Украинский вопрос и Европа

Даже больше — почему известные французские, немецкие, британские, итальянские и другие политики время от времени заявляют, что Украина никогда не будет членом ЕС, что она не может претендовать на что-то большее, чем на то, что претендуют Марокко или Тунис? Неужели эти политики неспособны понять, что если бы Украина была интегрирована в европейские структуры, то цена на российский газ для Объединенной Европы была бы дешевле, — хотя бы потому, что нельзя было бы “играть на трубе” и использовать для этого громадные украинские подземные газовые хранилища? Что легальная квалифицированная украинская рабочая сила сняла бы в значительной мере проблему миграции в Евросоюз из африканских и азиатских стран? Что вместе с Украиной ЕС превратился бы в самое большое мощное объединение, в ведущего игрока на мировом зерновом рынке? И так далее, и все такое прочее.

Даже больше: ни в какие ворота не лезет то, что Великобритания в настоящий момент отказывает тамошним благотворительным организациям, которые занимаются оздоровлением детей из Чернобыльской зоны в визах, а Комитет окружающей среды, сельского хозяйства, местных и региональных дел ПАСЕ награждает Харьков (нужно ли лишний раз говорить, что там делается?) почетным Призом Европы. Почему нас, то есть не власть, а граждан Украины, официальная Европа так презирает?

Я не собираюсь сегодня дискутировать по поводу таких, почти детских (но от этого не неважных), вопросов, ни отстаивать ошибочность или правоту их идеологических и мировоззренческих позиций. Это другая тема. Стоит повести речь о другом — о том, что в Европе (или в евроатлантическом политическом пространстве) на протяжении последних ста лет постоянно действовало проукраинское интеллектуальное лобби, и то, что ни Украина не воспользовалась этим лобби, ни европейские политики к нему не слишком прислушивались, — это, по-видимому, общая беда и общая вина.

Ведь в стратегическом проигрыше оказываются обе стороны. Как уже не раз бывало в истории — и это притом, что известные интеллектуалы предупреждали, что без решения украинского вопроса и без вхождения Украины в Европу покоя не будет никому, а вот лишние проблемы будут возникать практически у всех.

Поэтому — факты и тексты.

“Главной проблемой для сегодняшней Европы является проблема украинская. Глубокий интерес к этой стране обусловлен ее влиянием на европейский мир и дипломатию... Большинство людей не понимает, как глубоко именно здесь коренится причина европейских дрязг всей первой четверти века. Не удивительно, что об этой стране до сих пор так мало было слышно: притеснение украинской нации постоянно сопровождалось запрещением слова “Украина” и замалчиванием даже самого существования украинцев... Было бы лицемерием отрицать, что независимость Украины так же важна для нашего государства, как и для покоя во всем мире. Проблема слишком долго игнорировалась — просто потому, что рассматривать ее, а тем более пытаться решить — дело очень хлопотное. Но эта проблема, которая имеет глубокие и запутанные исторические корни, сегодня приобрела беспрецедентную остроту... Мира и не будет до тех пор, пока украинская проблема не найдет надлежащего решения”. Эти слова принадлежат известному британскому журналисту Ланселоту Лоутону. Они были сказаны им в 1935 году перед собранием представителей общественности (в котором принимали участие несколько лордов, несколько депутатов, научные сотрудники и журналисты) в помещении палаты общин парламента Великобритании.

Слова, актуальность которых в значительной мере не утрачена и сегодня — по различным причинам, в том числе (и не в последнюю очередь) в результате установок абсолютного большинства политической и финансовой элиты Западной Европы относительно Украины.

Вот парадокс: сначала государственную автономию, а затем независимость Украины в начале ХХ века аргументировано отстаивал классик немецкой и мировой социологической мысли Макс Вебер — но были ли приняты во внимание политиками его (и целого ряда коллег — научных работников) аргументы? И что интересно: Вебер говорил о чрезвычайно важном украинском векторе той самой сакраментальной Realpolitik, прагматичной и немного даже циничной, бизнес“бюргерской” внешнеполитической деятельности; для Вебера не было сомнений в том, что будущая независимая Украина достойна стать вместе с Германией, Польшей, Австрией, Литвой, Финляндией и другими странами членом планируемого в перспективе межгосударственного союза Центральной Европы.

В те же годы о независимой Украине ведет речь и британский ученый-славист Роберт Сетон-Уотсон (позже он примет участие в собрании, о котором речь шла выше). Профессор Сетон-Уотсон отстаивал поддержку Великобританией независимости славянских наций, проживавших на территории Австро-Венгерской, Оттоманской и Российской империй, в то же время проявляя во время Первой мировой войны стремление к самостоятельности. Эту группу будущих государств он назвал “Новой Европой”, которая должна была бы стать полноправной частью старой Европы.

Можно назвать еще десятки имен интеллектуалов из различных стран Европы, которые и в начале, и в середине, и во второй половине ХХ века вели речь о необходимости быстрейшего решения украинского вопроса, от справедливого решения которого в немалой мере зависит судьба всей Европы.

