Распад Европы

Правительствам стран ЕС к началу общеевропейского саммита, который состоится 9 декабря, предстоит найти компромисс по поводу ключевых принципов выхода из кризиса. А точнее — дальнейшей жизни в его условиях. Эта стратегия, пожалуй, заключается в том, где взять деньги для спасения еврозоны, учитывая, что на самом деле этих денег ни у кого нет, а также в том, стоит ли их изыскивать вообще.

Руководство Германии, Немецкий федеральный банк и ряд ключевых политсил, выступающих за более жесткую линию поведения европейского центробанка, открыто блокируют идею эмиссии общеевропейских бондов. Идея эта заключается в объединении всех долговых обязательств зоны евро и выдаче ЕЦБ разрешения на эмиссию платежных средств для борьбы с кризисом — как напрямую, так и через стабилизационный фонд еврозоны.

Пока ЕЦБ лишь эпизодически выкупает проблемные для зоны евро правительственные бонды, тем самым удерживая европейский (и, видимо, отчасти и весь мировой) рынок от коллапса и потрясений, сопоставимых по масштабам с 2008 г. в США. В последнее время главный банк Европы сократил объем подобных еженедельных выкупов в 2 раза.

Итак, почему же Германия против? И чем все это может в конечном счете обернуться? Попытаемся разобраться для начала, каковы реальные сценарии дальнейшего развития долгового кризиса в ЕС.

Долговая ловушка

Сегодня в принципе весь политический истеблишмент в Европе и научная общественность пришли к нелицеприятному выводу: набранные за многие годы до кризиса долги “догоняющих” стран ЕС (в их числе — Греция, Испания, Португалия, а также все новые члены ЕС) сегодня рефинансировать невозможно. Но и возвратить — пока тоже. “Догоняющие” экономики просто не генерируют финансовые потоки необходимого масштаба и даже “затягивание поясов” им, судя по развитию кризиса, не помогает, а лишь снижает спрос, то есть ВВП. Это, разумеется, сокращает и возможности по возврату долгов. Опубликованные на днях статистические данные говорят о 2%-ном спаде объемов промышленного производства в ЕС в сентябре, что стало новым поводом для прогнозов серьезной и длительной рецессии в Европе, способной захлестнуть остальной мир.

Впрочем, нынешняя проблема Европы даже не в том, что значительной части стран “второго” и “третьего” эшелонов (а это большее число государств ЕС) нужно возвращать госдолги, а в том, что их нельзя больше увеличивать. Это означает сокращение социальных выплат населению.

Перед “догоняющими” экономиками на полном серьезе замаячила перспектива понижения уровня жизни большинства населения, тогда как эти страны целиком и полностью до сих пор рассчитывали на дотации Евросоюза, а также бесконечное рефинансирование долгов (получение новых долгов для частичного погашения старых), что до сих пор кое-как удавалось. Однако возможностей для таких “дотаций” с безболезненным решением проблемы госдолгов теперь уже, судя по всему, не существует. Италия, а затем и Франция, Великобритания и Германия — крупнейшие экономики ЕС — являются кредиторами, т. е. держателями этих самых “плохих” (т. е. безнадежных) долгов, и могут оказаться последним звеном в этой длинной цепи. Ибо кризис у заемщика автоматически означает то же и у инвестора, т. е. кредитора.

Судя по всему, вариантов решения проблемы Греции (за которой затем пойдут Португалия, Испания, Италия etc.) пока три. Первый — заставить выплатить все, чего греки уже не могут сделать (и о чем заявляют открыто), ввиду того, что по мере сокращения бюджетных расходов начнет падать и спрос населения, и ВВП. А по мере ужесточения выплат долг к падающему ВВП будет лишь расти, что сейчас и происходит.

Второй вариант — заставить выплатить долг частично, но все остальное списать. Тут проблемы остаются точно те же (но в более мягком варианте), однако все разговоры о таком варианте до сих пор не привели ни к какому компромиссу — европейцы так и не могут найти консенсус между масштабом списания и возможностью выплат Греции (а за ней вновь-таки — вся остальная череда стран с явными и все еще скрытыми проблемами).

