“Прокурор Майдана” — о приговоре россиян о “госперевороте в Украине”, разборках с Луценко и арестах регионалов

Руководителя департамента специальных расследований ГПУ Сергея Горбатюка называют “прокурором Майдана”. В интервью НВ он рассказал, когда экс-президента Виктора Януковича допросят в качестве подозреваемого, кто из депутатов не ходит на допросы и почему до сих пор нет громких посадок. Также НВ спросило Горбатюка о конфликте с генеральным прокурором Юрием Луценко и проигрыше в конкурсе на главу Государственного бюро расследований (ГБР).

— Сегодня суд в Москве вынес решение по иску регионала-беглеца Владимира Олейника, который требовал признать Революцию достоинства в Украине государственным переворотом. Свидетелем по этому делу выступал и экс-президент Виктор Янукович. Какие правовые последствия может иметь этот факт?

— Это выглядит как пиар-игрушка подозреваемых и объявленных в розыск лиц, находящихся в РФ. Не понимаю, как должен быть сформулирован этот иск, чтобы он соответствовал нормам права да еще и чтобы его рассматривал суд другой страны.

— Украина должна как-то реагировать?

— Нет. Такое решение, по моему мнению, не может иметь никаких правовых оснований и юридической силы.

— Олейник присылал какие-то материалы в ГПУ?

— От него к нам никакие материалы не поступали. Если он так считает и хочет это доказать — пожалуйста, пусть приводит свои доводы, предоставляет документы или же приходит к нам лично и аргументирует.

— Расскажите, что сейчас с делами бывшего президента Виктора Януковича и его соратников?

— Есть производства, в которых ему сообщено о подозрении. Это касается преступлений во время Майдана. Ему инкриминируется создание преступной организации, ее деятельность по организации противодействия акциям протеста и совершения при этом ряда преступлений. Еще есть ряд экономических производств, где инкриминируется хищение государственного имущества и средств, а также получение неправомерной выгоды. Правда, следует отметить, что эпизоды, которые касаются обвинений экс-президента в завладении резиденцией Межигорье и угодьями Сухолучье, у нас безосновательно забрали.

В этих производствах в Российскую Федерацию направлялись запросы об экстрадиции всех фигурантов. Нам отказали, мотивировав это тем, что российская сторона усматривает признаки политических преследований. Отказали также и в проведении следственных действий с ним.

— 28 ноября 2016 года состоялся видео-допрос Януковича как свидетеля. Так он подозреваемый или свидетель?

— Допрос проводился в рамках судебного процесса, который касается обвинения пятерых беркутовцев в причастности к расстрелам 20 февраля 2014 года на улице Институтской. Суд, удовлетворив ходатайство стороны защиты, провел этот допрос в способ выполнения запроса о предоставлении международной правовой помощи.

Бывшему президенту действительно сообщено о подозрении в организации преступления, исполнение которого инкриминируется беркутовцам. Это — совместный эпизод. С учетом того, что Янукович в розыске, материалы в отношении него выделены в отдельное производство, а в суд направлен обвинительный акт в отношении только сотрудников бывшего спецподразделения Беркут. В этом суде он не может допрашиваться в качестве подозреваемого, поскольку не знакомился с материалами, не прошел всю процедуру до суда. Соответственно в этом процессе он может быть допрошен только как свидетель.

— То, что Янукович был свидетелем, называли палочкой-выручалочкой для него. Мол, он должен быть только в статусе подозреваемого.

— Формально вроде не совсем соблюдена юридическая чистота процесса с той точки зрения, что в деле, где лицо должно быть подозреваемой, она допрашивается как свидетель. УПК гласит, что если лицо в деле первоначально допрашивалось как свидетель, затем как подозреваемый, то его показания как свидетеля не учитываются в ходе расследования.

Но мы здесь имеем другую ситуацию. Он является подозреваемым, а исключительно по процедурным моментам допрашивался как свидетель. Прокурор и суд ему объяснили, что он является подозреваемым и имеет право отказаться давать показания. Но Янукович согласился давать показания как свидетель и, соответственно, быть предупрежденным об уголовной ответственности за заведомо ложные показания, отказ от дачи показаний.

