Святейший камингаут

Патриарх Филарет, успевший за четверть века стать символом и персонализацией автокефалии украинской церкви, выступил с откровенным заявлением, суть которого сводится к тому, что все должно было быть не так, и даже сам Томос, таки да, “не такой”. 

Досталось от патриарха всем — президенту Порошенко, Константинопольской церкви, митрополиту Епифанию. А между строк — и епископам бывшей УПЦ КП, которые обманули надежды и ожидания своего патриарха: он готовил свой маленький церковный переворотик — собирался возродить упраздненный Киевский патриархат во главе с собой, — а они взяли и не пришли...

Переворот, который не случился

Патриарх Филарет, конечно, возразил бы: никакого переворота, наоборот, попытка вернуть все на круги своя. Назад, к той ситуации, которая была до Объединительного собора и которая, как ему якобы обещали, будет и в ПЦУ. Патриарх не скрывал и не скрывает, что в создании ПЦУ видел только ребрендинг УПЦ КП: поменять вывеску, но так, чтобы оставалась узнаваемой, вывести на авансцену в качества первого лица декоративную фигуру, которая не будет обладать никакой реальной властью. В общем, обойти регуляции и при этом ничего не потерять. 

Патриарх Филарет настаивает на том, что соответствующие договоренности с президентом Порошенко и митрополитом Епифанием у него были заключены перед Объединительным собором. Он даже не скрывает, что вырвал эти обещания, угрожая сорвать Собор и лишить украинскую церковь шанса на Томос. 

Только на том условии, что он сохранит статус патриарха и власть в своих руках, он не стал выдвигать свою кандидатуру в предстоятели ПЦУ — на чем, как известно, настаивали во Вселенском патриархате. 

Однако обещания, якобы данные патриарху президентом и преемником, были нарушены. Митрополит Епифаний не приходит за руководящими указаниями и сам управляет церковью, совместно с Синодом. Президент Порошенко, конечно, дал звание Героя, но после этого тоже позабыл старика — ходит не во Владимирский, как подобает главе державы, а в Михайловский, где правит митрополит Епифаний. Что же касается управления церковью, мало того, что к патриарху “не ходят”, к нему на заседаниях Синода не слишком прислушиваются и даже позволяют себе намекать, что престарелому патриарху пора бы и на покой. 

 

В общем, патриарх заскучал по должности, которую занимал почти четверть века, и хочет вернуться к работе. 

Так что никаких “переворотов”. Патриарх уверен, что это его доля от “томосной сделки” и он просто хочет ее, наконец, получить. Для этого нужно сделать не так уж много — поменять устав, отразив в нем статус действующего патриарха и вернув власть в церкви в формат старого доброго митрополитбюро, где заседают угодные патриарху сервильные епископы. Ну, и для удовлетворения почтеннейшей публики закрепить название “Украинская православная церковь” вместо навязанного греками посполитого “Православная церковь Украины”. Своих целей и мнений по этому поводу патриарх никогда не скрывал — он говорил об этом чуть ли не при каждом удобном случае, но всегда относил это в неопределенное будущее: когда-нибудь, мол, мы этого добьемся. Но будущее наступило несколько быстрее, чем можно было ожидать.

В своем стремлении поскорее вернуться к власти в церкви — власти, которая была ему обещана, — патриарх сначала апеллировал к митрополиту Киевскому, требуя созыва Собора и пересмотра Устава. Но митрополит, по его собственным словам, предпочел остаться в рамках Устава и решений Объединительного собора и Священного синода. Он, кстати, утверждает, что никаких обещаний не давал и в предварительных договоренностях не участвовал. 

Не добившись желаемого от собственного ставленника, патриарх надеялся найти поддержку у епископов бывшей УПЦ КП. Под благовидным предлогом — почтить память священномученика Макария, митрополита Киевского (что было традицией в УПЦ КП) — патриарх пригласил к себе епископов, предполагая провести разъяснительную работу и присмотреться к потенциальным союзникам. 

Однако планы патриарха стали известны общественности. Пресса грянула “путчем”. Группа мирян-активистов “10 тезисов для ПЦУ” объявила сбор подписей в защиту ПЦУ. Да и епископы были готовы к тому, что патриарх попытается вернуть себе полноту власти в церкви, не удовлетворившись “скромной” должностью постоянного участника Синода. Многие из них к этому моменту уже сделали свой выбор и приняли решение, как действовать. 

