Сектор “Ж” — репортаж из Мариуполя

“Забыла завести будильник, так меня в нужное время разбудили выстрелы в Широкино”, — весело делилась утренними новостями парикмахер, проживающая в микрорайоне “Восточный”.

Жители Мариуполя постепенно адаптируются к тому, что происходит в городе и вокруг него. По сравнению с октябрем прошлого года они несколько успокоились, хоть пока и не увидели чуда, которое позволило бы искренне проникнуться любовью к новой украинской власти, пока что больше занятой дележом полномочий и — если верить сообщениям СМИ (а им здесь верят) — денежных потоков. Следует учитывать, что в городском информационном поле существует практически 100%-ная монополия одного мнения, которое формируется с учетом интересов местной власти и крупного бизнеса.

Об отдельных резонансных событиях горожане стараются говорить без конкретики, применяя конструкции “все же понимают”, “ну ты же и так все знаешь” и т.п. Не вселяют оптимизма проводимые в городе мероприятия, направленные на повышение уровня патриотизма. Те, кто их организовывает, действуют как слон в посудной лавке, пытаясь переломить сомневающихся, вместо того чтобы “нежно и крепко” погрузить их в объятия национальной культуры и сознания. Ведь у тех, кого не получилось сломить, формируется отторжение всего, что связано с желто-синими цветами, вышиванками и другими актуальными атрибутами патриотизма. “Мы же русские люди!” — в сердцах воскликнул мой давний знакомый, работающий на одном из депрессивных заводов Мариуполя, пытаясь объяснить свое неприятие этих новшеств. “Русский? Так пускай едет в Россию!” — отреагировал на рассказ об этом друг, чей работодатель зависит от стабильности поставок сырья из Кривбасса и сбыта готовой продукции в дальнее зарубежье.

Перебор с навязыванием всего нового отражается даже на восприятии нейтральных символов. Пока я из окна автобуса любовался полем с цветущими маками, с соседнего сиденья доносилось злобное шипение. Женский голос, похоже, вспоминал 8-9 мая: “Маки! Сейчас в Украине везде должны быть маки… Наркоманский символ”.

Декоммунизация

Одна из наиболее болезненных тем для юго-восточных регионов страны — декоммунизация, которая коснулась в том числе до недавно священной темы Великой Отечественной войны.

Впрочем, в Мариуполе, где должны быть переименованы три из четырех районов, к ней относятся достаточно спокойно. Ведь это продолжение процесса, начатого в 1989 году, когда Жданову вернули его историческое название. Некоторые мариупольцы шутят: “Если бы город тогда не переименовали, то у нас был бы Сектор “Ж”. С прошлого года здесь нет памятников Ленину: часть из них снесли неизвестные активисты, часть — демонтировали по инициативе экс-губернатора Сергея Таруты. Уже началось переименование улиц и площадей.

Но вопрос все же достаточно чувствительный не только на политическом, но и на экономическом уровне. Например, пока тяжело представить, как будет работать с контрагентами одно из крупнейших предприятий города — ММК им.Ильича. Ведь этот бренд известен на весь мир, а опыт соседнего предприятия не поможет. Еще не так давно полное название второго мариупольского метгиганта звучало “МК “Азовсталь” имени Серго Орджоникидзе”. Сейчас о первом наркоме тяжелой промышленности СССР напоминают несколько топографических названий и огромный памятник, расположенный перед заводоуправлением “Азовстали”. Но директор предприятия Энвер Цкитишвили на вопрос о возможном демонтаже монумента отшучивается: “Один грузин строил предприятие, другой — сейчас директор”. Так что с учетом современных реалий это можно назвать памятником украинско-грузинской дружбе.

