Тотальный электронный надзор за кассовым чеком

Схема размышлений была примерно такой: посмотреть, что у нас есть из свободных ресурсов и возможностей, которые можно задействовать в непримиримой борьбе с теневой экономикой. Ресурсов оказалось сразу несколько. Первый — головокружение от успехов электронной техники и процедуры подачи электронной отчетности. А также возможность обязать пользователя поставлять все больший объем информации с целью контроля его деятельности, не вставая с фискального рабочего места.

Второй ресурс — давний проект реформатора Сергея Тигипко в бытность его главой Национального банка: Национальная система массовых электронных платежей (НСМЭП). В свое время проект развивался как “наш ответ” международным платежным системам Visa и Mastercard, и, скажем вежливо, расчетного уровня не достиг. Хотя утверждение “на своей территории мы вправе суверенно контролировать все расчеты” неоднократно до зарубежных конкурентов доводилось. Тем не менее значительная часть возможностей “национальной платежной системы” так и осталась не задействованной. Для их применения изобреталось множество проектов: от глобальной системы коммунальных платежей до монетизации субсидий и льгот. И тут неожиданно подвернулась идея глобального фискального контроля. При этом совпали интересы Нацбанка и налогового ведомства, а в терминологию налогоплательщиков настойчиво начали внедрять слово “эквайер”, ранее специфическое для банковского дела.

С чем мы таким образом боремся в теневой экономике? Известно, с чем, — с процедурой технического “обнуления” выручки за день перед занесением сводного отчета в фискальную память РРО (регистратора расчетных операций). Внутреннее устройство кассового аппарата для народных умельцев давно не является тайной. Если в 90-е налоговая служба еще пыталась самостоятельно контролировать внутреннюю начинку кассовых аппаратов, то по мере включения РРО в состав сложных технических систем полностью отказалась от этого занятия, передав его техническим сервисным центрам. А поскольку “делегирование ответственности” — процедура весьма сомнительная в отечественных условиях, периодический надзор осуществляется по косвенным признакам: контрольная кассовая лента за прошлые периоды, правильность ведения журнала РРО, частота “вынужденных” ремонтов. Иногда делается контрольная закупка, а на завтра приходит человек, чтобы проверить, осталась ли данная покупка на контрольной кассовой ленте и соответствует ли сумма в отчете за этот день содержанию ленты.

Теперь всю эту “торговую историю” можно будет заочно просмотреть в единой электронной базе (”без выхода на место”). Все расчетные операции в полном наборе реквизитов кассового чека. Не хватает личных реквизитов покупателя, зато навсегда зафиксированы дата и время совершения операции.

Сводный отчет за месяц в этом случае подавать не обязательно — компьютерная техника сама посчитает. Остается только вопрос: во сколько подобный набор “сервисных услуг” обойдется рядовому налогоплательщику? Причем не только в денежных единицах, но и в повседневных личных усилиях на благо налоговой службы.

Подсчет затрат на технические новшества начнем с далекой истории времен все того же неутомимого реформатора Сергея Леонидовича Тигипко на должности главы НБУ. Помимо НСМЭП, его деятельность запомнилась еще и массовым введением новых денежных купюр. Они отличались не только цветом и рисунком, но и форматом. Дело в том, что вплоть до начала 2000-х годов отечественные деньги были единого размера. Под их распознавание было установлено немало электронных купюроприемников, которые еще можно было перепрограммировать под распознавание нового рисунка купюры, но они принципиально отказывались работать с купюрами разного геометрического размера. Еще можно вспомнить, что новые купюры крупного номинала принципиально не помещались в ячейки денежного ящика кассового аппарата и кошельки граждан. Но это уже вообще мелочи по сравнению с “национальными интересами”.

К сожалению, такие процедуры, как утверждение дизайна денежных купюр и внесение в реестр разрешенных к применению кассовых аппаратов, принципиально объединяет одно — непубличность процесса. Этакий “вопрос национальной безопасности”. Можно понять, что на рубеже 2000-х Нацбанк запускал собственный монетный двор и переходил от первоначального англо-саксонского дизайна национальной денежной единицы к привычному континентальному (постсоветскому, проевропейскому). Во главу угла было поставлено удобство технологического процесса: как краска ложится, как средства защиты наносятся? С кем еще посоветовались, кроме власти и банковской сферы? Да ни с кем. Остальным предложили обсуждать дизайн нового обозначения гривни. Тот, что “г” с черточкой. Примерно так же и в сегодняшнем подходе к кассовым аппаратам.

Вопрос первый. Еще в конце 90-х для кассовых аппаратов был установлен предельный срок использования в семь лет. Нельзя сказать, что за это время подобное устройство полностью изнашивается. Этот срок определен скорее по принципу морального старения. За отведенный период появляются серьезные технические новшества, пересматриваются нормативы торговой деятельности. То есть срок установлен с четким намерением указать, что после его окончания “расчетную технику нужно бы обновить”. Для этого заранее запрещается постановка на учет техники старых образцов и ожидается постепенный вывод из эксплуатации той, что уже находится в эксплуатации. Сегодня команда молодых реформаторов решила еще больше ускорить процедуру — до года-полугода. За чей счет праздник очередного инвестирования?

