Стратегия взрывного роста. Какой может стать Украина к 2030 году

Но только если топ-чиновники выйдут за пределы привычного им микропланирования и начнут ставить перед собой и страной амбициозные и долгоиграющие задачи.

***

На календаре — 31 де­кабря 2030 года. Украина экспортирует миллиарды кубометров газа в Европу, экономика страны на 65 % состоит из цифровых сервисов и разработок, Киевский политехнический институт продает на мировой рынок решения в сфере искусственного интеллекта, а река Днепр походит на столичный Северный мост в час пик — она забита судами, везущими товары из Балтии в Турцию и на Ближний Восток. 

Европейские пенсионеры бронируют места в коттеджах в Одесской области, где в летние месяцы лечат свой ревматизм. А более молодые немцы и норвежцы едут во Львов и Житомир: смотрят достопримечательности, а вечером сидят в местных пабах, запивая впечатления отличным местным крафтовым пивом.

В стране легализованы марихуана, сексуальные услуги, рулетка и прочий игорный бизнес. 3D-принтеры печатают суставы, органы и ткани для использования в медицине. Все угольные теплоэлектростанции переориентировались на биомассу и газ, а атомные — экспортируют электроэнергию на Запад.

Все вышеописанное — сценарий, созданный Украинским институтом будущего (УИБ) и представленный в исследовании Визия Украины 2030. Его авторы не отрицают, что пророками не являются, но уверены: государству нужно ставить перед собой задачу-максимум, чтобы ее выполнение даже на 50 % вывело страну на качественно новый уровень.

“Украина — страна с вечно растущим потенциалом, — с улыбкой говорит Анатолий Амелин, директор экономических программ УИБ. — Пора бы его наконец реализовать”.

В официальном государственном документообороте на сегодняшний день насчитывается около 60 документов, в названии которых фигурирует слово “стратегия”. Есть и один большой план, который является стратегией де-факто, — программа Кабинета министров, рассчитанная до 2024 года, которая предусматривает рост ВВП на 40 % и привлечение $50 млрд иностранных инвестиций.

Все эти документы либо фрагментарны, либо краткосрочны. Даже правительственная программа рассчитана лишь на пять лет, и она первая столь “затяжная” из всех аналогичных документов.

Никто в стране, по мнению экспертов УИБ, так и не прорисовал удаленную на 20−30 лет вперед точку Б на глобальной карте мирового будущего, в которую страна должна прийти из нынешней точки А.

При этом Украина буквально окружена амбициозными нацпроектами разного масштаба: здесь и европейский, и российский, и американский, и китайский с турецким, и даже польский. “В каждом из них нам отведена какая‑то роль. Но если мы станем хаотически внедрять фрагменты этих проектов вместо собственного, то будем исполнять танец по дороге в ад”, — считает Валерий Пекар, сооснователь платформы Нова Країна и преподаватель Киево-Могилянской бизнес-школы.

Технологический офшор

Видение УИБ построено на том, что глобальный рынок станет развиваться в направлении усложнения всех технологий — от логистики до машинного обучения. Интернет вещей полностью изменит быт человечества: холодильники сами будут заказывать в супермаркетах молоко, а к информационной сети подключат даже электрочайники. Роботы и автоматизация постепенно вытеснят человеческие ресурсы из промышленного производства.

Однако за ближайшие 10 лет мир все еще полностью не уйдет от ископаемых энергоресурсов. И здесь у Украины первый козырь: запасы урана на уровне 235 тыс. т, природного газа (1,1 трлн куб. м) и нефти (200 млн т) позволят стране стать поставщиком как сырья, так и готовой электроэнергии для ЕС, выиграв часть тех контрактов, которые сегодня получает Россия.

Второй козырь — выгодное географическое расположение. Находясь на пересечении трех крупных транзитных коридоров — Скандинавско-Индийского, Балто-Черноморского и Шелкового пути, Украина имеет все экономические причины, чтобы превратиться в логистический хаб.

Но подобные превращения требуют технологических уловок, усилий и инвестиций. Таких локальных, например, как использование цемента и пластика для строительства автодорог. Или таких огромных, как строительство на берегах Днепра и Черного моря нескольких крупных логистических центров — с перевалкой и дальнейшим транспортным сообщением. Украине нужны и международные аэропорты в радиусе 200−300 км от каждого крупного города — это интегрирует страну в международное логистическое пространство и позитивно повлияет на развитие рынка внутренних авиаперевозок.