Агрессивное восприятие декоммунизации среди горожан также присутствует. “Ты пойми, меня лишили дня рождения! Как это почему? Да потому что я родился на день комсомола!” — возмущался мой родственник в ходе жаркой дискуссии. Впрочем, чуть поостыв, он признал, что две даты нужно разделить. Но при этом не забыл напомнить, что законом запрещены не только коммунистические, но и национал-социалистические (нацистские) символы: “Все же знают о символах “Азова” (полк МВД — ред.)! Или перекрасили “черное Солнце” в белый цвет — и можно забыть?”

Нужные сигналы

Даже те, кто год назад ходил на злополучный референдум, сегодня признают, что не хотят никакой “ДНР”, а второй стороной в боевых столкновениях называют российских военных, пусть даже это уволившиеся в запас или так называемые “отпускники”. Глядя на блокаду и пропускную систему, уже мало кто рвется к такой “независимости”. Но и сторонниками новой украинской власти они не стали: ждут, когда же в Украине начнутся позитивные изменения, которых, впрочем, заждались и в Киеве, и во Львове, в Виннице и других городах страны.

Пока же в Мариуполь по большей части доходят негативные волны, которые воспринимаются как единый фон.

Губернатор перенес резиденцию в Краматорск — измена. Но оставили в Мариуполе всех областных силовиков — еще большая измена!

Корпоративный конфликт — и в городе закрылась сеть супермаркетов “Амстор”. А ведь они были одними из мест, где жители города могли ощутить себя почти что в Европе (это сложно понять в Киеве, где торговый или развлекательный центр на каждом шагу). Каждый “чих” в других торговых объектах порождает массу слухов об их эвакуации из города.

Два взрыва на “железке” — и полумиллионник оказался практически в транспортной блокаде. Пассажирское сообщение с января по июнь существовало в виде автобусного сообщения. До ближайшей ж/д станции — Бердянска — более 100 километров.

Курортный сезон провален. Лето — традиционная пора наплыва курортников. Однако в городе и особенно в окрестных селах даже в середине июня было пусто. “Раньше как было: машины в Мелекино и из Мелекино ехали сплошным потоком. Вклиниться в него — невозможно. А сейчас? Посмотрел налево, посмотрел направо — никого! Как в чернобыльской зоне”, — делится наблюдениями музыкант одного из приморских ресторанов, пока я пью кофе. “Лучший кофе в городе”, — как бы невзначай говорит бармен, акцентируя: “Пока еще”. Намекает, что поставка продуктов и товаров ограничена, поэтому они несколько дороже, чем Бердянске или Запорожье. Например, литр бензина дороже на 1,5-2 гривни, нарезной батон стоит почти 10 грн, в то время как в пригороде Киева его можно купить за 6-7 грн.

Ситуацию с поставками продуктов можно объяснить огромным количеством блокпостов по дороге в город. Однако прямых доказательств того, что на них берут мзду, — нет. В то время как о плате за провоз товаров (например, продуктов питания) в оккупированный Новоазовский район практически открыто говорят: “За легковую машину — 300 грн, за фуру — от 30 тыс. грн”.

Военная неугроза

7-8 месяцев назад присутствие огромного количества военных в городе вызывало открытое раздражение, тревогу и даже страх. Причинами были постоянные нарушения ПДД, периодическая стрельба на улицах города и неадекватное поведение лиц в форме, находящихся в нетрезвом состоянии. После обстрела Восточного, нескольких терактов и регулярных боевых действий в считанных километрах от черты города настроения изменились.

Откровенно говоря, военные и сейчас являются поводом позлословить для существенной части местного населения. Хотя по сравнению с прошлогодними “залетами” люди в форме сейчас дают минимум поводов. Но “генетическая” память мариупольцев слишком крепка. Не помогают ни активные действия военной прокуратуры, ни объявления в супермаркетах о запрете продажи алкоголя людям в военной форме и с оружием. Даже тот факт, что удалось навести порядок на дорогах, воспринимается как должное. Сейчас все военные автомобили, перемещающиеся по Мариуполю, можно идентифицировать. “Якщо немає держномера, то на кузов трафаретом наносять маркування, до якого підрозділу належить машина”, — рассказал боец одного из добровольческих подразделений, который был моим попутчиком в автобусе Запорожье-Мариуполь.

