“У меня бизнеса никакого нет, защищать нечего”

Вчера в Службе безопасности Украины отреагировали на публикацию “Коммерсанта-Украина” о вымогательстве сотрудниками СБУ взятки у Павла Борулько. В ведомстве заявили, что народный депутат Александр Шепелев подозревается в причастности к расхищению из Родовид Банка 220 млн грн и расхищению вместе с господином Борулько 315 млн грн средств Нацбанка. Первую реакцию Александра Шепелева на эти обвинения записал специальный корреспондент “Коммерсанта-Украина” Руслан Черный.

— Прокомментируйте обвинение СБУ о том, что вы помогали выводить средства рефинансирования Нацбанка на общую сумму 315,3 млн грн из трех банков Павла Борулько?

— Это провокация.

— Почему тогда об этом заявил начальник Главного следственного управления СБУ Иван Деревянко?

— Сегодня (11 апреля.—”Коммерсант-Украина”) я прочитал в вашей газете о заявлении господина Борулько и о том, что СБУ вымогала у него крупную сумму. Я считаю, что представитель СБУ просто хочет отвести удар от себя. Только вышла статья, он собирает брифинг, на котором заявляет, что какой-то Шепелев украл очередные суммы денег. Три года назад Валентин Наливайченко (бывший глава СБУ.—”Коммерсант-Украина”) обвинял меня в выводе средств из Проминвестбанка. Он говорил, что 300-400 млн грн выведены через мой Уникомбанк. Тогда я писал Наливайченко с просьбой пригласить меня и допросить. Бегал за ним, а он от меня прятался. Наконец я его нашел, мы встретились, пожали друг другу руки. Он сказал: “Извини, оказывается, и к Проминвестбанку ты не имеешь отношения, и Уникомбанка у тебя нет”. Но на всю страну меня обгадили.

— Чем объяснялись действия главы СБУ в тот период?

— Тогда были какие-то политические моменты, связанные с давлением на премьер-министра Юлию Тимошенко. И Виктору Ющенко (президент Украины в 2005-2010 годах.—”Ъ”) нужны были подобные процессы. Насколько я помню, были рейдерские атаки на этот банк, и несколько из них произошло в Донецке. Почему так заявил Наливайченко, мне трудно сказать. Я ему задавал этот вопрос, глядя в глаза, он только извинялся. А его служба извинилась публично.

— Сейчас вы тоже потребовали извинений?

— Еще не успел. Я прибежал из парламента, когда мне позвонили и рассказали об обвинении. Сейчас сяду, напишу депутатский запрос и отнесу его лично новому руководителю СБУ.

— Что вас связывает с господином Борулько?

— Вообще ничего.

— А три года назад?

— Тоже ничего. Мы не были партнерами, и к его банкам ни я, ни моя семья никогда не имели отношения.

— Я знаю, что вы знакомы с ним лично, что вы общались.

— Банковский мир достаточно тесный, и все друг друга знают. У меня был банк “ДонКредитИнвест” (сейчас — Европейский банк рационального финансирования), в котором я работал. А Борулько раньше работал в Ощадбанке. Так же, как с Борулько, я знаком и с Владимиром Стельмахом, и с Сергеем Арбузовым, и с Анатолием Шаповаловым, и со многими банкирами Украины. Но знать людей и сотрудничать с ними — это разные вещи.

— Деньги рефинансирования из банков Борулько были украдены, о чем НБУ передал материалы в СБУ...

— Я знаю о развитии этих событий только из СМИ.

— Вы не встречались по этому поводу с новым руководством НБУ?

—Исключено. По этому поводу я не встречался ни с новым, ни со старым руководством НБУ.

— И вы утверждаете, что деньги из этих банков никогда не находились на счетах, связанных с членами вашей семьи?

— Исключено. Я очень прошу проверить, вывернуть наизнанку всю информацию, чтобы все убедились в моей непричастности.

— Как вы думаете, где эти деньги?

— Лучше об этом спросить у этих трех банков.

— Ваши близкие контакты с Анатолием Шаповаловым, который был ответственен за рефинансирование в НБУ, могут дать следствию основания считать, что вы знаете, где средства?

