“Украинский мир” — новая архитектура мировой безопасности

На протяжении истории коллективная безопасность во враждебной среде приобретала разные формы и была разнообразно обоснована концептуально.

Да, и в международных отношениях, и в историографии оперируют концепцией pax, что переводится с латыни как “мир” — антоним “войне”. В разное время в разных частях света определенные государства или государственные образования обретали такую военную мощь, что фактически своими силами обеспечивали период относительного мира на подконтрольных или подотчетных им территориях.

Один из самых известных таких периодов — Pax Romana — около двухсот лет “Золотого века” Римской империи: с 27 года до н.э. и до 180 года н.э., когда на подконтрольной Риму территории преобладали мир и порядок. Не менее известен Pax Britannica — период с 1815-го по 1914 год, когда Соединенное Королевство было глобальным гегемоном с абсолютной военной мощью.

Период с 1945-го по 1992 год, в зависимости от территории, определяют по названию страны, благодаря которой как во всем мире, так и в отдельных его частях обеспечивались относительные мир и безопасность, — Pax Americana (США), Pax Sovietica (СССР) или Pax Europaea (ЕС), длившиеся вплоть до 2022 года.

Эти и другие периоды мира (китайский Pax Sinica, монголо-татарский Pax Mongolica, османский Pax Ottomana и даже такой экзотический, как преступный Pax Mafiosa) объединяло то, что все они предусматривали обязательное наличие одного самого сильного игрока, выступавшего определенным гарантом мира и безопасности. То есть в случае необходимости этот игрок мог применить или пригрозить применить военную силу такого объема, которого было бы достаточно для остановки войны и восстановления мира. По названию этого игрока и называли период мира, который он гарантировал и обеспечивал: Pax Romana — буквально, означает “римский мир”.

В 2022 году мы увидели, что одного такого глобального игрока больше нет.

 

Зато появился другой игрок. Он не способен своими силами гарантировать мир и безопасность региону, он не является гегемоном и его военная мощь не всегда определяющая. Но сам факт его суверенности и независимости оказался неотъемлемой составной частью мира и безопасности в регионе, если не в мире. Речь идет об Украине.

Pax Ucraina

Точнее — о Pax Ucraina. Не период, в котором мир и безопасность возможны благодаря какому-то одному áктору, а период, в котором они невозможны при отсутствии этого одного áктора — Украины. “Отсутствии” — в разных значениях слова: утраты ним суверенитета, порабощения, оккупации и какого-либо другого выпадения из “уравнения” европейских стран.

 

Глобализация, география или так удачно выстроились звезды в этот конкретный период времени, но 2022 год четко продемонстрировал, что концепция pax как мира, обеспеченного одним áктором, бесповоротно устарела. Сегодня мир — это кластерное явление, результат взаимосвязанных факторов и áкторов, отсутствие которых намного больше, чем наличие, приводит к войне.

И если бы война, развязанная Россией против Украины 24 февраля 2022 года, достигла своей цели, если бы Кремль достиг успеха, а Украина — испытала поражение, это привело бы к кризису беспрецедентных масштабов, но уже на территории Европы и потенциально всего мира. Украина является составляющей новой мировой архитектуры безопасности — Pax Ucraina, которая выстроилась не благодаря, а вопреки коллективным попыткам. Ее зачатие произошло, очевидно, в день, когда одна из самых больших стран Европы добровольно избавилась от своего ядерного арсенала. Ее конец мог бы наступить где-то в конце февраля 2022 года, полностью опустошив мир, известный нам сегодня как “Западный”: так опустошается огромная бочка без малозаметной на первый взгляд пробки.

Семь жизней Европы

Так почему поражение Украины и успех России могли оставить “Западный мир” лишь пустой формой, без наполнения? И как бы изменился мир после этого?

1. Утверждение мифа о непобедимости российской армии и влиянии России в мире

Поражение Украины стало бы демонстрацией одного критичного факта: несмотря на всю помощь западных стран, на все вооружение и тренировки, на все разведданные, координацию, на иностранный легион и все остальное, российская армия оказалась успешнее коллективной западной военной машины.