“Из-за глобализации экономическая активность будет концентрироваться ближе к аэропортам, — считает Глеб Вышлинский, директор Центра экономической стратегии (ЦЭС). — Города с хорошими аэропортами будут формировать вокруг себя слой образованного и качественно работающего населения”.

По его мнению, Киев из‑за плохого качества воздуха, дорог и решений муниципальной власти вскоре утратит роль единственного центра развития в стране. А вот Ивано-Франковск, к примеру, вполне может стать неплохой базой для айтишников, стоит лишь им обеспечить нормальное сообщение до Львовского аэропорта. “С более низкой стоимостью жизни Ивано-Франковск может стать заметной локацией для мировой технологической индустрии”, — подчеркивает Вышлинский.

Удобная логистика позволит Украине выгодно использовать свою промышленную базу, однако в экономике все большее влияние будут иметь технологии. УИБ прогнозирует: 95 % украинских компаний изменят свои бизнес-модели, чтобы включить в них искусственный интеллект, облачные сервисы, мобильные приложения и новейшие финансовые технологии. Только в ближайшие пять лет в цифровой индустрии появятся 300 тыс. новых рабочих мест, но рабочих рук все равно будет не хватать.

Главный спутник цифровизации экономики — создание R&D-центров, занимающихся исследованиями и разработками. Чтобы привлечь инвестиции в этот сектор, УИБ советует сдать в аренду исследовательские и лабораторные площадки Академии наук и Министерства образования. Кроме того, стоило бы на 10 лет освободить от налогов все приносящие прибыль инвестиции в R&D.

И тогда подобные центры вполне могли бы взяться за разработки в сфере виртуальной реальности, ДНК, озаботиться поиском путей лечения ВИЧ и гепатита. Для примера: Китай в одном лишь 2018 году вложил в свою индустрию R&D $ 300 млрд.

А вот шансов на то, чтобы догнать развитые страны, используя лишь фактор дешевой рабочей силы, у Украины нет — эту нишу занимают Китай и Индия, считает Владимир Дубровский, старший экономист экспертного центра Case Ukraine. “Сейчас основную прибыль получает не производитель, а разработчик технологий”, — говорит он. Свидетельство тому — финансовая модель производства айфонов американской корпорации Apple: в цене смартфона расходы на материальное производство составляют лишь треть, в то время как 22 % — это прибыль компании, а оставшиеся 48 % — расходы на разработку и маркетинг.

Ради превращения Украины в “технологический офшор” — Мекку для инвестиций таких техногигантов, как Apple, Amazon, Google, Alibaba и SoftBank, — необходимо довольно радикальное облегчение фискальной нагрузки. УИБ предлагает оставить лишь три налога: на доходы физлиц, на выведенный капитал и с продаж. Все — со ставкой 10 %, что существенно меньше аналогичного уровня в большинстве стран Евросоюза и почти как на офшорном Кипре.

Чтобы Украина могла себе позволить жить с подобной ставкой и не иметь дыру в казне, придется оптимизировать функции государства, что снизит расходы бюджета. “На выходе мы получим европейскую страну с одной из самых комфортных систем налогообложения”, — уверен Амелин.

Впрочем, не все так просто — на пути подобных новаций может встать не только глава Пенсионного фонда и народные депутаты, но и внешнеполитический курс Киева. “Юлия Тимошенко, будучи премьером, тоже хотела заменить НДС налогом с продаж, — напоминает Вышлинский. — Но ей постоянно напоминали: в ЕС используется все‑таки НДС, а мы хотим евроинтегрироваться”.

Вторая составляющая улучшения инвестклимата в стране — создание крупной биржи, где украинские стартапы могли бы привлекать капитал для развития. УИБ верит, что к 2030 году капитализация местных компаний, чьи акции будут торговаться на бирже в Киеве, превысит ВВП страны, который сейчас составляет около $130 млрд. Правда, есть условие: для нормальной работы биржи НБУ должен либерализовать правила использования цифровых валют.

