?

Теперь о том, почему вообще так срочно понадобилось отменять политреформу. Можно вспомнить, как особенности нынешней системы власти усугубляли конфликт между Ющенко и Тимошенко (хотя имей кто-либо из них полномочия Кучмы, это обернулось бы для страны на порядок большими проблемами) или же как Ельцин и Кучма боролись за расширение своих полномочий.

Однако как Ельцину, так и Кучме тогда противостоял оппозиционный парламент, и предпринятые ими действия были явным логическим следствием этой ситуации. Янукович же опирается на прочное парламентское большинство (коалиция продолжает расширяться, в ней уже 265 депутатов). Он — а не глава правительства Азаров — однозначно выглядит первым лицом страны и воспринимается так за рубежом. Налицо такая же ситуация, как во Франции. Там у президента полномочий еще меньше, чем у нас, но если он имеет парламентское большинство, то премьер неизменно представляет собой президентскую креатуру и, выполняя немало черновой работы, остается в тени фигуры главы государства. И сейчас у французов такая система увековечена проведением парламентских выборов сразу после президентских, благодаря чему политсила президента приобретает в парламенте дополнительный бонус.

Так в чем же практический смысл возвращения Януковичу полномочий Кучмы? Разумеется, можно говорить о том, что добиваться получения таких полномочий президенту как раз проще при более расположенном к себе парламенте, чем имели в свое время Ельцин и Кучма. Однако, думается, дело в другом. При ликвидации политреформы девальвируется роль партий вообще, в том числе и Партии регионов. А вот та группа, которая оказывается ближе всех к президентскому телу, может получить монопольное влияние на власть. При этом взять на себя организацию референдума означает увеличить шансы на подобное влияние. Леонид Кучма умел снижать дефекты такой системы, создавая противовесы в собственном окружении. Но мы еще не знаем, насколько это умеет Янукович, да и второй президент в свое время все же пришел к выводу, что систему надо менять.

Все ли группы в ПР хотят такого изменения правил политической игры? Полагаю, далеко не все. И при такой гипотезе формальное единогласие фракции при голосовании закона о референдуме выглядит лишь трезвым расчетом тех, кто хотел эти правила сохранить. Просто они понимали, что проблему можно решить чужими руками: ведь позиция коммунистов и Блока Литвина по этому вопросу была известна заранее.

Алексей ПОПОВ