То есть буквально — пересилила ее.

“Туман диктатора” вокруг Путина стал бы еще плотнее. Уверенность в собственной непобедимости (следовательно — вседозволенности) стала бы просто безапелляционной. Ведь если “упала” украинская армия, которая больше молдовской приблизительно в 50 раз, шведской — в 17 раз, финской — в раз 11 и больше, чем армии балтийских стран в 6—7 раз, то почему российская армия должна натолкнуться на хоть какое-то сопротивление в этих странах?

Оценивание всего через призму возможности противостоять армии России привело бы к тому, что новый порядок в Европе и мире строился бы исключительно вокруг военной, а не экономической мощи. Сила, а не экономика, стала бы его новым определяющим фактором.

И Россия, которая в таком случае утвердила бы выдуманный ею же миф о второй сильнейшей армии мира, заняла бы доминирующую позицию в определении этого нового мирового порядка.

2. Усиление влияния популистских партий ЕС

В этом новом порядке влияния евроскептические партии или даже правительства, симпатизирующие России, взбодренные безнаказанностью Кремля и беспомощностью Брюсселя (а в случае успеха России это было бы воспринято именно так), кардинально изменили бы и свой тон — как по поводу институций, так и по отношению к заокеанским союзникам ЕС, — и свое место в мировой политической системе.

Утверждение мифа военного могущества России привело бы и к укреплению уверенности европейских русофильских партий и правительств в несокрушимом заступничестве со стороны Кремля, что придало бы их действиям, политике и поведению бóльших решительности и наглости. Их конкуренты начали бы относиться к ним осмотрительнее и уступчивее, теряя поддержку.

 

Это усилило бы и ускорило дезинтеграционные конфликты внутри ЕС и привело бы к тому, что сама Европа буквально стала бы новым полем битвы между США и Россией.

3. Война в Европе и конец “Панъевропейского” и “Трансатлантического” проектов

Пророссийские партии в Европе не просто подняли бы головы, а, вполне вероятно, артикулировали бы собственные тесные отношения с Кремлем как свое политическое преимущество.

К этому прибавилась бы уже упомянутая замена “экономической доминанты” как традиционного определяющего фактора международной политики “военной доминантой”, то есть — возрождение “примата силы”. Эти два фактора вместе отодвинули бы на третий план невоенные международные институции и блоки, такие как ЕС, ведь единственное, чего с тех пор стали бы требовать страны-члены таких блоков, — были бы именно военная поддержка и гарантии безопасности, а не экономическая интеграция.

При таких обстоятельствах уже вскоре мы бы не узнали европейского политического ландшафта.

Легитимированные русофильские симпатии одной части Европы и насущная необходимость другой выжить в условиях “примата силы” сделали бы поле битвы из самой Европы. Началась бы война стран — сторонников панъевропейского и трансатлантического проектов на стороне США и Брюсселя со странами — защитниками Москвы, ведь их безопасность, экономика и сытая старость политических элит зависели бы от российского газа, российского капитала и российского оружия.

Эта война, конечно, велась бы не оружием, а экономиками, торговлей и разведками, учитывая ядерный статус и Москвы, и Вашингтона, Парижа и Лондона (и других участников “ядерного обмена”), но это означало бы окончательную смерть как панъевропейского проекта, так и объединенной Европы.

Новая роль России в мире и вот эта новая “дезинтеграционная война” в Европе привели бы и к тому, что на дальнейшей политике расширения НАТО и ЕС можно было бы поставить крест. Без прямого разрешения РФ больше ни одна страна не присоединилась бы ни к одному блоку. Это не только навсегда оставило бы за рамками таких блоков (следовательно, в зоне риска) Молдову, Грузию, Северную Македонию и другие страны, но и поставило бы ЕС и НАТО в позицию, в которой они в дальнейшем были бы лишены возможности свободно проводить политику расширения за рамками собственных границ и были обязаны удерживать хотя бы существующие границы.

