“Сирийский ход” в игре Трампа и Си Цзиньпина

Но своим решением наказать сирийского президента Башара Асада за химическую атаку, выпустив по аэропорту Шайрат более полусотни ракет “Томагавк”, Трамп перетянул все внимание на себя. За один день во внешнеполитический дискурс США вернулись понятия интервенционизма, гуманитарного вмешательства и глобального лидерства — все то, от чего Трамп открещивался и во время избирательной кампании, и первые месяцы в Белом доме. 

Это уже вторая встреча Трампа на высшем уровне в Мар-а-Лаго, сопровождающаяся кризисом. В феврале, когда президент США принимал у себя премьер-министра Японии Синдзо Абэ, Северная Корея провела ракетные испытания. 

Двухдневный саммит США—Китай планировался как главный форум для улучшения отношений между двумя критически настроенными друг к другу лидерами. Трамп не скрывал перед его началом, что основными вопросами повестки станут ядерная программа Северной Кореи и двусторонняя торговля. По обоим пунктам консенсуса достигнуто не было, и оба лидера ограничились лишь намеками на то, что ожидают существенного прогресса в отношениях в будущем.

От демагога к “педагогу”

В отсутствие реальных результатов по ключевым пунктам повестки на первый план в антураже саммита вышли ракетные удары США по сирийской военной базе Шайрат. Эксперты принялись обсуждать, какой сигнал этими действиями хотел послать Трамп своему китайскому коллеге: ведь то, что американцы провели атаку не по горячим следам, а спустя три дня после применения химического оружия в Хан-Шейхуне, делает совпадения по времени двух важнейших событий отнюдь не случайным. 

Наиболее логичной трактовкой выглядит то, что американский президент хотел продемонстрировать готовность применять военную силу по собственному желанию, не считаясь с существующими международными процедурами, а также намекал Си Цзиньпину, что США могут использовать силовой сценарий для решения ядерной проблемы КНДР, если не удастся договориться о совместных политических шагах с Пекином. 

Такие предположения подтверждает и решение США направить к Корейскому полуострову ударную авианосную группу с авианосцем “Карл Винсон”. 

Однако позиция Пекина не выглядит настолько уязвимой, чтобы подобное предупреждение вынудило КНР пойти на уступки американцам. Прежде всего, в Корее американцам придется учитывать Пхеньян как самостоятельного игрока, независимо от того, какую позицию займет Китай. Главным же фактором, удерживающим США от применения военной силы против КНДР, был и остается фактический ядерный статус этого государства. “Предупредительный выстрел”, как это было сделано в Сирии, вполне может спровоцировать Пхеньян применить оружие массового поражения в ответ. 

Да, Пхеньян пока не угрожает территории США, и его способность нанести успешный удар по Японии не доказана. Но применить атомное оружие против Южной Кореи Пхеньян сможет наверняка. Это ставит под угрозу жизни почти тридцати тысяч американских военнослужащих, размещенных на юге Корейского полуострова. Гарантированно же устранить угрозу применения КНДР атомного оружия для США будет очень сложно, и только в случае одновременного массированного удара по многим северокорейским объектам — фактически начав полномасштабную войну. В Пекине не поверят, что Вашингтон пойдет на такой риск без по-настоящему веских оснований — реальной угрозы собственно американской территории. А значит, продемонстрированная в Сирии угроза не станет для китайского руководства весомым аргументом в переговорах по КНДР. 

Куда существеннее выглядит желание Трампа показать своему визави, “кто в доме настоящий босс”. Несомненно, в Пекине примут к сведению новое прочтение американского лидерства, где интервенционизм замешан на превосходстве американской военной силы. Но вот заставит ли это Китай отступить в спорах с США по важным вопросам? Вряд ли. У Пекина уже есть опыт заочного диалога с новой американской администрацией: Трамп еще до инаугурации говорил о необходимости пересмотра “политики одного Китая”, чуть ли не о признании Тайваня, но в итоге был вынужден восстановить статус-кво в этом вопросе, что полностью отвечает позиции КНР. 

Если рассматривать удар по сирийской авиабазе не как единичный акт, направленный на улучшение собственного имиджа внутри страны, а как поворот к политике активного вмешательства (хотя бы только на Ближнем Востоке), нынешний сирийский демарш Трампа также выглядит как отказ президента от собственной позиции. Ведь интервенционизм — очень дорогое занятие, которое приведет к значительному росту расходов США на международные проекты, а не к экономии средств, за что до последнего времени ратовал Трамп. Подобная демонстрация непоследовательности политики американского президента (и его слабости перед давлением внутри страны) едва ли может убедить КНР в его силе на международной арене — следовательно, и в этом события в Сирии не дадут эффекта, на который могла рассчитывать администрация США. 