Даже больше: прямо говорилось, что нерешенность украинского вопроса, отсутствие независимого Украинского государства было одной из главных причин, которые привели к Первой мировой войне. Об этом только что упомянутый Роберт Сетон-Уотсон впервые сказал в октябре 1916 года. А в сентябре 1917 года он аргументировал это в статье “Проблема Украины”. К подобным выводам пришел и Макс Вебер. А Ланселот Лоутон в 1935 году заявил: “Фактом, не настолько широко известным, как должно бы быть, является то, что одной из главных причин Мировой войны был конфликт между Россией и Австрией по украинскому вопросу. Другим, также не общепризнанным фактом является то, что недовольство украинцев в значительной степени повлекло поражение и крах России”. И добавил: “Девяносто процентов украинского населения составляют крестьяне; именно им (то есть их мощному сопротивлению коммунистическим экспериментам. — С.Г.) Западная Европа обязана своим спасением от большевизма”.

Что же касается Украины как одного из ключевых “призов” и полигонов Второй мировой войны, то об этом написано слишком много, чтобы все цитировать. Причем писали об этом как до начала боевых действий, так и во время их и после их окончания. Обращу внимание читателей на одного из весьма компетентных аналитиков того времени, человека поистине космополитического, который оказывал довольно сильное влияние на европейскую интеллигенцию левых взглядов и определенное время сам прожил на Западе Старого Мира, став одним из активных проповедников идеи Соединенных Штатов Европы (включительно с независимой Украиной), — на Льва Троцкого. Вот что он писал в 1937 году: “Где бы и по причине чего не началась бы война, значительные успехи одного из больших государств означали бы не конец войны, а только увеличение ее радиуса... Спираль войны захватит неминуемо всю нашу планету, и война не пройдет бесследно ни для одной из стран. В муках и конвульсиях весь мир изменит свое лицо... Операции будут разыгрываться одновременно на земле, под землей, на воде, под водой и в воздухе. Война втянет в свой коловорот все население, все его богатства, материальные и духовные...” А Украина, по Троцкому, закономерно станет одним из тех центров, вокруг которого будут продолжаться политические и военные баталии: “Украинский вопрос, который многие правительства и многие “социалисты” и даже “коммунисты” пытались забыть или отодвинуть в долгий ящик истории, опять появился, сейчас с удвоенной силой, на повестке дня... Распятая между четырьмя государствами, Украина в настоящее время заняла в судьбе Европы то положение, которое занимала в прошлом Польша... Украинскому вопросу суждено в ближайший период играть огромную роль в жизни Европы...”

Я понимаю, что для украинских читателей Троцкий — вовсе не авторитет, но для европейских интеллектуалов — это фигура далеко не последняя.

Об объединенной Европе и Украине в ее составе говорил и другой известный интеллектуал — поляк Ежи Гедройц, который в силу исторических обстоятельств большую часть своей долгой жизни провел во Франции. Еще в 1953 году, формулируя в своем журнале “Культура” перспективные цели будущей демократической Польши, Гедройц написал: “Польша может обрести и удержать свою независимость лишь в рамках федерализации всей Европы”. И прибавил: “Право участия в будущем федеральном европейском сообществе имеют не только те государства, которые существовали до 1939 года, но и также украинцы и беларусы”. Это было написано тогда, когда Бельгия, Западная Германия, Италия, Люксембург, Нидерланды и Франция только что основали Европейское сообщество по углю и стали, на основе которого выросло Европейское экономическое сообщество (“Общий рынок”), которое, в свою очередь, превратилось в Евросоюз.

Другой поляк, ставший звездой первой величины американской политической науки и признанным идеологом евроатлантического сообщества в последней четверти ХХ века, — Збигнев Бжезинский — в первой же своей книге “Советский блок: единство и конфликт” (1961 год) вел речь о вероятном распаде СССР и появлениях на его территории независимых государств, в том числе и Украины. Ему принадлежит крылатое высказывание: “Без Украины Россия перестает быть империей, а с Украиной — подкупленной, покоренной — Россия автоматически превращается в империю”. Наконец-то, в 1993 году Бжезинский написал: “Средняя Европа сможет постепенно достичь культурной идентификации с Западом, принимать участие в хозяйственном и политическом единении Европы. Некоторые части бывшей империи, прежде всего все Прибалтийские республики, а вероятно даже Украина и Беларусь, могли бы идти в том же направлении”.

Можно было бы продолжить и рассказать, скажем, о виденье Украины в Европе французами Элен Блан, Андре Глюксманном или Аленом Безансоном (кстати, последний и крымских татар считает европейцами, когда пишет о XVII веке: “В то время, как в Кремле развлекались созерцанием того, как медведь танцует на распеченном листе железа, в Бахчисарае при ханском дворе играли комедии Мольера”). Но, очевидно, достаточно. Речь идет о том, что украинская проблематика постоянно присутствовала в европейском интеллектуальном мейнстриме, и каких-то серьезных отрицаний европейскости Украины не было, напротив, авторитетные научные сотрудники и журналисты отстаивали эту европейскость, то есть гомогенность украинского коллективного “Я” относительно европейских основ жизни.

Почему же не случилось так, как хотелось, и политические элиты западных государств в своем большинстве действовали наперекор оговоркам и напутствиям известных интеллектуалов; почему игнорировались факты, а зато на первый план выходили те или другие идеологические иллюзии? Это уже другая тема, обсуждение которой (тем более — выход на какие-то практически ценные решения) нуждается в широкой и ответственной дискуссии. Потому что одной только почти тотальной коррумпированностью и безответственностью отечественного политического класса или слепотой политического класса Запада сегодняшнюю ситуацию не объяснишь...

Потому что, как наши, так и их политики приходят и уходят, а украинская проблема в своем глубинном смысле остается решенной разве что наполовину, и это опасно для всех, не так ли?

Сергей ГРАБОВСКИЙ