Руслан Аушев: “Терроризм не надо создавать своими руками”

Об этом в эфире радиостанции “Эхо Москвы” (www.echo.msk.ru) рассказал первый президент республики Ингушетия, председатель комитета по делам воинов-интернационалистов при Совете глав правительств государств Содружества Руслан Аушев. Предлагаем читателям главные фрагменты этого интервью.

— Сейчас нам рассказывают, что вроде бы и в Чечне, самой проблемной республике, у нас тишь да гладь, все спокойно там.

— Я хочу подтвердить, что сегодня Чеченская республика уже не хуже выглядит, чем другие республики. Но суть не в этом. Вопрос в том, что раньше были борцы за сепаратизм, а сегодня это другие борцы.

— А за что они борются сегодня?

— А сегодня нет чеченцев, ингушей, дагестанцев у них. У них есть свой эмират, они говорят, что мы все братья, у них идеологические формы уже совсем другие. Они говорят: “Нас не волнует независимость ни Чечни, ни Ингушетии, никого”. У них другое государственное образование. И мы, наше государство, упорно привели к тому, что эта вот ситуация, непоследовательная политика на Кавказе, привели к тому, что радикализировали эту ситуацию.

— Есть также слушатели, которые критикуют, в частности, нас, журналистов, за то, что мы обращаем внимание на ситуацию с терроризмом в стране только тогда, когда подобные истории происходят в Москве или в каких-нибудь других крупных центральных городах. В то же время, если посмотреть какие-то новостные сводки из республик Северного Кавказа, из Ингушетии в том числе, там — что ни день...

— Давайте я вам скажу, все-таки я ведь девять лет был президентом Ингушетии. И в Ингушетии журналисты постоянно находились и постоянно освещали. И после меня, с 2002 года, постоянно освещали. Поэтому я не знаю, какие претензии к журналистам.

— Но претензии к нам, к московским журналистам, что мы не обращаем внимания.

— Я про московских и говорю. Я считаю, что они правильно освещали. И если бы не московские журналисты, может быть, мы бы вообще ничего не узнали, что происходит на Кавказе. И вся проблема в том, что как раз надо знать, что происходит на Кавказе. Одна из проблем сегодняшних событий — мы точно не знаем, какие процессы происходят на Кавказе. Журналист — человек независимый, он не назначен кем-то, он может со стороны приехать и показать, рассказать миру, какие процессы происходят.

— А вы тоже не знаете, какие там процессы? Что там происходит такого, что приводит к таким историям?

— Если сегодня взять Кавказ, я всегда его сравниваю с Афганистаном. Когда мы были в Афганистане, там не было смертников. Сегодня появились смертники. Когда в 1992—1994 гг. в первую, даже во вторую чеченскую не было смертников. Сегодня они появились. Раньше они не говорили о том, что — вот, мы строим какой-то эмират. Они говорили, что мы строим независимую Чеченскую республику — кто хотите, к нам присоединяйтесь. Сегодня эти люди, которые говорили о независимости, в руководстве Чечни, Дагестана, Ингушетии, в других местах. А сегодня находится радикальная молодежь — те, которые родились в 1992 году, в 1995-м. Посчитайте, сколько им лет сейчас. И они все время ходят под этим символом — война и война. Поэтому любой в этих условиях радикализируется.

— Понятно, в чем вы обвиняете политику в 1990-е годы. А если брать хотя бы президентство Медведева, последние три года, там что-то меняется к лучшему?

— Я сказал, что началось с 1990-х и продолжается до сегодняшнего дня. Поэтому ничего там коренного не изменилось. Какие вещи предлагают наши руководители? Найти и уничтожить. Но эту задачу ставит генерал, командир отряда специального назначения. Политическое руководство страны должно ставить другую задачу. Что же происходит? Уже 15 20 лет на Кавказе происходят процессы, а улучшений нет, и уже война перешла границы Кавказа и проникает уже в города и даже в столицу страны. Поэтому для политического руководства решение должно быть другим. Что мы неправильно делаем? Ну, что из того, что появился Северокавказский округ? Ну, был Южный округ, стал Северокавказский. Но от этого же ничего не меняется. Ну, был большой пирожок, стало два пирожка. Что от этого меняется?

— Каким образом можно остановить эту волну терактов в России? Какая должна быть национальная политика? Или дело здесь, может быть, в другом? Кто должен сейчас двигаться, и в какую сторону?

— Какой именно должна быть национальная политика, трудно сказать в течение этого времени. Это лекция часов на пять. Но то, что вообще национальной политики у нас нет, это раз. Во-вторых, еще раз сказать — надо остановиться и разобраться, что происходит, куда мы неправильно едем. Почему в тех же республиках бывшего Советского Союза, бывшего соцлагеря этого нет, а в России это происходит? Значит, что-то мы неправильно делаем. Мы что-то неверно изменили. Решили сегодня в масштабе политической системы — и убрали такой орган, как Совет Федерации. Совет Федерации, который был раньше, мог обсуждать все эти проблемы и представлял регионы. Сегодня в Совете Федерации находятся люди, которые никакого отношения к регионам не имеют. Возьмем ту же Ингушетию — был Василий Лихачев. Ну какое отношение Лихачев имеет к Ингушетии и тем проблемам, которые были в Ингушетии? Или возьмите — Тува: ну какое отношение Пугачев имел к народам Тувы? А Совет Федерации — это орган, который отвечает за безопасность страны. Обратите внимание: вся страна стоит, Москва взбудоражена — ни Совет Федерации, ни Госдума не собрались и не приняли никакого решения.

— А какое решение может сейчас принять Госдума?