— Показания будут учитываться как доказательства в деле против него?

— Важно, чтобы Янукович дал эти показания. Раньше у нас таких показаний не было. Это усложняло расследование. Ведь Янукович, как и те, кому он давал указания — убежали.

Предоставление показаний — это его сознательный выбор, и поэтому здесь нет нарушений его прав. Поэтому эти показания нельзя учитывать как доказательство в уголовном производстве — как судебном, так и нашем. Мы их затребуем и приобщим к производству. Но эти материалы предварительно должны поступить от российской стороны.

Теперь у следствия есть возможность проверять их на соответствие фактическим обстоятельствам дела. То есть, если мы устанавливаем их неправдивость, это можно использовать как косвенное доказательство определенной причастности. Оно не может попасть в основу обвинения. Но для оценки определенных событий — может использоваться.

— Это также касается сказанного бывшим командующим Внутренних войск Станислав Шуляком?

— Да. Его показания тоже можно оценивать, учитывать в ходе расследования как надлежащие доказательства.

— Допрос в прямом эфире выглядел как телешоу. Многим не понравилась мягкая тональность представителей украинского суда и прокуратуры. Уже молчу о заявлениях Януковича и Шуляка, которые себя позиционировали как спасители страны, а не преступники.

— На мой взгляд, судья и прокурор делали все с соблюдением принципов состязательности, чтобы избежать обвинения в необъективности, предвзятости, давая возможности приводить доказательства стороне защиты. Это основной мотив. Хотя многие восприняли это как предательство.

Надо определиться: или мы, минуя юридическую процедуру, называем кого-то преступником и этим ограничиваемся, или придерживаемся всех требований относительно надлежащей процедуры расследования и судебного процесса и получаем законный результат, который сможет пройти даже обжалование в Европейском суде и приговоры будут признаны легитимными, подлежащими выполнению.

— Генеральный прокурор Юрий Луценко объявил Януковичу сообщение о подозрении в государственной измене во время видеодопроса и высказывал свое отношение к делу как простой гражданин. Были серьезные споры о том, имел ли он право это делать.

— Лица, наделенные процессуальным статусом, обязаны придерживаться требований уголовного процесса и не давать оснований обвинять их в предвзятости и необъективности. Иначе сторона защиты учтет все моменты и будет апеллировать в суде и затем в Европейском суде для признания доказательств ненадлежащими.

У нас уже есть со стороны Интерпола замечание, что в наших расследованиях содержатся признаки политического преследования. На этом основании нам отказывают в объявлении лиц, подозреваемых в преступлениях во время Майдана, в международный розыск. Конечно, мы не согласны и доказываем, что этого нет. Но важно постоянно всем причастным к расследованию правоохранителям демонстрировать отсутствие предвзятости и полноту соблюдения требований закона.

— То есть то, что генпрокурор Юрий Луценко был осужден во времена Януковича, а теперь проходит в нескольких производствах как потерпевший и свидетель, дает повод ставить под сомнение беспристрастность следствия?

— Да.

— Но на защиту Луценко утверждалось, что у нас после изменений в закон, генеральный прокурор — политик и может говорить все что угодно.

— Нет. Ни одним нормативным актом не определено, что должность Генерального прокурора является политической. Она содержит административные функции, относительно организации работы Генеральной прокуратуры и прокуратур низового уровня. Но Генпрокурор имеет и соответствующие процессуальные функции. В частности, по надзору за следствием и деятельностью процессуальных руководителей, возможность отменять постановления, давать указания, принимать участие в расследовании или суде как процессуальный руководитель или государственный обвинитель. Поэтому возможности использовать эту должность как политическую по действующему законодательству нет.

— Подозрение под сомнением? Защитники президента-беглеца настаивают, что во время вручения ему подозрения был нарушен закон и поэтому они вернули документ ГПУ.