В результате в назначенный день патриарх оказался в окружении четырех архиереев, трое из которых представляют российские епархии УПЦ КП, а еще один — архиепископ Симферопольский Климент — отметил, что поддерживает митрополита Епифания, но не может проигнорировать приглашение старого товарища. 

Это, как известно, не первый случай в жизни патриарха Филарета, когда его собственный епископат отказался его поддержать. И на сей раз — как и в прошлый — это обстоятельство его не остановило, напротив, лишь подзадорило. На следующий же день патриарх заявил на пресс-конференции, что ему совершенно безразлично, сколько архиереев его поддержат и поддержат ли вообще. Он будет делать то, что считает нужным. 

Все лгут?

Заявление патриарха Филарета, которое он огласил в день несостоявшейся встречи с епископами, произвело на публику должное впечатление. Нестройное, то и дело срывающееся на истерические нотки, полное противоречий и пугающих откровений, казалось, оно было написано на коленке за полчаса до выступления и в крайнем раздражении. Однако если оставить в стороне тон и отдельные режущие глаз пассажи, все это вполне выглядит программой возрождения Киевского патриархата. Просто все пошло не по плану, и пришлось выбрасывать текст на публику, как горячий и несколько недопеченный пирожок, густо приправленный сильными эмоциями. 

Основной месседж этого документа, и явный, и скрытый: кругом обман. 

Перечень обманов и обманутых довольно длинный и запутанный. Патриарха обманул президент Порошенко: “Отступил от договоренностей и дал согласие на ликвидацию Киевского патриархата”. Патриарх раскрывает секрет полишинеля: его тяжело и долго уговаривали “пойти на унижение” — отказаться от статуса патриархата и претензий на предстоятельство ради получения Томоса об автокефалии. “Унижение” заключалось в том, что патриарх подписал решение о ликвидации Киевского патриархата и получил гарантию, что на должность предстоятеля будет избран его кандидат. Далее патриарх раскрывает пикантные подробности: этот кандидат, став предстоятелем, должен был быть декоративной фигурой, а власть в церкви и дальше должна была оставаться в руках патриарха Филарета. И хотя президент Порошенко свою часть договора выполнил — митрополит Епифаний стал предстоятелем (хоть это и стоило президенту немалых усилий и нервов) — патриарх все равно его обвиняет. Как “гаранта сделки”, надо думать.

 

Что касается власти, которую он не получил, патриарх тоже лукавит — он стал членом Синода. Причем постоянным его членом. Кроме того, за патриархом остался титул и Киевская епархия, несмотря на то, что с точки зрения церковных правил это несколько странно — епископом Киева должен был бы быть митрополит Киевский. Однако всех этих уступок, идущих вразрез с Уставом, как видите, мало. Ни в какое сравнение не идут с той властью, какой патриарх Филарет пользовался в УПЦ КП. 

Поэтому главный упрек: “изменщик”, конечно, не президент, а молодой преемник, “захвативший” власть вопреки договору. 

Это, впрочем, тоже лукавство — и патриарху это прекрасно известно. У митрополита Киевского нет той власти, которой так жаждет патриарх. И он не в состоянии “отдать” ее патриарху. Его личная власть в церкви весьма ограничена — Уставом и Священным Синодом, который коллегиально принимает руководящие решения. Но я не могу упрекнуть патриарха Филарета — ситуация, когда человек во главе церкви соблюдает правила, а не поступает по своему усмотрению, ему может казаться непостижимой. Вот и чувствует патриарх себя обманутым и во всеуслышание заявляет, что “не митрополит Епифаний управляет церковью — им управляют”. Патриарх не уточняет, кто именно управляет митрополитом. Для него вполне достаточно, что это не он. 

В общем, если договоренности имели место, то была в них ключевая и роковая для патриарха недоговоренность: он думал, что заключает сделку согласно старым правилам игры, в то время как другая сторона уже ориентировалась на новые правила.

