“Ста процентов времени мне не будет хватать”

Сопредседатель совета и президент фонда “Сколково” Виктор Вексельберг рассказал “Коммерсанту”, как фонд будет создавать инновационный центр еще до того, как на Сколковском шоссе появится первое здание “инновационного города”.

— Сколько своего рабочего времени вы сейчас тратите на проект “Сколково”?

— Сейчас процентов 70, а буду тратить 200%. Потому что ста процентов времени мне явно не будет хватать, особенно на начальной стадии.

— То есть ваш уход из ТНК-BP связан именно со “Сколково”?

— В том числе, точнее, в первую очередь со “Сколково”. Я люблю проект ТНК, это мое последнее детище, там много что сделано и еще много того, что предстоит сделать, но совмещать это невозможно. Понятно, что я останусь членом совета директоров, но занимать операционную позицию — нет, уже не выйдет.

— Рабочие органы фонда состоят в основном из очень крупных бизнесменов. Вы полагаете, у них будут мотивации также тратить на проект большие объемы времени?

— Во-первых, каждый из них уже получил “домашнее задание” в результате наших обсуждений и встреч. Его можно реализовать двумя ресурсами — это ресурсы собственного интеллекта и ресурсы тех компаний, которые они представляют. У этих людей огромные возможности для того, чтобы не физически тратить время, а на то, чтобы воспользоваться базой знаний, накопленных в их компаниях, чтобы кристаллизовать то, что нам нужно для проекта — особенно на его начальной стадии, предоставить нам рекомендации и предложения, которые позволят не повторять уже делавшихся в таких проектах ошибок. А может быть, такой совет позволит нам где-то опережать время…

Если говорить о Крейге Баррете, сопредседателе совета — он, видимо, тоже будет прибегать к своим возможностям в Intel, хотя там он уже не работает. Вообще Крейг очень ответственно отнесся к тому, что стал сопредседателем проекта в Сколково. Думаю, что он будет тратить минимум 30—40% своего рабочего времени на этот проект.

— Как вообще происходило привлечение людей в проект, как удалось набрать такой звездный состав совета фонда?

— Вопрос в том, как вы презентуете проект. Если говорить конкретно о господине Баррете, то это контакт администрации президента, в частности помощника президента Аркадия Дворковича. Вообще до того момента, когда я сам лично появился в проекте, уже была проделана очень большая работа — когда меня номинировали на эту позицию, я знал, что прихожу не на пустое место. Так, уже обсуждались имена некоторых кандидатов в совет, начали прорабатываться контакты. Это была коллегиальная совместная работа, в которой активно участвовали Владислав Сурков, его коллеги по администрации президента, представители правительства. Я позвал в проект Мартена Буига из Bouygues и Ратана Тату из индийской Tata Son, мы все вместе работали над приглашением в проект руководителей Siemens Петера Лешера и Cisco Джона Чемберса, главы Google Эрика Шмидта, бывшего премьера Финляндии Эско Ахо, представляющего в совете Nokia. Невозможно как-то поделить, мол, вот этот сделал это, а я — вот то…

Возвращаясь к формированию попечительского совета и совета фонда — это важное решение. Сам президент на заседании комиссии уже сделал оговорку: “Я себя чувствую как на собрании акционеров” — можно принимать решения в рабочем порядке, но раз уж так написан устав фонда “Сколково”, раз согласование кандидатов в рабочие органы фонда относится к компетенции комиссии, мы должны действовать по процедуре. В итоге совет оказался очень сильным, в том числе и с российской стороны. Важно то, что в него вошел глава “Роснано” Анатолий Чубайс, которого я считаю одним из “праотцов” всей инновационной темы. Он уже очень многое сделал, его контакты нам очень помогают.