— А при чем тут Шаповалов? Не мог один человек быть ответственен за рефинансирование. Всегда решение принимало все правление НБУ.

— Но когда принималось решение о рефинансировании ряда банков, включая “Европейский”, Владимир Стельмах уезжал куда-то, и на документах не было его подписи?

— Я, как народный депутат, не отвечаю за эти вопросы.

— Является ли правдой второе заявление о том, что вы, возможно, причастны к расхищению средств Родовид Банка на 220 млн грн?

— Я не работал ни дня в Родовид Банке и не был его учредителем. Как я мог разворовывать средства?

— Вы отрицаете, что у вас там был свой кабинет?

— Конечно, отрицаю, хотя в банк я приходил. Моя семья была вкладчиком Родовид Банка. Более того, банк арендовал у нас помещение.

— Как вы прокомментируете, что когда банк арендовал это помещение, в нем находился депутат Юрий Инванющенко? Почему после разрыва договора с банком он продолжает там жить?

— За тот период времени, пока помещение арендовал банк, вопросы надо задавать ему. Сейчас мы обговариваем, на каких условиях он там будет продолжать находиться.

— Банкиры говорили, что вы отдали ему офис, чтобы вас не трогали по делу Родовид Банка.

— Ну, вы же видите,— трогают. Это абсурдно.

— Также звучали заявления, что вы лично рекомендовали Юлии Тимошенко назначить Сергея Щербину временным администратором банка.

— Вспомните, Щербина тогда работал заместителем директора департамента в Минфине (по вопросам участия государства в капитализации банков.—”Коммерсант-Украина”). Зачем я должен был рекомендовать человека, которого и так знали в министерстве?

— То, что вы были на митингах с Юлией Тимошенко, когда она обещала выплаты вкладчикам Укрпромбанка, разве не говорит, что вы имели к этому прямое отношение?

— Там было больше 40 депутатов. И я не стоял рядом с Тимошенко. Почему же я был главным? А если бы я был на открытии телеканала, он тоже стал бы коллегиальным органом, которым владеют 40 человек?

— Но в банк зашло больше 8 млрд грн, а вкладчикам роздано вполовину меньше. Куда, по-вашему, делись деньги?

— Насколько я слышал, сколько было монетизировано, столько и было роздано людям. Если бы деньги ушли не по назначению, то очередная сумма Нацбанком не монетизировалась бы. Нацбанк очень жестко контролировал это по всем учреждениям.

— Как вы считаете, почему погибают одни свидетели по делу Родовид Банка, стреляют в других?

— Я не вижу логики в привязке этих событий к банку. Возникает резонный вопрос: неужели два года заинтересованные лица не знали, что они являются свидетелями? А если он были в статусе свидетелей, то уже должны были дать показания. Какой смысл стрелять в свидетелей или выбрасывать их с балкона, если они уже дали показания?

— Вы говорите, что у вас был банк. Вы что, его продали?

— Это совсем небольшой банк. В 1993 году у меня в нем был миноритарный пакет, и этот банк, как многие учреждения, стал рушиться. Я пришел в Нацбанк и попросил — давайте попробую его вытащить. Я поменял команду и к 1996 году смог рассчитаться со всеми кредиторами. Потом потихоньку развивал ЕБРФ, пока не увлекся политикой. Недавно я продал пакет, но со мной еще не рассчитались.

— Правда, что этот банк являлся ключевым в стране по обналичиванию средств?

— СМИ утверждают, что на теневом рынке вращаются миллиарды гривен. У нас был небольшой банк с оборотом 15 млн грн в месяц. Как он может стать первым в стране конвертационным центром? Это смешно.

— Почему вы вышли из фракции Партии регионов?

— Я не согласен со многими внутренними процессами, которые там проходят.

— А зачем же вступали? Для защиты бизнеса?

— У меня же бизнеса никакого нет, защищать нечего. Пришла новая власть, мне хотелось развиваться, что-то делать полезное и помогать избирателям. Находясь в оппозиции, я этого делать не мог, но практика показала, что мой переход в партию власти избирателям не помог.