Сложным и многогранным обманом оказался статус Киевского патриархата. Обман в прошлом: когда патриарх подписывался под ликвидацией УПЦ КП, он, по его собственному признанию, делал это с фигой в кармане, не предполагая договор этот выполнять. Обман в настоящем: по патриарху, Киевский патриархат существует и де-юре, поскольку числится в госреестре (что опровергает Минкульт), и де-факто, потому что есть же патриарх Киевский, — вот он я. Этот обман распространяется вширь и вдаль: патриарх утверждает, что лишь патриархат — признак безоговорочной автокефалии, а в том статусе, в каковом киевская церковь существует сейчас — митрополии — она является частью Константинопольской церкви. При том, что патриархат и автокефалия соотносятся примерно так же, как желтое и кислое: желтым может быть лимон, а может и автобус. Что патриарху Филарету прекрасно известно, но он вводит публику в заблуждение, намекая, что обманули и греки, которые обещали автокефалию, добились упразднения Киевского патриархата, оттерли от дел патриарха Киевского, а “настоящей автокефалии” так пока и не дали. 

Греки, если верить Би-би-си, прокомментировали длинное откровение от патриарха весьма лапидарно: все ложь. 

Так одно выступление патриарха представило весь процесс принятия Томоса и создания ПЦУ неким невероятным n-мерным наслоением лжи. Обесценило или хотя бы поставило под сомнение и Томос, и ПЦУ, и саму идею “автокефалии от греков”. Но это по-своему честно (если это слово вообще лепится в контекст ситуации): при этом патриарх поставил на кон и собственную репутацию. Правда, на сей раз, кажется, неудачно. 

Дуумвират благословите, владыко 

Две вещи бросаются в глаза во всей этой истории. Первая — предельная откровенность патриарха, который ничуть не смущается тем, что участвовал в многослойных обманах всех против всех, а возмущается лишь тем, что в результате оказался обманут сам. Вторая — несвоевременность его решений и действий. 

Действует патриарх очень поспешно, чтобы не сказать, суетливо. Можно добиваться патриархата, бороться за власть и совершать перевороты, переписывать устав, менять название и смеяться над наивным вопросом “а не отнимут ли Томос?” Но всему свое время. Этого ни в коем случае нельзя делать сейчас, пока “томосный процесс” еще не завершен — пока ПЦУ не вошла в сопричастие с мировым православием. “Томос дали”, но это только полдела. И его, вероятнее всего, не отнимут, даже если в ПЦУ все пойдет вверх дном. Но он в любой момент может оказаться не более чем красивой картиной, ценность которой — лишь в мáстерской работе художника. 

Что же до попыток сколотить оппозицию и совершить переворот или хотя бы заставить предстоятеля поделиться частью власти, тут патриарх так же совершенно очевидно поспешил. ПЦУ — слишком молодая структура и внутри ее, и с украинским обществом у ПЦУ все еще длится медовый месяц. Противоречия еще не накопились, конфликты не вызрели, партийные интересы не сложились, разочарования в новой модели управления пока нет. 

 

Причиной поспешности патриарха принято считать возраст. Но это не исчерпывающее объяснение. Бросается в глаза, что патриарх активизировался сразу после президентских выборов. А именно в тот момент, когда стало ясно, что Порошенко больше не президент. Патриарх Филарет стал едва ли не первым религиозным лидером, поздравившим Владимира Зеленского с победой на следующий же день после выборов, значительно опередив молодого, неопытного протеже-конкурента, дожидавшегося официального оглашения результатов. После встречи с Зеленским патриарх Филарет объявил, что инцидент с “термосом” исчерпан. 

В общем, едва гарант и “соавтор” Томоса оказался не у дел, договоренности, заключенные под его патронатом, перестали быть неприкосновенными: Киевский патриархат оказался упразднен “понарошку”, митрополит Киевский “все нарушил”, да и Томос, таки да, “не такой” — не окончательный. Эффект “папередника” — рефлекс не только светской, но и церковной элиты. 

В этом контексте предельная откровенность патриарха обретает особый смысл: патриарх дает понять новой власти — причем в большей степени Игорю Коломойскому, чем Владимиру Зеленскому, — что он в игре и правила знает. От того, как патриарх откровенно намекает на готовность сотрудничать, становится неловко. Но, может, это предсмертный крик той московско-советской модели церковно-государственной “симфонии”, где так уютно патриарху Филарету, и которая так комично выглядит в применении к гипотетическому дуумвирату Зеленского—Коломойского? 

Кстати о дуумвирате. Модель, которую патриарх Филарет видит, продвигает и обижается, что ее не принимают в его церкви, странным образом похожа на модель, которую он, судя по всему, видит в грядущем государственном управлении: молодое, привлекательное для масс и чисто декоративное “лицо” — и реальная власть, сосредоточенная в опытных руках “старшего товарища”. 