Удалось включить в состав совета фонда представителей реального бизнеса, которые особенно важны в нем в контексте приоритетов фонда, связанных с энергоэффективностью. Это и Владимир Рашевский из СУЭК, и глава ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов — люди, которые уже сегодня занимаются серьезным инвестированием в инновационные проекты. Это и ректор МГТУ имени Баумана Анатолий Александров — конечно, необходимо присутствие одного из ведущих базовых университетов, работающих в этом направлении. Это и Сергей Галицкий — человек, который в рамках своего бизнеса уже сделал многие вещи, которые точно будут востребованы в общем проекте. Перед ним я снимаю шляпу: его знание того, как можно организовать сбор интеллектуалов, чем можно заинтересовать на родине уехавших ученых, его интуиция на тему того, что сегодня важно на рынке IT-технологий, неоценимы. Наконец, это и руководитель Курчатовского института Михаил Ковальчук — человек, который на острие всех интересных решений.

— Работа президентской комиссии в субботу не исчерпывалась только вопросами “Сколково”. Что там еще обсуждалось?

— Комиссия была посвящена международным и внешнеэкономическим аспектам модернизации. Фактически впервые дается поручение попробовать синтезировать наши усилия и усилия таких органов власти, как Минэкономики и МИД. Все реально начинают понимать, что если мы хотим продвигать себя на внешние рынки, то нужна консолидация всех сил. Это не отдельный бизнес, который может ходить и просить посла и посол в другой стране может или снизойти до того, чтобы оказать содействие, либо сказать: “Я дипломат, это не входит в мои полномочия”. Здесь происходит переворот с головы на ноги: мы же знаем — произойди что-нибудь за пределами США с какой-нибудь американской компанией, первый, кто на это будет реагировать, посол: он считает своей профессиональной обязанностью защищать интересы бизнеса, и не важно, это государственная компания или частная, главное — это американская компания. Раньше у нас в лучшем случае содействие оказывалось только государственным компаниям, сейчас же приоритеты наконец-то начинаются меняться, такого деления уже нет — это российские компании, значит, они под защитой и при поддержке российского государства.

Комплекс мер, которые предусмотрены главой Минэкономики Эльвирой Набиуллиной,— это действительно интегрированный комплекс мер, где достаточно четкое распределение приоритетов увязано с финансовыми вопросами. Это хорошая работа — вопрос, как всегда, чтобы между бумагами и жизнью появилась какая-то реальная связь. Но уже от того, что правильно проанализированы темы и правильно расставлены акценты, есть надежда, что что-то из этого обязательно получится.

— Для “Сколково” состоявшееся заседание комиссии означает, что фонд де-факто создан, зарегистрирован и работа переходит из “бумажной” стадии в новую?

— Фонд зарегистрирован, иначе бы мы не могли вести формальные процедуры по формированию двух советов. Но к категории бумажных я бы отнес и ряд аспектов, которые тоже поднимались на заседании комиссии и с которыми все пока не завершено. И в первую очередь это вопросы, связанные с продвижением через Госдуму пакета законопроектов о деятельности фонда.

— Обычно президентские проекты в Госдуме не принято править…

— Нам реально хотелось бы (и мы прилагаем усилия на этот счет) реального обсуждения в Госдуме этого закона и вообще максимально широкого обсуждения в обществе. Люди, писавшие законопроекты, не боги, и в законе много абсолютных новшеств — не надо его ставить в ряд “традиционных” законов, нам важно получить какую-то обратную реакцию законодателей как одной из заинтересованных аудиторий. Нам важна реакция всех аудиторий, которые в итоге тоже будут участниками процесса и, возможно, уже сейчас видят то, чего не видим мы. Ко второму чтению закона в Госдуме надо попробовать учесть их замечания.

Кроме того, важно, чтобы в законе присутствовали элементы, описывающие деятельность фонда, скажем так, в “переходный период”. Понятно, что когда-то там появятся здания и сооружения, реально работающие проектные компании, но на это потребуется определенное время, и немаленькое — три-четыре-пять лет. Но у нас уже складывается термин “виртуальное пространство деятельности”, и оно может существовать уже сегодня. Совсем не обязательно, чтобы проекты, которые будут реализовываться в рамках “Сколково”, физически “сидели” уже сейчас на этой территории. Они могут начинать жить своей жизнью уже сейчас — не просто могут, должны. У нас нет времени на то, чтобы откладывать до момента завершения строительства эти проекты, мы просто потеряем время, и это уже будет другая история.