4. Экономическое сужение и “Черный курс”

Современные границы Европы, признанные миром в Хельсинском акте 1975 года, фактически стали бы фикцией, достойной разве что учебника истории, как и вся философия международного права и права международных договоров в принципе. Необходимым условием утверждения новых мировых порядков перестал бы быть консенсус, им бы стала сила. Это еще одно измерение, где “сила” обрела бы новое, доминирующее значение. И это заставило бы страны, соседствующие с Россией, Беларусью и даже частично оккупированной Украиной, полностью пересмотреть место безопасности в собственных бюджетах и экономиках, переориентируясь на военные рельсы.

В первую очередь странам Балтии, Польши, Молдове, Румынии и даже Турции пришлось бы пожертвовать экономическим развитием и качеством жизни своего населения ради драматического увеличения расходов на оборону. Другим странам-членам ЕС пришлось бы пойти тем же путем, разве что не так быстро. И чем дольше Россия находилась бы в Украине, тем больше в фронтирных странах ЕС и НАТО росли бы расходы, напряжение и неопределенность, что усиливало бы общую энтропию на континенте.

Потенциальный контроль России над украинским побережьем неизбежно привел бы к усилению военного присутствия России и в Черном море, и на Восточном Средиземноморье — чего-то, что, безусловно, скажется на балансе сил Москвы и Анкары, которые до сих пор ищут точку равновесия на фоне войны в Сирии. В условиях такого сценария Анкара, видимо, поспешила бы углубить сотрудничество со своими давними союзниками — США и НАТО, что лишь создало бы еще одну зону противостояния между Россией и НАТО и ускорило мировую тенденцию наращивания военных бюджетов.

В целом эта тенденция в Европе последние 60 лет была негативной. Западные страны имели роскошь снижать расходы на собственную оборону и перераспределять их на что-то, позволявшее делать жизнь людей мирной и долгой, а не военной и короткой: медицинские услуги, образование и науку, экологию. В частности знаменитый “Европейский зеленый курс”, направленный на общее уменьшение углеродных выбросов, в принципе невозможен в условиях войны или просто даже милитаризации, ведь и война, и оборонно-промышленный комплекс — самые большие загрязнители естественной среды в мире.

В частности и поэтому последние 60 лет военные расходы в ЕС неустанно сокращались, и с 4% ВВП в 1960 году оборонный бюджет Союза упал до своего исторического минимума — 1,3% ВВП в 2014-м. На этом уровне он просуществовал до позднего 2018 года (довольно показательная реакция Европы на войну, которую Кремль развязал в 2014-м, аннексировав Крым и Донбасс) и только в 2020 году продемонстрировал хоть какое-то видимое увеличение до 1,6% ВВП из-за все более агрессивного поведения Российской Федерации.

Этот период мира и стабильности позволял тратить деньги не на танки, ракеты и смерть, а на здоровье, образование, экологию и жизнь. Но 2022 год изменил все, и благородные цели “Зеленого курса” по спасению планеты уступили целям нового, “Черного курса” — по спасению собственных стран от обезумевшей Москвы: как минимум семь стран-членов ЕС уже заявили о значительном увеличении собственных оборонных бюджетов, которые в течение последующих лет должны превысить 2,5% от их ВВП.

Это значит — будет меньше денег на образование, на здоровье, на экологию и на экономику в целом, которая будет сужаться и потеряет способность в дальнейшем поддерживать на уровне стандарты и качество жизни в современном западном мире. Новая гонка вооружений неизбежно приведет к сворачиванию многих программ развития и замедлит общий прогресс более устойчивого мира.

5. Кремленизация Европы

Принести в жертву экономическое развитие и качество жизни населения ради драматического увеличения расходов на оборону пришлось бы всему континенту. Но не факт, что результатом стали бы дерусификация торговли, энергетической и других сфер западных экономик, ведь в случае успеха России страны Запада столкнулись бы с “проблемой двух стульев” — выбором между отменой санкций и их сохранением.