— Пусть открывают Конституцию и читают.

— Мы вот слышали сегодня заявление президента. И, в общем-то, мы заранее знаем, что наши руководители скажут. Они говорят, что надо снова затянуть гайки, надо снова быть бдительными. То есть какие-то вот такие общие слова. Что конкретно надо делать, никто не говорит. Ну вот было одно конкретное решение после подобной истории — отменили выборы губернаторов. Это было конкретное решение. Что сейчас будет, остается догадываться только.

— Возьмем не только Северный Кавказ, возьмем Российскую Федерацию. Для наведения порядка именно таким образом, какой они считают правильным, что сегодня мешает? Ведь все подчинено федеральному центру. Какой сегодня спрос с губернатора или с главы администрации республики? Кто ему подчиняется? Возьмем Канокова, Кабардино-Балкарию. Кто ему подчиняется? Прокурор ему не подчиняется. Начальник управления ФСБ ему не подчиняется. Министр внутренних дел ему не подчиняется. Ему никто в этой республике не подчиняется.

— А в Чечне? Там же, наверное, наоборот? Все подчиняются Рамзану Кадырову.

— Нет, сказали, что в Чечне ему подчинялись. Говорят, когда надо подчиняться, а когда не надо. Еще другое говорят — он умеет взять власть. Итак, стало быть, он сумел взять власть, а другие не сумели. Но так же нельзя строить систему власти, когда один может взять власть, а другой — нет. Должно быть прописано в Конституции, чтобы глава отвечал за порядок на территории республики и области.

— Путин не сомневается, что теракт в Домодедово будет раскрыт и возмездие неизбежно. Как бы вы сами прокомментировали его слова о том, что возмездие неизбежно?

— Ну, насколько я знаю, большинство терактов раскрыто. По-моему, 80%. И как нам докладывают (я не знаю, насколько это правда), что те уничтожены, те. Но вопрос же не в этом. Ведь есть и другой вопрос. На место одних становятся другие. Существует система, вырабатывающая будущих террористов, вот о чем речь. Ну, одних уничтожили. Помните, Басаева когда уничтожили? В 2006 году. Сколько лет Басаева нет? уже пять лет, а теракты все идут и идут. Говорили — вот Басаева уничтожим, и все будет хорошо.

— Но вы не рассматриваете слово “возмездие” в устах премьера как причину для новой волны?

— Ну, у политиков слова должны быть другие. И когда политики говорят, что надо уничтожить, убить, это вообще не политические слова, это слова откуда-то из тайных комнат, то, что говорят руководители силовых структур, что нужно кого-то задержать. А политики должны говорить совсем о другом. И в начале нашей беседы я говорил об этом — надо, в конце концов, понять: что-то не то происходит в стране.

— На ваш взгляд, чего добиваются террористы?

— Каждый своей цели. Но они не добиваются. Как некоторые хотят преподнести, что — дайте нам наркотиков, дайте нам денег, дайте нам самолет, и мы улетим в теплые края. У них чисто политические цели, и они ставили эти цели. Я же был в Беслане, был в школе — там не было ни одного требования: “Дайте мне тонну конфет, и я отсюда уйду”. Там были чисто политические цели — по ситуации на Кавказе, по... Там было восемь-девять пунктов. Поэтому, я думаю, здесь они вообще их ставить не будут. Сейчас уже надо понимать, что идет другая война, и она связана и с ситуацией в России, и с ситуацией вокруг России.

— Слушатель спрашивает: “Нужен ли Кавказ России, а Кавказу Россия”?

— Конечно, нужны. Но надо построить отношения так, чтобы и Кавказу было выгодно жить в России, и России иметь Кавказ. Давайте так скажем. Ведь Россия же вначале пришла на Кавказ в те годы, потому что у России были свои интересы. Там были интересы Ирана, там были интересы Турции. И Россия пришла туда. И те самые русско-кавказские войны, которые начались еще в каких-то 1600-х годах. Поэтому был интерес у России. Ну все, согласились вместе жить, подписали договоры, кто-то приехал, вошел в состав Российской империи и так далее. Вот и поэтому надо налаживать нормальные отношения и менять политику на Кавказе.

— Есть много комментариев в западной прессе по поводу терактов в Домодедово. Высказывается, в частности, такое отношение, что взрыв в Домодедово стал расплатой за двойную политику России по отношению к исламскому террору. В чем эта двойная политика выражается — политологи считают, что нельзя делить террористические организации на хорошие и плохие, будто бы с какими-то Кремль готов договариваться, а с какими-то нет.

— А политика везде двойная.

— Она неизбежна? Она должна быть? Это помогает избегать подобных терактов? Так, может, это действительно расплата, как говорят те же политологи израильские? Одной рукой власть кормит террористов, другой рукой она с ними борется.

— Я считаю, что терроризм не надо создавать своими руками. И я еще раз повторяю, что мы его создавали в 1990-е годы своими собственными руками. Упорно, шаг за шагом, мы его создавали. Не надо быть семи пядей во лбу, и любой человек в погонах, принимающий решение о боевых действиях, тем более в условиях, о которых я говорил, должен понимать, какими будут последствия. Вот последствия наступают.

— Наш слушатель спрашивает, как, по вашему мнению, “долго ли России осталось при таком положении дел?”

— Не знаю, я не астролог. Но я считаю, что внутреннюю ситуацию надо менять. Не только ситуацию на Кавказе. Она связана и с экономикой, и с политикой, с политической системой. Поэтому президенту следует задуматься, что происходит в стране, и привлекать широкий слой гражданского общества, чтобы принять ряд мер, чтобы страна повернулась и двигалась в нормальном направлении.