Сумерки героя

После взрыва, как правило, следует затишье. Так случилось, кажется, и с патриархом Филаретом. После его эффектного камингаута удивительно быстро наступило “просветление”: патриарх присмирел и пошел на мировую. Принялся убеждать и окружение, и самого митрополита Епифания, что не претендует на власть в церкви и признает авторитет митрополита Киевского как единственного легитимного главы церкви. Это, по крайней мере, пакт о ненападении: патриарх согласился с предложением замять скандал, посланным ему епископами, лично митрополитом Епифанием и через СМИ, и (надо думать) в приватном общении. Епископы, включая митрополита Киевского, комментируя ситуацию, в один голос заявили, что “никакого раскола нет”. Имеет место “разность мнений”, “напряжение в отношениях между двумя архиереями” и “частная позиция одного из епископов нашей церкви”. Одного из шестидесяти пяти. Ну какой же это раскол?

Тактика, принятая епископатом ПЦУ, заслуживает похвалы. Авторитет патриарха Филарета оказался сведен на нет изящно, минимальными средствами — “один из епископов”, не более того. Двадцать пять лет Москва боролась с авторитетом “раскольника номер один”, но ничего лучше, чем демонизировать и таким образом лишь укрепить харизму патриарха, не придумала. Впрочем, может, на самом деле, и не хотела — демонизированный патриарх и раскол в украинской церкви Москве всегда были выгодны. 

 

Кому раскол совершенно невыгоден — так это ПЦУ и Вселенскому патриарху, чья репутация теперь зависит от успеха митрополита Киевского. И они со строптивым патриархом пока справляются куда лучше, чем Москва. Впрочем, греки принципиально держат дистанцию и демонстративно ни во что не вмешиваются. Они пока даже не претендуют на выполнение соглашения, подписанного патриархом Варфоломеем и президентом Порошенко — вопрос о ставропигиях завис в воздухе. Только в тот день, когда у патриарха намечался “слет”, а митрополит Епифаний находился с рабочим визитом в Мариуполе, туда приехал один из экзархов Вселенского патриарха архиепископ Даниил. По официальной версии, морально поддержать. 

Итак, по итогу святейшего камингаута, патриарх Филарет — не более чем “один из епископов”, а его выступления — “частное мнение”. Конечно, все не будет так просто — не того масштаба человек. Но это, разумеется, и никак не “раскол” в том смысле, в котором празднуют нынешний скандал московские и промосковские товарищи. Им-то праздновать точно нечего. Потому что нынешний скандал в ПЦУ — это разрыв традиции. Разрыв, который может отдалить украинскую церковь от российской настолько, что ни о какой “скрепе” скоро уже и не вспомнят. 

То, что в ПЦУ предпочитают подавать публике как “противостояние двух архиереев”, на самом деле противостояние двух мировоззрений. УПЦ КП версус ПЦУ — это не патриарх Филарет версус митрополит Епифаний. Это авторитарная вертикальная модель, ведомая уверенной, сильной рукой одного человека, который принимает решения на свой страх и риск и требует взамен беспрекословного подчинения, который знает, что платят только трусы, а правила соблюдают только слабаки, который умеет добиваться успеха, не считая средств, против демократической горизонтальной модели, где решения принимаются коллегиально и действуют жесткие правила общие для всех игроков. Где авторитет церкви не подменяется авторитетом ее лидера. 

Любопытно на эту историю отреагировал непримиримый критик Украины и ПЦУ о. Всеволод Чаплин: “Денисенко, конечно, Кощей, но какая масштабная личность! Теперь таких не встретишь. Одни суетливые мальчики вокруг”. Прав отец Всеволод. ПЦУ против УПЦ КП — это “проектный подход” против “роли личности в истории”. Можно тосковать по эпохе титанов и поклоняться наполеонам, но нельзя не видеть преимуществ “проекта” как совместного делания, вокруг и ради которого формируются современные сообщества. 

И если в других ситуациях можно вздохнуть о “великих”, о “настоящих авторитетах”, то в случае церкви — не приходится. Соборность была заложена в основу раннехристианской церкви, но в значительной мере растерялась за две тысячи лет. А церковь, которая может быть сведена к харизматической личности лидера (и это не Христос) — не церковь, а секта. Прощальный поклон патриарха Филарета — одного из последних титанов уходящей эпохи — хороший повод вспомнить об этом.