— Давайте разделять наличие оснований, доказательств для сообщения подозрения и — соблюдение процедуры. Объявление его в суде было вероятно попыткой в дополнительный способ сообщить о подозрении. Было озвучено, что с учетом отсутствия подозреваемого на территории страны подозрение также отправлялась на все известные адреса в Украине, РФ и в порядке международного правового запроса. Также оно вручалось адвокатам.

Если адвокаты не были в деле допущены как защитники, то, конечно, вручения им сообщения о подозрении, как лицам, которые не имеют процессуального статуса, вероятно, не является достаточно выверенным с точки зрения закона. Но с другой стороны, подтверждением вручения уведомления о подозрении является отправка ее по адресу, расписка лица, видеозапись такого вручения, а также — любые другие данные, которые позволяют утверждать о том, что оно было вручено.

— Сообщения в СМИ тоже подпадает под такие данные?

— Да. Закон не конкретизирует что такое “любые другие данные”. Поэтому и это может расцениваться как один из способов вручения.

— Какие шансы допросить Януковича украинскими следователями?

— Сейчас мы делаем повторную попытку через запрос о международно-правовой помощи допросить его, и уже в статусе подозреваемого в тех производствах, где ему сообщено о подозрении. Предлагаем, что это был допрос украинским следователям или видеоконференция.

По международному законодательству способ выбирает та сторона, которая выполняет запрос. Она может остановиться на допросе собственными следователями по перечню вопросов. Или согласиться, что украинский следователь приедет. И третий вариант — видеоконференция.

— Российская сторона согласится хоть на один из вариантов?

— Надеемся. После согласия на допрос в суде отказать сложно будет.

— Это — если по-честному, а мы говорим о стране-агрессоре, прячущей беглецов от украинских правоохранителей. И не все убежали. Почему до сих пор не осудили тех, кто остался в Украине? Под стражей Александр Ефремов, еще несколько беркутовцев под судом.

— В суд направлены обвинительные акты в отношении преступлений против Майдана на 195 человек. Уже есть 35 приговоров. К примеру, приговоры в отношении шести лиц, которые совершали незаконные действия в отношении казака Гаврилюка.

Вы упомянули о Ефремове. Арестован он в деле по подозрению относительно событий уже после Революции Достоинства — событий на востоке. Но обвинительный акт по законам 16 января направлен нами в суд еще в сентябре 2015 года. За год не состоялось ни одного заседания по существу. Хотя рассмотрение этого дела могло быть уже завершено.

Немало производств — это те, где есть большое количество пострадавших, что влияет на сроки судебного разбирательства. Это четко видно на примере суда по обвинению пяти беркутовцев, где состоялось большое количество судебных заседаний, но до завершения еще неблизкий путь.

Ситуация с судами, которые не желают рассматривать производство в отношении обвиняемых в преступлениях против Майдана. И самоотводы судей заявляются, и изменяется подсудность, и безосновательно возвращается обвинительный акт, заседания назначаются редко. Действия с признаками саботажа просматриваются во многих процессах, касающихся обвинений в причастности к противодействию протестным акциям и не только на стадии судебного разбирательства, но и следственными судьями.

— Почему саботируют? Влияние старой системы? Недолюстрированные? Боятся?

— В каждом случае надо отдельно разбираться. Доходят слухи, что судьи не хотят заниматься этим, аргументируя тем, что по делам, которые они рассматривали во времена Майдана, сейчас их вызывают на допросы, и они не хотят, чтобы потом когда-то снова вызывали на допросы, но уже по современным вопросам.

— Но люди хотят видеть результат уже сейчас. Нарастает разочарование, мысль, что следствие умышленно затягивается, закончится ничем. Правда ли, что материалы исчезают, шансы избежать ответственности у предыдущей власти растут?