Даже сейчас, после всех зверств российской армии на территории Украины, после откровенных публичных угроз Москвы другим странам — членам ЕС и НАТО и после игнорирования Кремлем всех мыслимых и немыслимых правил, норм и договоренностей, некоторые ведущие экономики Союза все еще продолжают искать способы смягчить свою позицию в отношении санкций, если не избежать их вообще. Несложно представить, что было бы, если бы завоевание Украины прошло по плану, — от самых прагматичных “союзников” мы бы, видимо, услышали о fait accompli (свершившемся факте) и необходимости искать новые компромиссы для дальнейшей стабилизации ситуации.

При таких обстоятельствах некоторые правительства настаивали бы, что именно сохранение санкций дестабилизирует и заостряет отношения и делает невозможным эффективное урегулирование, даже больше — углубляет проблемы на внутренних рынках и вызывает недовольство среди населения, чем серьезно сужает пространство для маневра в переговорах.

Этот маневр ограничила бы и новая волна беженцев из Украины, ведь человеческие потери никуда бы не делись: украинцы и в дальнейшем вели бы партизанскую войну, а Россия в ответ проводила бы репрессии все более ожесточенно, в первую очередь среди гражданского населения.

В таких условиях европейские правительства вряд ли отважились бы полностью отменить санкции (потому что это еще больше укрепило бы влияние России в мире), поэтому, очевидно, было бы предложено срочно решить проблему “здесь и сейчас” — сделать несколько публичных заявлений, оставить какие-то символические ограничения и вернуться к business as usual.

Проекты наподобие “Северного потока-2”, скорее всего, отменены не были бы, газовая игла для отдельных стран стала бы страшнее героина, а другие энергетические российские проекты в Европе получили бы новое финансирование для стимуляции лояльности.

Кремль окончательно зацементировал бы в европейской почве свои и без того глубоко пущенные корни, а уже через десяток лет сложно было бы представить принятие в ЕС хоть какого-то системного решения без предварительной консультации с Москвой. Торговля и взаимодействие, может, и вызвали бы у кого-то восторг, но это был бы восторг от омелы — красивого паразита, который медленно, но уверенно, ветвь за ветвью, подчиняет себе все дерево.

Ежедневная глобальная опасность

Я бы сказал, что этих пяти пунктов более чем достаточно, чтобы поддержать аргумент о Pax Ucraina, выдвинутый в начале статьи. Особенно, если добавить к ним еще измерение глобальной продовольственной безопасности, ведь с оккупированными территориями никто непосредственно торговать не будет, принимая во внимание высокие риски. Это ставит под угрозу те запасы зерна, которые продает Украина.

И обойти вниманием последствия поражения Украины для системы коллективной безопасности мира — означает не обрисовать всего масштаба неминуемых преобразований. Академики и специалисты по международным отношениям, видимо, сделают это лучше меня, но для полноты картины считаю нужным добавить еще два аргумента.

6. Уединение глобальных игроков, и новые, “невозможные” условия безопасности

Имиджу и репутации ЕС и НАТО как институциям, которые задолго до агрессии провозгласили Украину одним из приоритетных и ключевых союзников и партнеров, успех России нанес бы непоправимый вред. Он поставил бы под сомнение не только преимущество США на территории Европы, но и само ощущение стран — членов трансатлантического и европейского блока о возможности этих двух институтов обеспечивать мир на континенте в принципе.

Ситуацию усложнила бы необходимость перманентного баланса со стороны Запада, — как вдохнуть новую уверенность в коллективной безопасности государств-членов и при этом не спровоцировать Россию еще больше. Это был бы абсолютно новый двойной вызов, в чем-то взаимоисключающий, и поэтому вряд ли возможный: новая переосмысленная и надежная система безопасности — и заодно избежание эскалации с Москвой.

При этом в этой переосмысленной системе безопасности фронтирные страны-члены больше не позволили бы оставить никакой неопределенности относительно толкования ст. 5 НАТО, — тому же Вашингтону пришлось бы вытесать в камне критерии ее применения. Иначе в относительной безопасности чувствовали себя разве что центральные (во всех смыслах этого слова) страны-члены. Периферия блока чувствовала бы себя брошенной в опасности. Обида ослабляла бы взаимную поддержку.