“То, что Украина сейчас живет без биржи, это очень плохо, — уверен Дубровский из Case Ukraine. — Наши стартапы и компании выходят на биржи США, Польши, Великобритании, ведь в Украине на них нет покупателей”. Развитие же рынка капитала возможно лишь там, где есть защита прав собственности и эффективные суды, добавляет эксперт. И приводит в пример Россию: после закручивания гаек режимом Владимира Путина российский фондовый рынок стал аморфным.

Чтобы снизить налоги и создать благоприятные финансовые условия для бизнеса, нужно сократить участие государства в экономике и в жизни общества. Потому‑то УИБ предлагает перейти на полностью парламентскую модель госуправления, чтобы навсегда уйти от призрака всевластного президента. А саму Раду расширить до двух палат. И перевести все общение государства с гражданами в электронный формат, кардинально сэкономив на содержании чиновников.

Получение статуса кандидата в члены НАТО к 2030 году тоже поможет сократить расходы страны на оборону: натовские стандарты предусматривают сокращение количества штабных офицеров и рядовых солдат за счет более широкого использования технологий.

Украине в военном плане нужны два мобильных штаба, считают в УИБ: один для опасности с востока, второй — с юга. Новую систему безопасности должны увенчать отряды квалифицированных резервистов.

Рык азиатских тигров

Целый ряд стран уже имеют то, что для Украины попытался сделать УИБ, — глобальные стратегии развития. Наиболее известны варианты Саудовской Аравии и Китая, а из близких стран — Казахстана.

Ключевая задача стратегии развития Саудовской Аравии — Saudi Vision 2030 — диверсифицировать экономику, которая на сегодня состоит в основном из добычи и продажи нефти гос­компанией Saudi Aramco. Несвязанные с углеводородами отрасли должны, согласно плану, добраться до отметки в 50 % ВВП. При этом ключевым потребителем товаров станет не государство, а частный сектор, чей спрос к 2030‑му должен формировать 65 % ВВП.

Для этого саудовское правительство хочет насытить дешевыми кредитами малый бизнес, а среднему помочь привлечь на бирже необходимый капитал для развития. Кроме того, все граждане должны стать бенефициарами от экспорта нефти и получить освобождение от подоходного налога. Предусмотрены фискальные облегчения и для корпоративного сектора.

Аналогичная задача — диверсификация экономики — прописана в стратегии развития Казахстана до 2050 года. Документ помогала писать консалтинговая компания McKinsey. Чтобы отойти от доминирования ресурсной экономики, бывшая советская республика хочет нарастить долю аграрной отрасли в своем ВВП в пять раз. А для этого увеличить господдержку этого сегмента экономики в 4,5 раза. Кроме того, доля малого и среднего бизнеса в экономике должна увеличиться до 50 %.

Казахское правительство также планирует оцифровать все госуслуги, а при возможности — всю экономику. Есть и сугубо национальный вызов — дефицит воды, для борьбы с которым требуются инвестиции. Их привлечением и планирует заниматься страна.

Казахстан старается нарастить свои экономические мышцы, так как сегодня ему приходится балансировать между Россией и Китаем. Причем соседняя страна — Узбекистан — в своей стратегии уже прописала желание привлекать сотни миллиардов долларов инвестиций из Поднебесной.

Сам же Китай имеет собственный глобальный план Made in China 2025. Он ориентирован на технологии и ставит задачу обогнать по инновациям Японию, Южную Корею и Тайвань, что сделает страну бесспорным региональным лидером.

К примеру, Поднебесная хочет к 2025‑му занять до 90 % глобального рынка электрокаров и новых транспортных средств. Для этого стране нужно снизить зависимость от иностранных технологий — в полупроводниках, новых синтетических материалах и запчастях для машиностроения.

Кроме того, официальный Пекин намерен перегнать Евросоюз на рынке R&D в секторах искусственного интеллекта, батарей и зарядных устройств для электрокаров и гаджетов.

“В этих трех странах [Китай, Саудовская Аравия и Казахстан] очень централизованная власть. Поэтому им легче реализовывать стратегии, — объясняет Андрей Бойцун, консультант по стратегическому планированию и советник министра экономики. — Но это не значит, что Украине надо отказываться от стратегических документов”.