Наконец вариант третий, о котором сегодня заговорили публично политики в самых ключевых странах еврозоны: вывести Грецию из евро, вернуть в ней драхму, перевести на нее все долги и разрешить грекам денежную эмиссию.

Хотя это и позволит выплатить им обесцененный долг, однако все равно неизбежно приведет к резкому падению уровня жизни в стране (покупать импорт в евро греки уже не смогут) — со всеми последствиями для репутации Евросоюза и идеи евроинтеграции.

Если Греция при этом остается в ЕС, ей придется выделить колоссальные суммы для восстановления местной промышленности, закрывшейся за время хождения в ней евро. Но денег этих просто нет, да если бы они и были, охотников для этого трудно было бы найти в нынешних обстоятельствах. Если же Грецию выводить целиком из Евросоюза, все эти долги (а Греция, повторимся, лишь первая на очереди) предстоит компенсировать банкам Германии, Франции, Италии и т. д., которые могут оказаться в состоянии массовых банкротов из-за дефолта одной только Греции.

При чем тут США?

Известный российский экономист Михаил Хазин, однажды предсказавший первую волну мирового кризиса, а затем и кризис самой еврозоны, отмечает, что еврочиновники, в отличие от банков и корпораций в той же Германии, пытаются “отыграть” второй сценарий, так как все остальное означает фактически конец Евросоюза в его нынешнем виде. Однако больше всего, по мнению ученого, опасаются распада ЕС сегодня США, в связи с чем активно и настаивают на единой для всей еврозоны экономической политике, создании наднациональных органов финансового (т.е. отчасти и политического) регулирования, с которыми американцам комфортнее всего работать.

В противном случае очень велика вероятность, что некоторые страны ЕС (прежде всего сама Германия) начнут проводить самостоятельную экономическую политику. А уже там, где начинается самостоятельная экономика, появляется и самостоятельная геополитика...

Именно поэтому сильнее всего сопротивляется идее введения единой системы финансового регулирования парламент Германии, осознавая, что все это “единство” должно лечь на плечи немецкого бизнеса, а затем и на всю немецкую экономику, включая граждан.

До сих пор ЕС существовал в рамках т. н. концепции “евроатлантического единства”, которая подразумевала идею единого рынка, единого производства и единой геополитики. Последняя, естественно, определялась до сих пор в Вашингтоне — Евросоюз собственной субъектности и политики, отличной от той, что определялась в Белом доме, так и не обрел. Теперь, по мере развития кризиса по нынешнему сценарию, это самое “евроатлантическое единство” становится все более проблематичным. Так как “стоит” просто “неподъемных” денег и требует огромных жертв, прежде всего от ключевых стран Европы, где эта идея уже не столь привлекательна для правящего истеблишмента.

Спасение утопающих

Процесс расширения ЕС по сути сменился заявлениями лидеров ЕС, в первую очередь Ангелы Меркель, о том, что “в условиях кризиса каждая страна должна самостоятельно спасать свой финансовый сектор”.

Германия и Франция уже обсуждают необходимость пересмотра Договора о Европейском Союзе и заявляют, что на смену современной версии договора должен прийти “более действенный документ, обеспечивающий прорыв в новую Европу”.

Что же это за новый “прорыв”? Этого пока никто не знает. И даже не факт, что речь идет реально о каком-то новом витке евроинтеграции и что это будет именно “прорыв”, а не “надрыв”.

Оценивая происходящее, многие европейские политики, ученые и эксперты стали лишь чаще говорить об ошибочности ЕС как проекта — это становится все более очевидным, если внимательно просматривать то, о чем сегодня пишет европейская пресса. Некоторые эксперты, например, уже называют ЕС не “благородным экспериментом”, как ранее, а употребляют другое определение — “неудачная попытка в области социальной инженерии”. Которая закончилась такими дисбалансами в европейской экономике, что разрешить их без мирного “развода” либо как минимум отпочкования всех “утопающих” невозможно.