Подкоп под “китайскую мечту” 

Что действительно удалось Трампу, так это в очередной раз жестко потроллить Си Цзиньпина. Китайские официальные лица чрезвычайно чувствительны к протоколу и освещению своих государственных визитов. Достаточно вспомнить обиду, оставшуюся у них после предыдущего визита Си Цзиньпина в США в 2015 году, который был отодвинут в тень одновременным туром Папы Франциска по США. Совпадение во времени саммита в Мар-а-Лаго и “боевого крещения” Трампа в качестве главнокомандующего было расценено Китаем как знак неуважения, попытка американского президента “присвоить себе все шоу”. 

Показательно, что лично китайский лидер никак не отреагировал на авиаудары США по Сирии. Китайские СМИ, за редким исключением, также обошли это событие вниманием, освещая в основном позитивные моменты саммита. 

Этот фактор не стоит недооценивать. Ведь еще одной возможностью для США использовать демонстрацию силы в Шайрате для давления на руководство КНР является ослабление позиций самого Си Цзиньпиня в китайском политическом раскладе. Осенью нынешнего года пройдет очередной, XIX съезд Компартии Китая. Съезд определит состав высших партийных органов на вторую половину правления нынешнего главы КНР. Учитывая устойчивые слухи о желании Си остаться у власти и после следующего, ХХ съезда (нарушив тем самым негласный принцип преемственности политической власти в КНР), ему будет важно привести в руководство партии как можно больше своих людей. Стремлению Си к централизации власти и укреплению своего влияния несомненно помешают любые громкие провалы его политики. Внешнеполитические неудачи станут для него чувствительными — Си строит свою внешнюю политику на собственной концепции “китайской мечты”, согласно которой Китай займет на международной арене подобающее место, давая простым китайцам основание для гордости за свою страну. В отличие от предшественников, нынешний китайский лидер открыто говорит о глобальном характере задач внешней политики и о лидерстве КНР в международных делах. 

Действительно, если Трамп наглядно покажет предел возможностей Китая, не готового эффективно оспорить действия США, он ударит по амбициям Си и вынудит того пойти на временный сговор с Вашингтоном лишь бы защитить свои интересы во внутриполитической борьбе. Но для успеха такой тактики единичного акта совершенно недостаточно, и Сирия не входит в зону интересов КНР, да и к решительному изменению ситуации в регионе действия США пока не привели. Следовательно, чтобы сделать Си Цзиньпина более сговорчивым, Трампу придется пойти на следующие шаги: давить на Китай в Южно-Китайском море, активно поддержать японскую позицию по островам Сенкаку/Даоюйдао, угрожать КНДР применением вооруженной силы. Неизвестно, как среагирует на такое полномасштабное давление Китай — ведь оно затронет сразу многие коренные интересы страны. Но определенно можно сказать одно: действия в русле сирийского “предупреждения” в зоне интересов КНР будут означать начало конфронтации между двумя государствами — того, в чем почти убедил всех Трамп в самом начале своего президентства, и что призвана была предотвратить встреча двух лидеров в Мар-а-Лаго. 

Американский авиаудар по Сирии вряд ли сделает позицию Китая более уступчивой по проблемам двусторонних отношений. Стратегически Китай мог бы даже воспользоваться более глубоким вовлечением США на Ближнем Востоке, точно так же, как увязание там Джорджа Буша позволило Пекину использовать свое возрастающее военное и экономическое влияние, чтобы подорвать влияние США в Восточной Азии. Президент Барак Обама пытался исправить это, переориентировав военные и политические ресурсы на Азию. Но администрация Трампа отказалась от Транстихоокеанского партнерства, лежащего в основе этого плана. 

На данный момент Китай попросту использует возможность своего экономического давления на Пхеньян и растущие тревоги вокруг его ядерной программы в свою пользу в напряженных торговых переговорах с Соединенными Штатами. Вашингтон может продавить очередные санкции против КНДР и даже “выторговать” у Китая полное их соблюдение. Именно такие меры, кстати, содержатся в рекомендациях Трампу, подготовленных его советниками по нацбезопасности. Но это не помешает ходу ядерной программы самого Пхеньяна. Единственный надежный способ для Вашингтона — выстраивание мощного военного сдерживания против Северной Кореи, а этот шаг неминуемо осложнит отношения между Вашингтоном и Пекином.

Юлия КУРНЫШОВА, Институт общественно-экономических исследований