Потерять консолидированную поддержку ЕС для США было бы непоправимым вредом. Не только потому, что ЕС и США — самые крупные торговые и инвестиционные партнеры, но и потому, что разрозненная и дестабилизированная Европа фактически делает невозможной эффективную внешнюю политику США: от “Зеленого курса” и нераспространения ядерного оружия до сдерживания России и Китая. Уединение глобальных игроков в этих условиях изменило бы мир и его приоритеты до неузнаваемости.

7. Новые позиции для Китая

Наконец, долгая война в Украине уже вредит амбициям Китая стать центральным торговым узлом Евразии из-за ее бесконечной неопределенности и непредсказуемости. При этом “быстрая победная война”, задуманная Путиным, возможно, и была бы приемлемой для Пекина, вероятно, заставила бы США и Европу подлизываться к Поднебесной как к более мудрой стороне российско-китайского дуэта, способной обуздать иррациональность и кровожадность Путина. По такому сценарию Китай получил бы весьма интересную позицию для переговоров.

Вместо выводов

На этом можно остановиться и задать мне логичный вопрос: а в чем смысл этой статьи, если эти сценарии уже не оправдались? Украина уже не проиграла, Россия не получила значительного успеха ни на одном направлении, а многие западные эксперты уже откровенно говорят о неминуемой победе Украины.

В ответе на этот вопрос есть два измерения. Первое — нравственно-философское. Задача была — не только привести аргументы в пользу Pax Ucraina, но и продемонстрировать, почему борьба украинцев действительно имеет не локальное, а как минимум региональное значение. И в этом контексте утверждение “украинцы воюют за Европу” — не наше wishful thinking (желаемое, выдаваемое за действительность), а вполне объективная опасная реальность, обусловленная конкретной причинно-следственной связью, описанной выше. И именно в этом контексте надо воспринимать военно-финансовую помощь от ЕС и США.

Второе измерение в определенном смысле этимологическое. Сегодня, кажется, все едины в определении России агрессором, осуществившим незаконный акт территориального захвата по отношению к другому суверенному государству. И, боюсь, на этом единство Украины и мира в трактовании категорий этой войны и заканчивается.

Мы часто не находим общих знаменателей ни в определении причин российского нападения (аргумент о НАТО), ни в лексике (“украинский кризис”, “ситуация вокруг Украины”), ни в понимании вариантов и последствий завершения этой войны (разница в терминах “победа” и “мир”).

Последние публичные заявления европейских политиков о “необходимости сохранить лицо Путину” лишь артикулируют эти отличия, несущие большую опасность для завершения этой войны в интересах как Украины (и в первую очередь — в ее интересах), так и Западного мира.

Поэтому я хотел бы обратить особое внимание на то, чем победа НЕ является, и поэтому — что недопустимо:

• замораживание конфликта с оккупированными Россией частями украинской территории;

• территориальные уступки Украины в пользу России в процессе мирного урегулирования;

• отвод российских войск на позиции только до 24 февраля 2022 года.

Любой из этих трех сценариев (или их вариации) — это не просто НЕ победа, это то же “поражение Украины”, или “успех России”, о которых идет речь в начале и по тексту этой статьи, и которые запускают все последствия для Европы и мира, описанные выше.

Да, амплитуда этих последствий, очевидно, будет отличаться, ведь и заявленные Россией цели не были достигнуты ни в каком виде. И чего точно не следует делать — это протягивать ей руку помощи в достижении хоть какой-то из этих целей и возвращении ее руководства на борт цивилизованного общества.

Замораживание, уступки или неполный отвод российских войск с территории Украины (в том числе с территорий Крыма и Донбасса) — делают невозможным Pax Ucraina, что ставит под угрозу как региональную, так и глобальную безопасность в среднесрочной перспективе. 

Дмитрий НАТАЛУХА, глава Комитета Верховной Рады Украины по вопросам экономического развития