“Их уже больше, чем местного населения. Жило в городе 500 тысяч, а сейчас миллион, наверное”, — возмущался тот самый родственник, которого лишили дня комсомола. “А как по мне, то чем их больше, тем спокойнее. Вообще, как ты относишься к военным, так и они относятся к тебе. Улыбнешься на блокпосту — тебя особо не досматривают. А если кто-то едет и мысленно ругает их, то в результате получает досмотр по полной программе”, — успокаивает друг, работник одного из меткомбинатов.

Но основные разносчики “информационной инфекции”, конечно же, таксисты. “Вот на этом посту моего товарища “полиняли” на 15 тыщ. “Муху” в багажник подбросили. Остановили, в шутку говорят: а давай проверим, влезет ли она тебе в багажник? Положили, багажник захлопнули. А потом достали видеокамеры, заставили открыть и собственными руками достать ее. Это от 7 до 12 лет”, — рассказал таксист, провозивший меня через мариупольский пост-мост. По его словам, для пущей убедительности военные активно передергивают затвор оружия. “Що б вони зробили? Розстріляли? Вони ж не сєпари. Мають запросити понятих, все оформити”, — не поверил рассказу попутчик-доброволец.

Конечно, такое вряд ли могло произойти днем, но ночью город меняется. На улицах происходят события, которые вряд ли описаны в каком-то нормативном документе, но с точки зрения безопасности допустимы в прифронтовой зоне. Например, при переезде через любой из городских мостов данные об автомобиле и, как минимум, его водителе фиксируются в специальном журнале. А на стационарных постах дежурят силовики в камуфляже, по внешнему виду которых невозможно определить принадлежность к конкретному подразделению МВД или Минобороны. “Не то сейчас время, чтобы я тебе документы предъявлял”, — с печалью в голосе процитировал силовика из неидентифицированного подразделения знакомый автоперевозчик.

Так что ночью город “вымирает”, рядовые жители стараются лишний раз без надобности не появляться на улицах. “Раньше все замирало после 12 ночи, а как перешли на летнее время — после 11. Я стараюсь по ночам вообще не дежурить”, — рассказал таксист. А жители поселка Сартана, у которых до позднего вечера гостил мой близкий родственник, посоветовали ему загнать машину во двор, так как по ночным улицам поселка не совсем трезвые солдаты гоняют на “таблетках (УАЗ-452 — ред.) и внедорожниках. Зацепит — хрен потом найдешь виновного”.

Постепенно Мариуполь возвращается к несколько изменившейся, но все же мирной жизни. И основное желание горожан — чтобы мир пришел навсегда.

Возобновилось движение пассажирских поездов, началась реформа милиции, проводятся конференции и культурные мероприятия. На улицах все чаще слышна украинская и иностранная речь, пусть от приезжих военных и экспертов ООН или ОБСЕ. Не исключено, что в ближайшее время на месте “Амсторов” появятся новые супермаркеты, а на центральный городской стадион вернется большой футбол.

Но самое главное: крепнет гражданское общество во главе с активистами и волонтерами, которым по силам создать политическое движение, способное конкурировать на местных выборах с представителями старой власти. А это — надежда на развитие, подкрепленная финансовой и политической децентрализацией. Жаль только, что весь негатив и трагические воспоминания о событиях последнего года не получится смыть из памяти горожан подобно тому, как дождь смывает пыль с городских улиц.

Неспешный разговор группы парней в камуфляже прервали громкие хлопки на востоке Мариуполя. “Стодвадцаточка?” — тревожно спросил один из них. “Нет, гром. Гроза приближается”, — добродушно ответил второй. Спустя несколько минут на город обрушился теплый июньский ливень.

Артем ИЛЬИН