Будущее недорого

Одно дело — создать стратегию развития страны, и совершенно другое — воплотить ее в жизнь. Визия УИБ рассчитана более чем на 10 лет, и в Украине за это время несколько раз поменяется правительство.

Чтобы заставить каждый новый Кабмин выполнять “большой план”, а не выдумывать собственную гибридную модель капитализма по‑украински, эту самую стратегию надо закрепить законодательно, считает Пекар из платформы Нова Країна. “Также нужна поддержка профессиональной государственной службы, которая имеет более продолжительные контракты, нежели каденция политиков”, — добавляет он.

Амелин из УИБ указывает на то, что не только стратегии, но даже законопроекты не самого высокого приоритета в США пишут не конгрессмены, а консалтинговые компании. Тот же опыт он советует перенять Украине.

Тем более что написание модели стратегического развития страны или отдельного города — не такое уж дорогое удовольствие: разработки от компаний уровня McKinsey, Boston Consulting Group (BCG) или Bain — большой тройки мира консалтинга — будут стоить от $500 тыс.

В зависимости от глубины исследования цена может достигать $3−5 млн для сложных экономик, таких как российская, или развитых, таких как норвежская или британская. На написание стратегии, как правило, уходит два месяца. Компании поменьше, но все равно с отличной рыночной репутацией, такие как KPMG, запросят раза в два меньше и при необходимости привезут в Киев нужных специалистов.

BCG уже писала стратегию развития Киева в 2010 году по заказу Фонда эффективного управления — структуры, аффилированной с группой SCM миллиардера Рината Ахметова. Сам фонд разработал аналогичные стратегии для Львовской, Днепровской и Донецкой областей.

Горизонт планирования составлял 15 лет для Киева и 10 — для регионов. BCG предлагала сделать из столицы центр инноваций с открытой для инвестиций и туризма экономикой. Количество туристов планировали увеличить с 1 млн до 2,6 млн, а региональные центры международных компаний должны были переехать из Москвы в Киев. Рост доходов горбюджета по этому плану позволил бы модернизировать инженерную и транспортную инфраструктуру, а частные вложения — прибрежные зоны Днепра.

Львовской области Фонд Ахметова предлагал развивать туризм и технологический сектор, Днепровской — строительство и сельское хозяйство, а Донецкой — увеличить добавленную стоимость в секторе тяжелой промышленности. “Основная суть стратегий заключалась в создании нового видения и поиска новых точек роста”, — объясняет Евгений Бузыкин, пресс-секретарь SCM.

Но у всех этих программ были две нерешаемые проблемы — президент Виктор Янукович и премьер Николай Азаров.

Впрочем, в современной истории Украины практически невозможно найти топовых госдеятелей, которые бы не только мыслили глобально, но и действовали соответствующим образом. И нынешний Кабмин — едва ли не первый, который попытался что‑то планировать с пятилетней перспективой.

Однако в правительстве все равно мыслят насущными задачами. “Мы будем бороться за свободный рынок земли, за право продавать землю, за свободное движение капиталов”, — пояснил в своей колонке для НВ премьер Алексей Гончарук. И уточнил, что Кабмин, например, точно приватизирует госмонополию Укрспирт, которая выпускает весь спирт в стране, в том числе и для нужд водочников.

Правда, главе Кабмина не чужды и некоторые перспективные задачи. “Мы будем непременно менять модель развития, в том числе модель экономики, — пояснил Гончарук. — Люди, которые строили состояния на монополизации своего доступа к какому‑то конкретному ресурсу, отойдут в прошлое, потому что вес этого ресурса уменьшается”.

Вышлинский из ЦЭС уточняет, что для долгосрочных стратегий важны не только органы госвласти, но и частный сектор. “Никто ведь не придет и не скажет Ахметову: “А не хочешь закрыть Метинвест, который нам не нравится? — размышляет экономист. — Займись‑ка ты, Ринат Леонидович, венчурным инвестированием в технологии”.

В любом случае задача стратегических документов — не столько описать проблемы, которые мешают развиваться, сколько нарисовать картинку будущего, чтобы направить ресурсы экономики в нужном направлении. “Сознательное движение невозможно без указания места, куда мы хотим прибыть, — объясняет Пекар. — Стратегия консолидирует и направляет социальную энергию миллионов людей”.

Иван ВЕРСТЮК