Но дело в том, что стремясь вступить в “евросообщество”, ныне “утопающие” (Южная и Восточная Европа) рассчитывали на возможность получать кредиты по низким ставкам, а также крупные дотации. Банки в свою очередь считали выдачу займов этим странам таким же безопасным занятием, как и кредитование, например, в самой Германии. Однако легкость доступа к дармовым финансам привела лишь к росту цен на недвижимость внутри ныне “утопающих”, хотя когда-то это создавало ложное ощущение роста и процветания. За счет тех же кредитов в конечном счете “с легкостью” финансировалась система здравоохранения, выплачивались высокие пособия по безработице и пенсии, покрывались прочие блага и льготы.

Итог такой политики для многих стран ЕС логичный — пузыри на рынках недвижимости теперь лопнули, но доходы ранее процветающих компаний обвалились, что в свою очередь стало причиной снижения объемов поступления налогов, а затем и кредитных рейтингов стран.

Может ли единая валюта спасти политическое единство? Судя по всему, евро мог сплотить ряды и способствовать этому единству только в период экономической успешности самой валюты — когда в мире был бурный рост и кредиты раздавались, что называется, направо и налево. Но в момент, когда по долгам пришло время платить, а платить стало нечем (ведь многие слабые страны именно из-за введения единой евровалюты лишились целых отраслей своей национальной экономики!), эта валюта, вероятно, может оказаться толчком к настоящим политическим распрям. Именно распри мы сейчас фактически и наблюдаем внутри ЕС, хотя на телеэкранах все это пока выглядит более-менее респектабельно.

Развал или отпочкование?

Любопытно, что разные экспертные группы и аналитические агентства сегодня на полном серьезе вырабатывают вероятные сценарии последствий кризиса еврозоны и среди них распад экономического союза. Среди таких структур, в частности, Wikistrat, Stratfor. Последнюю, между прочим, в западной прессе часто связывают с ЦРУ США. Американские СМИ пишут, что эти агентства получили крупные заказы на проведение подобных исследований.

Их аналитики уже делают весьма пессимистичные заявления, смысл которых, по всей видимости, попадет и в их отчеты. Например, среди таких выводов следующий: в случае дальнейшего коллапса евро и экономики ЕС некогда мощные страны континента “будут вытеснены на политическую обочину на фоне роста значимости таких государств, как Китай, Индия и Бразилия”. Согласно оценкам агентства Stratfor, вероятность распада зоны евро (как минимум частичного) в течение ближайших 12 месяцев — не менее 90%. Однако самое опасное, что среди “проигравших” могут оказаться не только США, но и Китай, для которого Европа — ключевой рынок сбыта.

Последствия этого процесса, считают в Stratfor, могут оказаться фундаментальными для всей Европы. “Северная ее часть, скорее всего, обратит внимание на восток, концентрируясь на отношениях с Москвой. Государства же юга континента, напротив, могут отдать предпочтение более тесной интеграции с Северной Африкой и Средиземноморьем — регионом, где ожидается рост регионального веса Турции”, — утверждается в опубликованных оценках агентства.

Итак, каждый раз, когда тягостная действительность подходила все ближе и над европейской финансовой системой снова сгущались тучи, на мировых телеэкранах вновь и вновь появлялись Ангела Меркель и Николя Саркози, которые в очередной раз выступали в “телешоу” под названием “кризис взят под контроль”. От обоих лидеров слышно о новых его рецидивах, о необходимости очередного обсуждения выделения помощи и выработки мер по реформированию, реструктуризации, модернизации евро. Но хотя мировые СМИ аплодируют артистизму руководителей Германии и Франции, называя новые-старые заявления очередным “решением” для тонущей Европы, в реальности все меры оказывались малорезультативными. Уже через считанные дни или недели результаты “единства Европы” проявлялись во всей красе.

Впрочем, на этот раз, судя по многим прямым, а также косвенным признакам, болезненное решение наконец принято. И в той или иной форме оно, вероятно, будет озвучено уже 9 декабря. Назовут ли его “двухскоростной” или еще какой-нибудь Европой — уже не суть важно. Смысл его все равно будет заключаться в отдельном выживании сильных и, как недавно сказала Ангела Меркель, “предоставлении возможности слабым спасти себя за счет собственных сил”.

В этой связи возникает один-единственный вопрос: для чего тогда всем этим “слабым” (большинство стран ЕС) было вообще вступать в “единую Европу”?

Юрий ЛУКАШИН