— То есть как объект “иноград” появится в результате реализации проекта, а не в качестве предварительного условия?

— Безусловно. Виртуальная среда, в которой проекты начинают жить, должна строиться сразу. Как один из элементов нужно уже сейчас создавать университет, который мы называем образовательно-исследовательским центром. Не важно, что пока нет зданий — мы будем его делать на площадках других университетов. Сразу же начнем строить факультеты, которые в дальнейшем послужат основой будущего университета. В рамках визита президента в США, я надеюсь, будет подписано соглашение между нашим фондом и MIT, до конца года мы формализуем наше понимание того, как с ним будем сотрудничать. Когда же здания будут построены, факультеты туда просто физически переместятся.

Все это нужно делать в рамках общей законодательной базы, и наша задача — четко описать в законе, как это может происходить в переходный период.

— Что предполагает соглашение с MIT?

— Участие MIT в построении и создании образовательно-исследовательского центра. Но мы предполагаем, что это будет не двустороннее, а многостороннее соглашение — там обязательно появятся и наши университеты, на площадках которых мы и планируем создавать факультеты. MIT, кстати, не будет единственным западным партнером-университетом. В частности, мы уже начали переговоры с Эдинбургским университетом — эта другая специализация, нас там интересуют в основном биомедицинские технологии. В любом случае мы точно не будем ждать завершения стройки.

— Решен ли вопрос о финансировании текущей стадии проекта “Сколково”?

— Какое-то финансирование будет — из ничего ничего не получается. Думаю, что на 2010 год цифра будет порядка 3—4 млрд — мы говорим, безусловно, о рублях. А что будет с деньгами в следующем году, тема открыта, в значительной степени это будет зависеть от того, какой план мы разработаем, как нам удастся его защитить, какими темпами мы хотим развиваться. Это вопрос открытый. Но на ближайший год никаких особенно больших денег не нужно. Деньги нужны на три вещи. На становление самой организации: нужен офис, нужно нанять людей, то есть это административные расходы. Второе — нужно реализовывать ряд этапов, связанных с развитием территории. В ближайшем будущем мы объявим конкурс на разработку архитектурной концепции, наймем консультантов и закончим формирование нашей бизнес-модели, подготовку мастер-плана. И третье — деньги нужны на участие фонда в реализации конкретных инновационных проектов. До сегодняшнего момента эту задачу решала администрация президента, которая отбирала проекты, наделяла их грантами, но теперь эта функция должна перейти к фонду. В рамках тех средств, которые будут выделены из бюджета, мы продолжим и эту деятельность.

С будущего же года начнется и фаза строительства — в первую очередь инфраструктуры, а она должна быть как можно быстрее осуществлена. Второе в 2011 году — факультеты как элементы будущего образовательно-исследовательского центра. Наконец, будет и продолжение деятельности сущностно-инновационной: мы хотим создать бизнес-инкубатор, начнем финансировать (наверное, в виде грантов) стартапы.

— И фонд немедленно станет конкурентом и “Роснано”, и Российской венчурной компании, и технопарков, которые все ориентированы на те же самые стартапы?

— Ну, с Анатолием Чубайсом, может быть, в меньшей степени: “Роснано” осуществляет крупные производственные проекты, мы не будем рассматривать проект строительства заводов или организацию производств — это не наше. Это непересекающиеся вещи, одно другое только дополняет.