— Расследование продолжается. Доказательства собираются. Какие-то терялись по определенным объективным причинам. Документы уничтожались под завершение тех событий, следствие оценивает как косвенное доказательство причастности руководства, которое отдавало приказ на уничтожение. Но когда мы говорим о более двух тысячах преступлений и более 20 тыс. лиц, которые проверяются на причастность к противоправным действиям, и огромное количество свидетелей, потерпевших, то говорить о затягивании нельзя. Такие события расследуются длительное время.

Действительно, есть проблема обеспечения условий для быстрого качественного расследования. Это тормозит. Парадоксально, ведь все утверждают о готовности содействовать расследованию, это не подтверждается на деле. Постоянно нужно доказывать, что у следователей есть потребность в увеличении штата прокуроров, создании дополнительных подразделений, оперативных групп в подразделениях МВД и СБУ, обеспечении помещениями, кабинетами, техникой и др. Все время приходится просить, требовать, что воспринимается так, как будто это нужно лично Горбатюку.

Сейчас наш департамент еще сократили на 60 человек. Следователей у нас 36 и прокуроров 20. Хотя должно бы быть где-то 200 следователей и 100 прокуроров. Сейчас снова большое количество эпизодов не охвачено следователями, прокурорами. Или прокуроры имеют по 10-15 производств, не могут сосредоточиться на одном. Это все влияет на качество и сроки. И это несодействие расследованию уже не выглядит как просто ошибка.

— Правда ли, что в отношении майдановцев тоже дела есть?

— Есть. Установлено, что 18 февраля наступила смерть одного из протестующих в результате наезда автомобиля, за рулем которого был тоже один из участников Майдана. Следствие завершено. Обвинительный акт направлен в суд.

Кроме того, расследуются все случаи применения насилия в отношении протестующих (убийства, огнестрельные ранения), так и убийства, так и применение насилия к правоохранителям, их убийства, расследуются нами. Ведь только исследовав все обстоятельства событий, можно прийти к истине, установить, как все происходило, кто в чем виноват.

Предварительные данные, отраженные в подозрениях, указывают, что именно организованная руководством правоохранительных органов противоправная деятельность правоохранителей приводила к необходимости протестующих защищаться. Во многих случаях это подпадает под признаки необходимой обороны или крайней необходимости. Но это все должно быть подтверждено не предположениями, а материалами расследования. Следствие также должно установить, не имела ли место провокация эскалации конфликта из-за убийства правоохранителей, не имело ли места не вызванное необходимостью самообороны преступление. Есть закон об амнистии, который освобождает от ответственности тех, кто противодействовал правоохранителям, в котором указывается, что даже факты посягательств не должны расследоваться. Но без этих расследований мы не получим полноценной картины событий и не соберем объективные доказательства о виновных. Поэтому мы регистрируем это как покушения или убийства по статье 115, расследуем, устанавливаем все обстоятельства. В частности, вызываем лиц, которые в соцсетях писали, что применяли оружие.

— Это будет иметь негативное общественное восприятие. Выглядит, что прессуете майдановцев.

— Нет. Не прессуем. Мы — расследуем, выясняя, повторюсь, имело ли место преступление или обстоятельства, которые исключают уголовную ответственность. Важно, чтобы нам не указывали на однобокость расследования и наличие признаков политических преследований (как это сделал Интерпол), чтобы и на упреки с РФ, что тут имел место государственный переворот, которые они разносят по миру, мы могли отвечать, основываясь на материалах расследования, а не догадках.

— Как работается со свидетелями? Среди них президент, председатель ВР, генпрокурор, секретарь СНБО, министры, депутаты. Вы вызвали через СМИ Геннадия Москаля. Он возмущался, утверждал, что все передал, а вам бы лишь на эфир сходить.

— Хорошо, что он пришел. Не зря через СМИ вызвали. Результат достигнут. К этому времени он показаний не давал. Будучи председателем ВСК ВР, направлял нам отдельные материалы, которые получала комиссия. Кроме его показаний о событиях была необходимость, чтобы и эти материалы были разъяснены. Геннадий Москаль неоднократно вызывался. И повестками. И я звонил, просил. И это все время откладывалось. Лишь когда в прессе сказал, что не появляется, Геннадий Геннадиевич обиделся и пришел. Пусть я буду плохим, но результат достигнут.