В качестве компромисса предлагается дополнить существующие образцы техники
“фискальными модемами” по сходной цене. Согласен, цена в 80 грн за модем не должна смущать “настоящего бизнесмена”. Но кто оценивал количество специализированных торговых устройств, к которым невозможно просто так “прикрутить” готовый модуль? Сравните количество торговых автоматов на улицах западных городов и практически одни “кофейники” на наших. Отечественные производители торгового оборудования просто устали от очередных руководящих новшеств. Доходит до смешного: проще содержать трудягу на условиях “частный предприниматель — единый налог — без кассового аппарата”, чтобы хоть как-то спрятаться от принципиальных руководящих мыслителей, далеких от инженерного образования. Поэтому у нас не было и нет автоматов по продаже газет и прочей недорогой “некоммерческой” мелочевки. Не прижились даже автоматы по продаже презервативов, хотя ставились при поддержке всем известного небедного фонда. Зато сверхживучими оказались многопрофильные киоски “Союзпечать” с бабушкой-”фискальным модулем”.

Вопрос второй. Систематизация и сбор информации. Разговор о том самом понятии “эквайер”, которое входит в обиход налогоплательщика. То есть речь идет о том, что налогоплательщик не будет иметь непосредственного отношения к системе НСМЭП, а исключительно через “уполномоченного посредника”. Если это будут банки, то на благотворительность рассчитывать явно не приходится. Стоимость обыкновенного платежного поручения сейчас легко тарифицируется на уровне 10 грн. Не стоит надеяться, что обработка дневного отчета будет стоить намного дешевле. Налогоплательщику или бюджету. Однако на сегодняшний день этот вопрос принципиально обходят. Нет такого вопроса. Соответственно, никто не требует ответа.

Вопрос третий. На самом ли деле главная проблема борьбы с теневой экономикой сосредоточена в области отчетности пользователей кассовых аппаратов? Представляется, что основная дилемма как была, так и осталась в разрешении не использовать кассовые аппараты вообще. В том самом зазоре “частный предприниматель — единый налог — работа без кассового аппарата”, в котором сидят очень многие. Может быть, стоит все же подумать над вечным принципом справедливости: “или все — или никто” и разработать для упрощенной системы налогообложения суперупрощенную модель кассового аппарата себестоимостью 100 грн, который будет фиксировать в нестираемую память лишь три параметра: дата—время—сумма. Без отчетов и сопутствующего журнала. И контролировать только факт проведения расчетов с покупателем. За счет этого избавиться от множества взаимных претензий и подозрений, косвенных методов или имитации бухгалтерского учета.

Вопрос можно поставить даже шире. Если мы усложняем и детализируем процедуру фискальной отчетности, то нельзя ли пересмотреть все прочее “священнодействие” вокруг кассового аппарата на предмет соответствия элементарной логике происходящего. Определить, что основной контрольный момент — факт фиксации взаиморасчетов с покупателем. Если это произошло и сумма попала в валовый доход предприятия, все остальные сопутствующие действия (вроде инкассации, служебного “вноса” и “выноса” наличности и т.п.) относятся на усмотрение самого предприятия. С какой целью при проверке полагается пересчитывать деньги в кассовом ящике и в карманах продавца? Предполагается, что он до этого неправомерно обслужил предыдущих покупателей и положил эти деньги в свой карман или кассовый ящик как уличающее доказательство? А если запоздали с инкассацией, то денежная выручка немедленно противоречит закону? Хотелось бы этакого джентльменского соглашения: вы усложняете одни процедуры, так упростите же остальные формальности, содержание которых давно утратило свою актуальность.

Наконец вопрос последний, юридический. Стихийным образом у нас появилась новая процедура вступления в силу нормативных актов. Закон или распоряжение принимается, вступает в силу, и в это же время объявляется, что на такой-то период времени за неисполнение данного положения не будут применяться штрафные санкции. В отведенный переходный период требования нормативного акта можно не исполнять, но “мы вам этого не говорили”. Так у нас длительное время с коммунальными платежами: платить вроде надо, но пени не существует. С января 2013 г. аналогичное положение с кассовыми аппаратами: отчитываться в электронной форме вроде бы уже пора, но совсем не обязательно.

Проще говоря, подобный порядок вступления в силу нормативных актов — просто находка для отечественного менталитета. Потому что закон вроде есть, но сроки его вступления в силу вполне можно переносить подзаконными актами, переключая ответственность: “есть штрафы — нет штрафов”. И если радикальный подход “младореформаторов” задержится со своей практической реализацией, то удовольствие переходного процесса можно будет растянуть, не обращаясь за советом к старшим товарищам — законодателям. У них все же больше предпринимательский опыт и потому меньше “понимания”.

Комментарий юриста

Данил ГЕТМАНЦЕВ (ЮК Jurimex):

— История кассовых аппаратов (регистраторов расчетных операций) насчитывает около 150 лет. На протяжении всего этого времени устройства регистрации расчетных операций постоянно изменялись и совершенствовались, отображая в себе все инновационные технологии и разработки. Мы бы не преувеличивали и не преуменьшали значение введения электронной контрольной ленты на РРО. Это всего лишь еще один шаг в развитии системы контроля над осуществлением расчетных операций. Шаг своевременный и позитивный.

Вместе с тем нельзя разделить оптимизм тех, кто считает, что введение электронной контрольной ленты позволит сократить объем теневых операций. Решение этой проблемы лежит в плоскости нормативного регулирования деятельности частных предпринимателей — плательщиков единого налога. С другой стороны, вряд ли существование огромного парка морально устаревших кассовых аппаратов может стать препятствием для внедрения новых технологий контроля над осуществлением расчетных операций. В любом случае, работа по технологии электронной контрольной ленты является более удобной для предпринимателей, чем технология, существовавшая до сегодняшнего дня. Конечно, сам процесс перехода сопряжен с неудобствами, связанными с освоением новых технологий, однако в последующем предприниматели будут освобождены от вороха бумажных лент и отчетов, что, вне всякого сомнения, позитивно скажется на развитии их бизнеса.