По поводу конкуренции же — определенная часть негативно настроенной аудитории, конечно, воспринимает “Сколково” как потенциального конкурента. Но напрасно. Вот все говорят: а зачем мы делаем “Сколково”, есть же в Новосибирске Академгородок, давайте там все делать, есть Дубна, есть Зеленоград, там есть технопарки. Мы, наоборот, хотим, чтобы это совмещалось: “Сколково” — это в какой-то мере инновационный хаб, который призван организовать интерфейс как с внешним миром инноваций, так и с внутренним. Мы не ставим задачи перетащить Академгородок к себе — даже он один сюда, в Сколково, не поместится, нам бессмысленно с ними конкурировать. По сути, наша самая главная задача — отработать многие решения в качестве пилотного проекта, чтобы их в дальнейшем применять за пределами “Сколково”. Ведь таких проектов, как “Сколково”, в России должно быть, наверное, десяток, а то и два.

— Фонд полагает, что даже в экспериментальной стадии удастся привлечь к работе над проектом российских ученых, готовых возвращаться из западных университетов?

— С одной стороны, если грубо, мир делится на тех, кто может поехать к нам, и тех, кто все равно никогда к нам не поедет, потому что им надо по “Силиконовой долине” ходить в шортах. Реально подвижная прослойка невелика — на самом деле мы скорее ждем российской интеллектуальной подпитки. Но главное, те, кто уехал, уже выросли в конкурентной среде и иначе себя не мыслят. Они вне конкуренции умрут. Вот этого мы еще не достигли. Мы все время хотим каких-то эксклюзивов, преференций, льгот. Здесь же другая логика: ты должен всем доказать, что все равно ты лучший, а если некому доказывать — все, теряется смысл. Если мы изменим философию среды, тогда мы в “Сколково” будем успешны. Если же мы, наоборот, будем строить тепличные условия — ты не бойся, тебя никто не трогает, мы деньги дадим, ты инновациями занимайся — это тупик, и этот проект умрет.

— Тем не менее что всем участникам проекта предлагается, чем они будут мотивированы?

— Нам надо попробовать создать среду с критической массой интеллектуального капитала, который может воспроизводить сам себя и генерировать инновационные решения, которые в дальнейшем должны быть коммерциализированы и выйти на рынок — либо в виде компании, либо в виде патентов, либо в виде контрактов. Если мы наладим такой непрерывный процесс производства инноваций, мы сможем считать, что у нас эксперимент получился. В качестве шутки — было бы здорово лет через 10—12 провозгласить лозунг “Сколково”: “В год по Google”.

Критическая масса — ключевая вещь. Все новое будет возникать на стыке отраслей, специальностей, мышления. Сегодня инновации — это не отдельно взятый химик, биолог или математик, революционный характер носят открытия на стыке дисциплин, интердисциплинарность — это будущее. Для этого надо создать среду и поместить всех их вместе: они должны и завтракать вместе, вместе ходить в школу забирать детей, по улице гулять, да и в спортзал приходить, и в ресторан и на свои темы говорить. И нужно, чтобы рядом сидел венчурный капиталист и выуживал, выслеживал, что происходит, и ему не надо было бы ехать за 10 тыс. километров, чтобы встретиться с одним из них.

— Пока это отдаленная перспектива, и даже “виртуальная среда” может быть создана не ранее нескольких лет…

— Думаю, первые серьезные ростки будут точно не раньше десяти лет. Но — у нас очень много сейчас людей, которые находятся в середине процесса между инновационной идеей и инновационным бизнесом. Уже есть и хорошие идеи, и неплохие продукты. Но не хватает умений и знаний — даже и компании есть, но они не знают, как расти. Наша задача, наверное, и им помочь тоже — найти венчурный капитал, выйти на внешние рынки, разместиться. Все равно все упирается в деньги — надо научиться делать продукт, который востребован, и соединить его с источником финансовых ресурсов.

Вообще, в проекте почти нет идеализма. Венчурные капиталисты — это совершенно нормальные такие акулы бизнеса. Они не спрашивают, любим ли мы родину, они говорят: ну хорошо, любите, а теперь покажите, что мы можем у вас купить. Все эти истории о бескорыстной любви к России отложим пока в сторону. Если мы им покажем что-то интересное и перспективное, будет успех. Не покажем — как бы мы ни красились в цвета нашей Родины, никакая поддержка государства нам точно не поможет.

Дмитрий БУТРИН