— Он был очень зол после допроса. Что четыре часа ему здесь делали?

— Я не допрашивал. Допрашивали следователи. И я думаю, что каждый член нашего общества должен получить удовлетворение, что он хоть как-то поспособствовал расследованию.

— А другие приходят? Давайте позовем через наше СМИ?

— Например по очередному вызову не явились экс-нардеп ПР Мирошниченко, нардеп НФ Корчик, экс-министры Шуфрич и Кожара.

— Бывает и наоборот: свидетели жалуются СМИ, что вы не вызываете.

— Есть вопросы и к нам. Не снимаю с себя ответственности за вызовы отдельных лиц с задержкой во времени. И во многих случаях мы не знаем, что лицо было свидетелем тех или иных событий, владеет информацией и документами. А приходим к этому, когда кто-то дает показания или получаем соответствующую информацию.

Тем, кто что-то знает, никто не запрещает приходить к следователям без вызова. Наоборот еще раз прошу всех, кто владеет данными, видеозаписями, документами, вещественными доказательствами, пулями — приходите к следствию. Мы ждем: Киев, вул. Борисоглебская, 18.

— В историю можно войти, а можно вляпаться. Однозначно, вашу деятельность, расследование будут вспоминать в учебниках. Как, думаете, оценят положительно или отрицательно?

— Раньше таких расследований не было. Мы учимся, бывает, что и на своих ошибках. Утверждать, что мы раскроем абсолютно все эпизоды, не могу. Но делаем все возможное, чтобы материалы расследований были максимально полными и объективными и главное был результат. Если справимся — будет благодарность. Нет — будем подвергнуты осуждению.

— Вы часто критикуете действия Луценко как генпрокурора. Это конфликт личностный? Или ревность? Ведь вас называли вероятным главой ГПУ после Виктора Шокина?

— Нет, никаких ревности и личностного конфликта (по крайней мере с моей стороны). Я отстаиваю принципы, что расследование должно происходить в соответствии с требованиями УПК. Решение по делу должно приниматься следователем и прокурором на основании собранных доказательств без какого-либо влияния руководства или политических сил, а расследование нужно проводить максимально быстро, но не в ущерб качеству. Отстаивание этих принципов как правило и приводит к наличию конфликта.

— Это отражается на вас?

— В начале октября мне был объявлен выговор. По моему мнению, он безоснователен.

— За что?

— Говорил о наличии проблем с законодательным обеспечением специального досудебного расследования, которое называют “заочным судопроизводством”. Написал в августе докладную записку, что это законодательство нельзя применять без изменений, поскольку оно нарушает Конституцию, требования Европейских конвенций, соответственно, его применение приведет не к привлечению лиц к ответственности, а получение ими козырей, чтобы избежать ее.

На эту докладную записку ответа я не получил. Но меня обвинили в торможении процесса завершения дел в порядке заочного судопроизводства.

— То, что вас отсеяли из конкурса на руководителя Государственного бюро расследований (ГБР) — может быть местью?

— Обвинять можно только имея доказательства. Хотя развитие событий во время проведения конкурса на директора ГБР действительно указывает на то, что факт субъективности и предвзятости присутствует. Документы, предоставленные мной, не исследовались. Просто указано как причину отказа, что отсутствует стаж. Ряд других кандидатов оказывали формальные справки, что были руководителями общественной организации или адвокатской фирмы, и никем не выяснялось, сколькими людьми они руководили. А бывают случаи, когда человек сам себе руководитель. По моему мнению, принятое решение не соответствует закону. Я его обжалую в суде.

— Конкурс приостановлен?

— Нет.

— Представим, вы выиграли суд, но конкурс уже завершился. Что тогда?

— Сложно представить, что за это отменят конкурс и проведут его снова, но решение суда должно исполняться.

Юлия АРТАМОЩЕНКО